Может дело в этом? Не может ли он каким–то образом знать или догадываться о моей миссии? Что мне нужно уничтожить всех. Причем всех гербовых. Город тогда будет принадлежать серым. И немножко мне. Решено. Мне нужна карта. И раз она не появляется, я ее нарисую. И раскрашу, как получится, в цвета игроков, чтобы знать кто чем владеет. Я поднялась с лавки. В холле ратуши без изменений. Разве что в портретной галерее перестановки, несколько портретов сменили положения, какие–то исчезли, какие–то прибавились. По низу, на все рядовые должности кто–то претендовал. Может и мне стоит попробовать? — Сколько? — удивленно переспросила я. — Пятьсот марок, — терпеливо повторил клерк. — За каждую. Пятьсот марок просто для того, чтобы подать заявку! Просто за заявку! Если меня не изберут, то ничего не возвращается. При этом жалованье на первых уровнях иерархии всего двести пятьдесят марок, а кандидатов, подающих на должность — трое. Четвертому «счастливчику», занимающему должность, подавать ничего не нужно. Я пересчитала должности — три Писаря, три Десятника и три Осведомителя. Всего девять. То есть за один выборный цикл ратуша получает тринадцать с половиной тысяч только с заявок первого уровня! А жалованья при этом раздает всего на две тысячи с небольшим! Мне бы такой навар. А впрочем, о чем это я. У меня же лучше. Ни зарплату не плачу, ни за расходники — существа сами все собирают. И делают. Контролировать только нужно, чтобы все было в достатке. Я отошла от стойки. В рулетку я пока не играю. Тем более что я уточнила у клерка, смогу ли я подать заявку на следующую по рангу должность. В ответ меня послали. К портретам. При тщательном осмотре портретов выяснилось, что они, как и все остальное, раскрываются в подсказку. А там было две графы: какие должностные обязанности и привилегии, и кто претендует на эту должность в текущем выборном цикле. Этот совет довольно выгодная штука. Но только на верхних уровнях. А до них не всякий доберется. Я раскрыла подсказку Судьи. Из любопытства открыла и должность Архиепископа. Интересно, этого Тайного советника как скоро мне доставят? Ладно. Это пока проблема Архиепископа–без–фамилии. И его игрока. Быстрый, поверхностный просмотр низовых должностей показал, что мне действительно не подняться выше. Требование во всех должностях было непременное обладание титулом. Я вернулась к клерку. Расспросила про титулы. Низшие титулы до Дворянина покупались. Высшие — только присваивались, и требования для присвоения того или иного титула были очень высоки. Так, титул Дворянина стоил всего двадцать пять тысяч марок. Независимо от богатства. Тогда как для получения следующего титула — Барона, необходимо было иметь богатство не меньше двухсот тысяч марок и состоять на службе в совете не менее двух лет. Грустненько. Чтобы накопить столько, мне понадобится от двадцати до полусотни игровых лет. Я, конечно, могла хорохориться перед Архиепископом, но все же отдаю себе отчёт, что столько ходов мой персонаж может и не протянуть. * * * Тухлое яйцо немного не долетело, разбившись о мостовую прямо передо мной. В нос шибанул мерзкий запах — хуже чем в первую ночь на кладбище. Второе яйцо врезалось в юбку и растеклось зелено–желтыми разводами. Я закашлялась от рези в лёгких. Мальчишки, кидавшие в меня тухлятину, заржали совершенно конским образом. Самому старшему было лет двенадцать, самому младшему едва можно было дать семь. Они налетели стайкой, когда я вышла из ратуши, и принялись осыпать меня всякой гадостью, которую притащили с собой. — Ведьма! Ведьма! Проваливай! Убирайся! Иди к своим трупам! — орали они, перебивая друг друга, стараясь заглушить шум рынка. Я ускорила шаг, пытаясь поймать хоть одного, но они порскнули в стороны, как стайка воробьев. С гиканьем и хохотом мальчишки исчезли в толчее, а я осталась обтекать. Черт. Вроде почти избавилась от Вони, но теперь ситуация стала куда хуже. В стороне от рынка что–то