Меня немного потряхивало — все таки не доводилось раньше лазать по ночам в заброшенные дома. А тут явно витала аура заброшенности. Я осмотрела первую комнатку. Внизу, под стойкой продавца обнаружился крошечный сейф. Открытый. Пустой. В шкафчике стояла бутылочка с неподписанной этикеткой. И даже подсвечивание фонарем ничего не дало, как и тщательное рассматривание в поисках игровой подсказки. Я поколебалась, брать или нет, и как в дальнейшем использовать. Но все же сунула в карман кошелька. Там сейчас уже лежал мой дневник, камень удачи и запасной фонарь. Остальное я оставила дома или на кладбище. Теперь осталось только две свободные ячейки. В основной комнате все было покрыто не только пылью, но и сажей. Хотя мне пачкаться было уже дальше некуда. Рабочие столы, реторты и колбы — точнее их останки, подвешенные на странных держателях. Бочки с расходниками: в одной труха, в другой засохшие ветки, ну прям как мои на кладбище. У меня тоже в одной черепа, в другой кости и в третьей, самой маленькой, костная пыль. Один стол пошире и повыше. На нем лежащая на боку чернильница, сгоревший остов пера и отпечаток книжного переплета. Хозяйский стол. Отпечаток книжного переплета. А где сама книга? Пыль лежала вокруг того места, где была книга, очерчивая контур. Я провела пальцем по столу, и на подушечке пальца не появилось сажи. Кто–то забрал книгу, совсем недавно. Я посмотрела на пол, но никаких следов не увидела. Точнее, только свои. Но здесь же кто–то был. Посветив на все столы и стены в поисках хоть какой–то зацепки, я ничего не нашла. Пыль, сажа, осколки стекол, гнутый металл и высохшие потеки неизвестных мне жидкостей. Никаких надписей невидимыми чернилами, никаких ловушек или загадок. Странно. Что же тогда взорвалось и убило алхимика? И кто и каким образом забрал книгу владельца? Надо осмотреться дальше. Я пошла вниз по лестнице, в подпол. Оттуда явственно тянуло запахом застоявшейся воды и доносилось кваканье. Они сидели рядами. Прямо на крышках шести бочек, которые стояли в два ряда по центру комнаты. Иногда одна из этих тварей прыгала, оттолкнувшись длинными лапками, и с громким плеском падала в воду. Большие, зеленые и пупырчатые жабы. Любительницы насекомых. Я вздрогнула от отвращения. Насекомые тоже здесь были. Под потолком свили гнездо пауки, а по разросшемуся на стенах мху ползали улитки и какие–то крупные тараканы. Зеленый свет фонаря подсветил на противоположной стене контур двери. Хотя ее там не было — вся стена сплошь заросла мхом. Вот значит, что меня сюда звало. Еще одна загадка на Тайное знание. Жабы проводили меня мрачными взглядами и резво попрыгали в бочки, окатив водой. Я обрезала мох вокруг подсвеченного участка и стащила его толстым ковром. Под мхом была голая стена. Ни одного намека на дверь, кроме подсветки. Просто каменная кладка, вокруг символов тоже не видно. За спиной раздался отчетливый вздох. Я обернулась. Вот уж не знаю, откуда вылезло это существо, но оно перегородило выход! В том, что это существо, я даже не сомневалась — оно было близнецом моих. — Нарушитель! — прохрипело существо. Черт! У меня в одной руке фонарь, в другой — скальпель. Отступать некуда — за спиной стена. Существо подняло руки и двинулось ко мне. Что–то я даже не сомневаюсь, что оно собирается сомкнуть свои лапы на мой шее. Я пнула ближайшую бочку. Она закачалась и накренилась. Я пнула сильнее, и бочка упала, разлив воду. Жабы с возмущенным кваканьем вывалились под ноги существу. — Нарушитель! — повторило существо, плюхая по воде. Я отошла от стены, и между существом и мной теперь были еще бочки. Существо поняло маневр, и вернулось к двери, не давая мне выйти. Черт. Хуже того, оно нажало на дверь, и она с лязгом захлопнулась. Щелчок замка похоронил мои надежды на быстрое бегство. Я снова отошла на противоположную сторону комнаты. Чем дальше я буду от сторожевого существа, тем лучше. Мокрый край юбки мазнул по щиколоткам, и я поежилась. Вода разлилась тонким слоем, и лишь на небольшом возвышении, где стояли бочки было сухо. Существо снова пошло за мной. Я спрятала скальпель обратно в рукав. Этим крохотным ножичком я существо не убью, даже если попаду ему точно в