А де Конти стоит понять, что я не райская птичка, и смирно в клетке сидеть не собираюсь. — Никко, что ты говорил про братьев своих? — спросила я едва только мой возница явился домой. — Я улучшила дом, могу нанять одного. — Счас я его позову, хозяйка! — отозвался Никко, и тут же куда–то убежал. Вернулся через полчаса, сопровождаемый таким громилой, каких мне тут еще не доводилось видеть. Даже сопровождавшие Джана Галеаццо шкафообразные телохранители были меньше. Громила мялся, трепал в руках свою шапку, пытался кланяться. — Я это… верой и правдой служить буду, госпожа–хозяйка! — прогудел он. Как Никко и говорил, платить пришлось не сразу всю сумму жалованья, а только за наем и за первый год. Всего получилось около пяти сотен марок, и в будущем расходы по 250 марок за год. — Оружие и броня тоже за ваш счет, госпожа–хозяйка, — уточнил громила, которого, как выяснилось звали Клин. Фамилия была такая же, как и у Никко. И был он тоже Крепостным. Насчет оружия он преувеличил, конечно, — базовая дубинка у него все же была, а бьется она больно, — это я помнила по тем же встречам с громилами Вампы, что б ему спокойно не лежалось. Так что, едва занялся рассвет, как я двинула в банк к Адаму, в сопровождении Никко и Клина. Клин в телегу садиться отказался категорически и бежал трусцой рядом. — Я ж защищать вас должен, госпожа–хозяйка! — открещивался он. — А ну как, слезая, замешкаюсь? Не положено. Банк Адама летом начинал работу в семь утра, и мне пришлось ждать его открытия. Я даже успела немного подремать в телеге. Но едва он открылся, как я зашла и поприветствовала хозяина. Никко привез меня в самое большое отделение — еще два были меньше, и имели вывески меняльной конторы и конторы ростовщика. Там обслуживали наемные клерки. А в главном посетителей встречал сам Адам, уже достигший шестого ранга в профессии финансиста. Я выудила из пояса те самые расписки, что нашла в тайнике на кладбище и положила их на стойку. Адам взял их своими длинными узловатыми пальцами, пригляделся, даже несколько раз перечитал, и все–таки выплатил заявленные суммы. — И откуда только у вас такие замечательные бумаги, госпожа Аджаи? — спросил он. Я только улыбнулась и развела руками. — Жаль, очень жаль. Я‑то надеялся предложить вам кредитную линию… двенадцать тысяч марок, всего под двадцать пять процентов годовых… лет на десять? Мне ничего не оставалось, как только рассмеяться. Платить четверть суммы кредита в течение десяти лет — за кого он меня держит? — Мой дорогой коллега Адам, такой кредит я бы точно не взяла, — ответила я, смахнув слезы, выступившие от смеха. — Я еще умею считать деньги! Вот под полтора процента, тысяч пятьдесят и лет на пять — я бы взяла. Но не больше. — Вы просто смеетесь надо мной, — притворно вздохнул Адам. Но и того, что у меня образовалось, с лихвой хватало на улучшение кладбища. Никко в мгновение ока довез меня туда, и я сразу же заказала улучшение здания. Существа были в довольно хорошей форме, никто в этот год не умер, и я, отправив существ работать, покатила обратно в город. На свадьбу. Собственную. С Раулем Ульфбертом. Конечно, едва успела — просто впритык. Брак здесь фиксировался исключительно церковью, поэтому мы с Раулем оказались в череде таких же пар, подходивших за благословением к отцу Еноху, занявшему место у алтаря. Мы у него были седьмыми в веренице пар, и поэтому когда дошла наша очередь, он тоскливо на одном дыхании протараторил: — Сегодня мы собрались здесь, чтобы провести таинство святого брака между этим мужчиной и этой женщиной… — Он указал на нас. Затем чуть повернулся к Раулю, — Если вы согласны взять эту женщину в жены, скажите «да». — Да. Услышав нужный ответ, отец Енох повернулся ко мне: — Если вы согласны взять этого мужчину в мужья, скажите «да». — Да, — ответила я. — Сим объявляю этого мужчину и эту женщину мужем и женой! На этом все закончилось. Нас тут же попросили освободить место для следующей пары. — Эээ.. а как же поцелуи, кольца, вот это вот все? — недоумевала я. Рауль тем временем встрепенулся, словно получил сообщение от невидимой подсказки, и убежал, даже не попрощавшись. Черт, столько лет странных ухаживаний — одно свидание в портовом пабе чего стоило, — ради всего лишь этих пяти минут скороговорки? И почему я не вижу подсказки, что я теперь могу как–то участвовать в управлении владениями Рауля? Как оно вообще все работает? И главное, когда и как появятся дети? Пока я шла из собора наружу, меня поздравили несколько людей, чьи имена мне ничего не говорили, и я вежливо им ответила благодарностями. В городе шла какая–то заваруха. От ремесленного квартала доносились явные звуки боя и тянулись столбы дыма. Ноги сами понесли меня туда. — Госпожа–хозяйка, вам