бликовало, пуская солнечные зайчики мне в глаза. Я подошла ближе. Доска объявлений поблескивала, словно обработанная лаком. Четыре объявления, написанные крупным почерком сообщали, что я ленивая, глупая, не годная к работе на кладбище и порчу облик города. И все это в стихах! Видимо, чтобы лучше запомнилось горожанам. Сорвать эти эпиграммы не получилось, они висели, как приклеенные, а стоимость их удаления игра обозначила в четырехзначную сумму. Тратить столько я не могла и не хотела. Моя репутация в глазах горожан и так невелика, ниже падать просто некуда. Около собора происходила какая–то суета. Подойдя ближе, я увидела множество нарядных людей, чего–то ожидающих. Широкие главные двери собора растворились и на свет вышла пара, в искрящихся драгоценностями одеждах. На двушке ослепительное подвенечное платье, сияющее и бросающее миллионы бликов во все стороны. На мужчине не менее роскошный костюм, также украшенный золотой вышивкой и камнями. Народ начал кричать здравицы в честь молодых, бросать зерно и цветы. А я стояла в стороне и смотрела на благосклонно кивающего в ответ на поздравления герцога Сенье. Вот, значит, чем он был занят. Возвращал благосклонность своей невесты и организовывал торжество. Молодожены уселись в новехонькую открытую повозку (кажется, такой тип называется «фаэтон») и, махая толпе, уехали куда–то в богатую сторону города. — Какая красота! Уже третья пара за сегодня! — одна из впереди стоящих дам слишком громко прокомментировала подружке происходящее. — Говорят, сегодня еще и разбойник тот, с восточных ворот, должен был жениться, но не судьба. Арестовали его. Завтра казнить будут… — Да, с судьей нынешним он давно на ножах… — ответила вторая дама. Шум разговора прервался зычным гласом. Брат Джованни стоял в самом низу поднимающихся к собору ступенек и призывал людей. — Смотрите! Слушайте! — трижды повторил он, и двери собора отворились снова, выпустив из глубины неразлучную троицу. Отца, сына и (…святого духа, мрачно подумала я) и внука. Похоже, началось то, о чем говорил Форжерон. Архиепископ недвижимой колонной застыл в центре, его помощники заняли места за плечами. — Смотри и слушай, люд Мейнланда! Сим днем явлено будет Чудо Господне! — Архиепископ поднял руки и медленно описал ими круг. С его ладоней сорвалось пронзительное сияние, высветлившее изрядную часть площади перед собором. — Всяк вошедший в святое сияние очистится от скверны всякой и примет Господа нашего с сердце своем и в душе своей! Те же, кто несет в душе своей грехи некромантии, колдовства или ведьмовства сгорят в святом сиянии этом! Вот черт, а это неприятный побочный эффект! Форжерон о таком не предупредил. Или не захотел предупредить? Несколько людей развернулись и бросились бежать с площади, и мне очень захотелось присоединиться к ним. Великий инквизитор Савел также поднял руки, описав круг, и положил ладони на правое плечо Адама. Круг света расширился, а затем еще раз — когда и отец Енох присоединился, положив ладони на левое плечо Адама. Теперь купол сияния находился меньше чем на расстоянии вытянутой руки от меня. Я сделала шаг назад, глядя, как исчезает в куполе света то один, то другой человек. Из–за сияния не могла рассмотреть, что с ними происходит, но наружу никто не выходил. Меня пробрала дрожь, и я попыталась сделать еще шаг назад. Но чьи–то крепкие руки толкнули меня в спину, заставив потерять равновесие и пересечь границу круга. Я обернулась и увидела человека в темно–синих одеждах. Последнее, за что зацепился взгляд, прежде чем меня залило сиянием — кроваво–красный змей, свернувшийся кольцами на изображении щита. Еще один Игрок. Я оказалась в киселе. По крайней мере давление света ощущалось именно так. Оно окружало меня со всех сторон, лезло в глаза, уши, ноздри. Замерев, я заставила себя открыть глаза. Люди, оказавшиеся внутри, теперь слегка подсвечивались изнутри, и такое же сияние окружало меня. Оно не несло в себе