глаз. Да и кто знает, можно ли убить мертвое. Мои существа пока что просто разлагались перед смертью. Да и то на свету. Последние дни я смотрю, чтобы они не попадали под него, и они пока не гниют. Это существо выглядело совсем свеженьким. Пнув еще одну бочку, я повалила ее. Теперь на подиуме было достаточно места для меня. Я вскочила на сухую поверхность, постаравшись не мазнуть водной дорожки к разлитому. И сразу же направила свободную руку на существо. — Блиц! — молнии слетели с пальцев и врезались в ходячего мертвеца. Его тряхнуло. В воздухе пахнуло жареным мясом. Жабы, выпавшие из бочек, хором издали предсмертное «Ква». Вода тут неплохо проводила электричество. Существо замерло как парализованное. Но не падало и не горело. И не умирало. Только повторяло одну фразу как заведенное. Как объяснил мне старик на тренировках, молнию я в Мейнланде могу использовать столько раз в день, сколько уровней профессии освоила. То есть сейчас это три раза. И один раз я уже использовала. Мне нужна вся возможная удача, чтобы со второго раза убить существо. — Блиц! — и существо снова вздрогнуло от разряда. Похоже я его разозлила. Оно перестало стоять, и снова задвигалось. Я, ругая себя на все лады, металась вокруг бочек, и существо — тоже. Оно пока еще не догадывалось свалить оставшиеся и пройти через подиум, а я берегла теперь эту хрупкую преграду. Так мы кружили еще несколько минут. А затем одна из недожаренных жаб оказалась у меня под ногой, и я упала на одно колено. Выкину эти чертовы деревянные боты! Существо оказалось гораздо резвее, и я не успела подняться, как оно толкнуло меня к стене. И нависло вонючим кулем, пытаясь сжать мою шею. Я извивалась, не позволяя взять себя в захват, отталкивая существо. Череп–фонарь, зажатый в руке, только мешал. Его свет отразился в бляшке на груди существа в тот момент, когда оно уже просто решило задавить меня массой. И навалилось сверху. Зеленый свет выхватил идущие от рук и ног существа к бляшке нити, управляющие им, словно марионеткой, моргнул и погас Фонарь начал рассыпаться в руках, отработав свое время. Уперевшись коленями в живот существа, я отбросила бесполезный череп, и схватилась за бляшку. Вытащила нож из рукава и отрезала ее от тела, рассекая управляющие нити. Существо рухнуло. Вы убили Зомби 3‑го уровня, — отчиталась подсказка. Ни опыта, ни трофеев — ничего не отсыпало. Я поднялась с пола, спихивая с себя куски гниющей плоти. Платье опять надо сушить. Чертово существо! Чертовы жабы! Эти твари опять вылезли наверх, и квакали. Было не видно ничего, и я наощупь вытащила запасной воровской фонарь. Зажгла. Прямоугольник на стене никуда не исчез. Я посветила вокруг, желая убедиться, но на других стенах тоже не было видно никаких символов, как и на полу и на подиуме. Странно. Снаружи раздались громкие звуки, словно около лавки остановилась целая толпа. Гомон людей и пофыркивание лошадей проникли в темное помещение подвала даже через запертую дверь. Я поднялась по ступенькам и замерла, не решаясь открыть. И услышала громкий голос, зачитывающий приказ Соверена. «Это здание никому не принадлежит и пришло в негодность. Волей Императора его следует снести!» — это они, надеюсь, про соседнее здание? — «С этого дня лавка алхимика «Синий вереск“ прекращает свое существование!» — а нет, про это. Ну да с моей удачей… Нажав рычажок под челюстью фонаря, я включила режим невидимости. И повернула ручку двери. Дверь открылась. А я‑то подумала, что она заперта! Или это со смертью существа замок сам открылся? Не важно. Я попыталась шагнуть, но моя обувь в чем–то увязла. Глянув вниз, я увидела, что лестница подо мной стала отчетливо проседать, я словно лезла вверх по мягкому песку. Кое–как выскочив на первый этаж, я тут же понеслась на второй. А навстречу мне — рой летучих мышей, живших под крышей. Дом оседал. Как оседает безе, опущенное в воду. Плавился, как шоколадная фигурка в горячих пальцах. Под крышей, слава богу, кроме мышей, никого не было. Я подхватила валявшуюся здесь же табуретку и высадила небольшое окошко. Оно рассыпалось с мягким шелестом. Прыгнула следом — благо и высота была небольшая, и выходило это окно на другую сторону от