бы лучше не соваться, — тут же напомнил о себе мой новый охранник. — Я только что вышла замуж за кузнеца, и хочу приобрести доспех и оружие для тебя. Может у Рауля найдется что–то подходящее? — увещевала я своего же телохранителя. Еще издалека стало видно, что именно являлось источником звука. Их было четверо. Одетых в хорошую броню, выкрашенную в черный цвет, и с огромными — на мой взгляд — мечами, они громили здание кузни. Каменное строение в два этажа еще сопротивлялось, работники внутри отбивались от нападающих, горел огонь в печи, где плавился металл, и вокруг нее, на деревянных балках и перекрытиях. Но наемники продолжали методично рушить все внутри, а над зданием полоска наливалась оранжево–красным цветом — совсем как ворота в логове Вампы. Что–то я его сегодня поминаю очень часто, не к добру это. Внезапно из здания вылетел сноп искр, осыпавший одного из нападающих. И над ним сразу же появилась полоска, цвет которой тут же сменился с зеленой на желтый. Полоска при этом стала заметно короче — где–то на четверть. Мой охранник вытащил свою дубинку, и задвинул меня себе за спину. — Госпожа–хозяйка, дальше идти совсем опасно, а ну как случайно заденут? Пришлось остановиться. Бой на улице продолжился. Откуда–то подбегали еще люди, доставая оружие и вписываясь в драку — не понятно, правда, за какую из сторон. Прибежал патруль городской стражи, сначала потребовавший остановить незаконный захват здания, а затем присоединившийся к бойцам. Четверо нападавших в черных доспехах не уступали, к ним присоединилась еще пара людей — и они в какой–то момент потеснили защищающихся. Над работниками кузни горели уже красно–оранжевые огрызки полосок, один за другим они падали без сознания, пока наконец не рухнуло главное перекрытие крыши с одной стороны кузни, погребая под собой все производство. И в этот момент над центральным, еще держащимся коньком крыши появилась крепкая фигура с растрепанными волосами и местами подпаленной бородой, и воткнула черно–золотой флаг над захваченной кузней. Городские стражники как по команде тут же вложили оружие в невидимые инвентари и четко умаршировали с места побоища. На земле перед полуразрушенной кузней начали складывать тела: два человека в черном, мертвые, трое работников кузни — без сознания. Последним из–под догорающих обломков вынесли тело бесповоротно и окончательно мертвого Рауля. Мне даже не требовалось открывать подсказку, чтобы это понять. С таким ранениями — насквозь пробитая грудь, явно сломанная нога и наполовину раскроенный череп — не живут. Даже в игре, где количество жизни измеряется в хит–поинтах, и отображается цветовой полоской над головой. А человек, поднявший над крышей кузни флаг, спрыгнул вниз, на мостовую, слегка отряхнулся и повелительным жестом указал четырем стоящим поодаль работникам начинать ремонт в его кузне. И только потом обернулся, увидев меня. Он автоматически заглянул в подсказку, и его глаза расширились, а рот округлился в беззвучном: «О!» — Госпожа Аджаи, я все могу объяснить! — тут же начал оправдываться он. — Мы с Раулем уже давно имели разногласия по поводу этого здания, и он первым напал на меня! Я только защищался! — Вы, Форжерон, странным образом защищаетесь — захватывая чужие производства, — через силу выдавила я. Я ведь и сама рассчитывала получить это производство! Оружие, огнестрельное и холодное, оно позволило бы мне чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности. И кто его у меня только что отобрал? Да еще и вместе с надеждой на продолжение рода — ведь Рауль даже каким угодно игровым образом не сделал мне ребенка! — Вот что я вам скажу, Хавер Форжерон. Мы с вами могли бы стать если не друзьями, то как минимум союзниками. Вы производили на меня впечатление человека честного, работящего, разумного. Но этого, — я указала на тело своего мужа и его ограбленную и разрушенную кузницу, — этого я вам не прощу. Поэтому единственный вариант отношений, который возможен между нами в дальнейшем — это кровная вражда. Я сказала! Вы объявили Кровную Вражду семье Форжерон. Вы не сможете заключать сделки с этой семьей, и все контакты с этой семьей прерываются. — тут же заголосила подсказка. Мой охранник подхватил тело моего так невовремя погибшего супруга, и мы отправились обратно на кладбище. День еще даже не достиг полудня, а я уже успела стать вдовой в первый раз за эту новую игровую жизнь. Что–то мне это все напоминает… Глава 27 — Госпожа–хозяйка, это… нельзя вам идти одной! — воспротивился Клин. Он все еще нес тело моего мужа, когда внезапно мне пришло сообщение, что нужно явиться в ратушу на очередные выборы. И я решила отправить его одного на кладбище, а сама пойти исполнять свою работу. И он отказался!