— Ох, моя бедненькая, Изабелюшка, — причитает Элен и обнимает, крепко прижимая меня к своей необъятной груди. В нос тут же ударяет неприятный запах немытого тела, пота, тухлых яиц и прокисшей капусты. Меня тут же начинает тошнить. Задерживаю дыхание. — Никто не станет думать о вас дурно! Никто не посмеет! Я всем-всем скажу правду, графинюшка! Все узнают, что кто-то посмел сотворить зло — решил убить саму графиню Ретель-Бор! Мы найдём преступника, графиня! А если сами не найдём, то письмо напишите королю, пусть присылает защитников! Вот последнего не надо, от слова совсем. — Ты так добра, Элен. И ты права — люди должны знать правду, — говорю нежным голосом ангела. Женщина гордо кивает. Её глаза блестят, даже горят желанием уже бежать и искать злодея, дабы придушить его собственными руками. Хорошо, что у Изабель, точнее, у меня, есть такая помощница. Элен — не просто служанка. Изабель выросла у неё на глазах. Она верно служила в замке отца Изабель. Не ушла, когда были распущены все слуги, ведь благородный род разорился. Она осталась и помогала по дому, не требуя жалования. После свадьбы девушки с графом она была отправлена вместе с Изабель в графство Ретель-Бор, дабы также преданно служить молодой семье. Вот тут уже Элен была щедро вознаграждена. В её ведении были все слуги замка. Нет, Элен — не управляющая. Она координирует работу служанок. Да, да! Только женская половина служащих ей подчиняется. А мужчины — это уже в ведении управляющего, как в прочем, в его ведении и женщины, в том числе сама Элен. Шовинизм во всей красе. — Не грустите, графинюшка. А то, что задумали — жить не в печали, а в радости — это верное дело. Она снова обнимает меня, обдавая убийственным амбре. Я спешно говорю: — Мне очень надо в туал… по нужде. Да и помыться хочу. — Помыться? Не богоугодное это дело, графинюшка! — восклицает Элен. — Слушай, в моей комна… опочивальне дурно пахнет. Мне нужно помыться и надеть чистую одежду. А пока я буду заниматься делами — накажи слугам отмыть тут всё и отстирать. Пусть постелют мне новую постель. Элен в недоумении начинает лупать глазами. — Дык недавно же тут всё убирали и стелили? — обводит она рукой эту роскошную помойку. — Не припомню, — пожимаю плечами. — Ну как же, всего-то два сезона прошло. Обалдеть! Два сезона — это значит, шесть месяцев! Полгода комната не убирается! Как Изабель тут ещё до дня самоубийства не зачахла. — Отныне я меняю правила, — заявляю категорично и немного возмущённо. — Мы не грязнули, Элен. Я не грязнуля и не желаю жить в замке, который похож на хлев. А вдруг, загажена только моя комната, а сам замок блестит и сверкает? Хмурюсь от этой мысли и понимаю, что она не логична. Уверена, эта комната самая чистая, а весь остальной замок выглядит ещё хуже. — Но что скажут люди, графинюшка? — качает она головой. — А ты займи их умы другой темой, Элен. Пусть подумают хорошенько — кто может желать мне зла. Вдруг, этот грешник ходит-бродит рядом с нами, претворяясь преданным подданным? — Ох, ох, ох! Теперича сама спать не смогу от этих дум тяжёлых. Не представляю, кто бы осмелился на такой грех, — вздыхает женщина и добавляет: — Я позабочусь, чтобы вам принесли бочку, кипятка, колодезной водой и утиральник. Да и завтрак чтоб подали. — И по нужде мне сильно надо… — вздохнула я, крепясь уже из последних сил. Элен быстро нагибается и вытягивает ночной горшок из-под кровати — фарфоровый, не какой-то там металлический. Вздыхаю про себя. Утки и спец. туалеты мне прекрасно знакомы. Только возмущает меня тот факт, что женщина ставит горшок рядом с кроватью и не уходит, мол, садись и делай свои дела. Выставлять себя на обозрение не собираюсь. Память Изабель подсказывает, что в том углу есть ширма. Гляжу в нужный мне угол, и Элен вдруг говорит: — Ох, графинюшка! Обуйтесь-ка, пол ледяной же! Сегодня печь потухла, помощник пекаря захворал, и не углядели за огнём. Теперь пока разогреется… Да и в вашем камине почти тепла нет. Ох, простите меня бедовую. Сейчас дров подкину. А вот это на ножки наденьте. Она мне суёт тапки, похожие на кожаные галоши, отделанные изнутри мехом. Обулась и благодарно улыбнулась. Тепло. И тут же улыбка моя померкла. Я про зуб вспомнила. Показала Элен зуб, точнее его отсутствие и сказала: — Смотри, что произошло при падении. — Знаю, знаю, графинюшка. Но ничего, новый вскорости вырастет. В смысле? Как вырастет? Откуда ему вырастать, если только он не молочный. И тут память Изабель приходит мне на помощь. А ведь точно! Вырастет! Месяца через два! То-то я гляжу, с Элен что-то не то. А у неё все зубы на месте, да какие зубы! Все как на подбор — ровные и белые. Улыбаясь и не стесняясь больше отсутствия своего зуба, беру ширму из пыльного угла и ставлю её в этом же углу. Утаскиваю горшок за ширму и гляжу, как Элен подбрасывает дрова в камин, удовлетворённо кивает, глядя на то, как огонь жадно начинает пожирать сухое дерево и только потом с задумчивым видом уходит из комнаты. Надеюсь, моё поведение не вызвало у неё особых подозрений. После её ухода, могу расслабиться. Фарфор ледяной и края его врезаются в ягодицы. Сделав дело, я ощущаю небывалое облегчение. Поднявшись, машинально тянусь за рулоном туалетной бумаги, но ничего нет. — Блин… — вздыхаю я. Срочно нужны средства гигиены! Добираюсь до изогнутой деревянной скамьи, медленно опускаюсь на обитое ярко-красной тканью сиденье. В изумлении гляжу на девушку, отражающуюся в тёмных глубинах металлической поверхности, которая, определённо, тут именуется зеркалом. Волосы, безжалостно спутанные и слипшиеся от солёной воды, имеют благородный тёмно-ореховый цвет. Глаза — два громадных золотисто-карих омута — отражают и возвращают пристальный взгляд. Губы — красивой чувственной формы. Черты лица милы и изящны. В земной жизни в силу особенностей, к моему сожалению, я не могла носить длинные волосы. Они были у меня короткие, зато всегда ухоженные. И блондинкой я была. Полноватой. И было мне тридцать девять лет. А сейчас, в отражении на меня глядит девушка лет так двадцати — двадцати двух. Хрупкая на вид, нежная — похожа на эльфа. Но вот взгляд… В моих новых необыкновенных глазах отражается ум, стойкость и несгибаемая воля. Эти качества были не свойственны той другой Изабель. — Здравствуй, — шепчу своему отражению. Не скрою своего восхищения — Изабель красива. Улыбаюсь себе и смеюсь. Без переднего зуба отражение в зеркале становится немного комичным. Глава 3 * * * Изабель Ретель-Бор Спустя бесконечность в мою опочивальню и с моего разрешения входят трое мужчин. Двое тащат гигантскую бочку с простынёй внутри. От вида этой ёмкости у меня глаза на лоб лезут.