фасада. Его я заприметила, еще когда осматривала дом снаружи. Встречаться лицом к лицу с горожанами в мои планы не входило. Оказавшись на земле, я сразу же нырнула в тень соседнего дома. Провела ладонью по гладкой кости, отключая фонарь. Ладонь жгло. Я посмотрела на нее, и там, видимый даже в лунном свете, темнел отпечаток бляхи. Куда же я ее сунула? Нож обнаружился там где и надо, в рукаве. Я провела неповрежденной ладонью по поясу — ничего. Открыла кошель — и точно, вот она, вместо фонаря поблескивает металлом. Вытащила ее из кошеля, присмотрелась. На светлом фоне раскрыла крылья черная птица. Вот и весь мой улов и награда за исследование лавки. * * * Домой я вернулась, когда часы отбили на весь город три часа. Раз лето — то три часа утра. В ящике опять лежала пачка писем. Сами они там что ли появляются? Что–то я не заметила здесь почтовой службы. Лошадь Никко завозилась и фыркнула. Я подошла к ней, и успела заметить темную фигуру, что–то кинувшую в мой ящик для корреспонденции за моей спиной. Фигура тут же скрылась в ночной темноте. Вытащив письмо, я вернулась домой. Дома было пусто и тихо. На конверте стояла сургучная печать с гербом герцога Сенье. Ну что ж, почитаем, что он желает мне сообщить. Внутри конверта была записка, и корявым детским почерком было написано: «Проклятая никромантка! Ты несешь городу несичислимые бедствия и должны быть УНИЧТОЖЕНА! Мерззкая тварь из приисподней клЯнусь ты пожалеешь что ваабще приШла в этот город! Я уничтожу тебя и твае кладбиЩе чтобы спасти гаражан ат тваиго зла! Симон Сенье, герцог» Мои губы сами раздвинулись в улыбке. Какое сплошное умиление! Нет, правда. Похоже, это играет ребенок. Увидел хозяйку кладбища, вообразил себя «рыцарем на белом коне» и понесся причинять добро и наносить справедливость. Больно надо мне что–то там насылать на горожан. Продать им разные приспособы — это пожалуйста, но убивать? Зачем бы это мне? Тем более, я уже убедилась, что прямое нападение здесь карается тюрьмой, а суд работает исправно и крайне сурово. Ладно, герцогенок, поиграем. Посмотрим, на что ты действительно способен. Пока что я не впечатлена. Я разожгла огонь в очаге, просмотрела остальные письма и почти все отправила на растопку. Разве что уведомления о налогах и штрафе исчезли в руках, списав с моего счета воображаемые деньги — реальных там было марок двадцать. Налоговая служба тут работала как часы — со всей точностью искусственного интеллекта. В налогах учитывалось все проданное, даже вне рынка. Хорошо бы разобраться уже с лицензией на торговлю и начать зарабатывать получше. А то на счету опять минус четыре тысячи с небольшим. На стене с аватаром опять что–то изменилась. Я присмотрелась к своему отражению в стене. Неутешительно. Придется признать, что здоровье мое подпортилось и, значит, сократился срок жизни. Это плохо. Если аватар игрока смертен, то как мне продолжать играть? Со стены теперь на меня смотрела не изящная юная девушка, а исхудавшая молодая женщина — впалые щеки, глаза обведены темной каймой, волосы неопрятным пучком собраны под платком. Все то же черное платье, закрывающее худое тело от горла до щиколоток, и деревянные, проклятые деревянные туфли! А еще изменились иконки. Та, что обозначала отсутствие гильдейской лицензии, передвинулась на первое место, сменив «Вонь». Сама же «Вонь» исчезла, вместо нее появилась новая, ничуть не лучше: «Кладбищенский смрад». Понижающий отношения других персонажей на 40%. Подозреваю, дело тут не только в том, что происходило со мной днем — и в чем уляпано платье, но и в профессии. Чем сильнее развиваю профессию, тем сложнее скрыть ее последствия, и тем хуже отношение горожан к моему «почтенному» ремеслу. Очень плохо. Я стащила с себя грязное, мокрое и провонявшее платье и кое–как развесила его сушиться рядом с очагом. Химчистки и прачечной я тут пока не обнаружила. Или плохо ищу, или не предусмотрено функционалом. Этим все же придется как–то озаботиться. Ходить в грязном мне совершенно не нравилось. В комнате стало ощутимо пованивать, и я приоткрыла дверь. Надеюсь, соседи не придут с вилами и дубинками, чтобы сообщить мне всю глубину своего возмущения от соседства со мной.