ни тепла, ни холода. Еще несколько раз вспыхнув вокруг меня, сияние сжалось чуть плотнее, словно плотный гель, и тонкой пленкой растеклось по коже, проникая внутрь через каждую пору тела. Каким–то образом, я могла ощущать его внутри себя, и это сияние замерло лишь собравшись в тугой клубок в грудной клетке. Я смогла выдохнуть. Купол сияния рассеялся, и теперь я стояла на площади, вместе с другими людьми. И в каждом из них я теперь могла видеть такой же сияющий клубок. Но несколько людей неподвижными кулями лежали на мостовой. — Смотрите, чада Господни! Сии люди истинно веруют и приняли в себя очищающий свет! — продолжал вещать архиепископ Адам. Внутри него тоже теперь виделся свет. Я глубоко вдохнула и встряхнулась. Чувствовала я себя невероятно, прямо–таки невозможно чистой, как после купания в горячем источнике. Интересно, это тоже эффект «Чуда»? Надо бы поподробнее рассмотреть себя дома. Определенно, что–то изменилось. Я вытащила свой дневник, и вернулась к первоначальному плану. Мне нужно узнать и запомнить где расположились игроки. Карты местности у меня так и не появилось, но хоть самой себе можно основные моменты набросать. (тут будет карта) Пока я шла к своему дому и попутно отмечала в дневнике все интересные места, я размышляла дальше. Почему–то все игроки непременно женятся. Адам–без–фамилии аж даже трижды, Сенье сегодня, Като уже успел жену вдовой оставить, да и у остальных я тоже кого–то видела в графе «Семейное положение». А мне игра только пишет, что мое предложение «не может быть отправлено». Непорядок. Дома было тихо и чисто. Я заглянула в свой профиль, но там особо ничего не поменялось. Разве что выросло богатство — игра скрупулезно оценивала все мне принадлежащее — и кладбище, и хибарку, и сколько–то денег на игровом счету. Но я все еще не стоила даже десяти тысяч. И свеча в руках аватара уже пошла потеками, хотя и не слишком прогорела. Я еще раз осмотрела домишко изнутри, и решила приобрести оставшуюся обстановку — тот самый телескоп для слежки и, как выяснилось, к нему прилагался еще один небольшой столик с дневником доказательств. Надеюсь, это все же условность, и мне не придется самой следить через телескоп. А то это будет крайне нерационально — телескоп должен был упереться прямо к глухую стену соседнего здания. Снаружи тоже можно было внести улучшения — ящик для писем, живую изгородь, перекрытия крыши и утепление стен. Последнее обещало улучшить здоровье. Первое позволяло обмениваться перепиской с теми домами, где есть такие же ящики, а изгородь худо–бедно защищала от краж. Впрочем, красть у меня еще пока нечего, так что я заказала только ящик. На большее не хватило, но надеюсь, Никко наверняка успеет до ночи сделать еще одну поездку. Привычно смахнув таймеры вниз, чтобы не мешали обзору, я продолжила обходить город, составляя карту. Наткнулась на границе бедных и средних кварталов на таверну Елены де Латури, отметила ее жирной точкой у себя. Неподалеку обнаружился и ее дом. Как я определила? Раз можно увидеть подсказку моего дома, то и на остальных тоже можно, пусть там только владелец и примерная стоимость написаны. Поэтому я заглядывалась почти на все дома и участки, и выясняла множество неочевидных взаимосвязей. Те, кто победнее, предпочитали строить дом рядом с рабочим зданием, и чем больше было богатство, тем дальше располагалась резиденция от места заработка. Нашла я и «рабочее место» Архиепископа — это оказались банк, ростовщическая и меняльная конторы в разных районах города. Также этому игроку через его среднего персонажа принадлежал большой склад в портовом районе и дворец на окраине богатого квартала. В сам квартал меня, конечно, никто не пустил, но обойти вокруг не помешали. Охрана лишь неодобрительно косилась, а гнать не стала. Когда часы отбили два часа пополудни дня меня охватило беспокойство — после первой поездки Никко мне не приходило денег. Неужели что–то случилось? Глава 17