Кладбище встретило меня могильной тишиной. Солнце еще только начало раскрашивать тучи желто–красными мазками, касаясь их из–за далекого горизонта. Мои существа удобно устроились прямо на земле, забыв про приказы. Хотя Бенно, существо, заменившее Алана, и выкопало могилу для своего подельника, закапывать ее оно не стало. Ендол и Далия и вовсе прохлаждались всю ночь — собранных костей я у них не увидела. Пришлось стимулировать их работу тычками, может до восхода солнца еще и успеют что–то собрать. Взявшись за лопату, я быстро забросала землей тюремного покойника. У новехоньких ворот повозок с постояльцами не было и, надеюсь, сегодня (или в этом году) не будет. Едва на соседней ферме петух начал раскудахтываться перед приветствием солнца, я загнала своих помощничков в часовню и заставила снова делать фонари. Думаю, ближайшие дни это будет моим основным производством. Запихав в поясной кошель три штуки из уже готовых — больше не влезло, — я вернулась в город. Торговая площадь поприветствовала меня шумом и гамом, но сегодня я не шаталась бесцельно по окраинам, а отправилась исследовать рынок уже гораздо более подробно. Оказалось, что в ряды расположены на прямо, а секторами вокруг центра. Сам центр был свободен от палаток и торговцев, и тут праздно гуляли горожане. Несколько фривольно одетых девиц зазывали посетителей в паб «Три карпа», где вечером ожидалось выступление какой–то Лагунной Дивы. Едва часы на ратуше пробили девять, как из собора вышел служка, и тоже прошел к центру рынка. Здесь он воздел руки к небесам, и начал читать проповедь–призыв отправиться в собор: замаливать грехи и слушать наставления Городского проповедника, отца Еноха. — Истинно говорю я вам!.. — доносился голос служки, а вокруг него понемногу собиралась толпа людей. Я тоже присоединилась, но при этом старалась поглядывать и на толпу. Здесь просто обязан быть нужный мне человек. И действительно, не прошло и пятнадцати минут, как легкие пальцы легли на мой кошелек, потянули за завязки, и замерли, схваченные моей ладонью. — Попался! — заявила я неприметному парню, пытавшемуся меня обокрасть. Он попытался вырвать у меня свою руку, но безуспешно. — Заорешь и проблемы будут у тебя же, ты понимаешь? На краю площади как раз показался Джан Галеаццо, направлявшийся в сторону ратуши. Вот же карьерист! Наверняка на очередные выборы спешит. — Вон и начальник тюрьмы уже тут. Думаешь, кому он поверит: мне, законопослушной горожанке, или тебе, крепостному, да еще и вору? Парень наконец перестал вырываться. Я присмотрелась к его подсказке — Что тебе надо? — спросил он. — Главный ваш мне нужен. Отведешь? — Зачем бы мне это? — Винни снова попытался вырваться, но, похоже, он ладонью нащупал черепа в моем кошельке и уставился на меня круглыми глазами. Я вытащила фонарь свободной рукой, показав его на мгновение на свету, и тут же спрятала обратно. — Если отведешь, то такой игрушкой не станешь, могу обещать. — Я состроила самую людоедскую улыбку, какую только смогла. Кажется, парень проникся. А может дело было еще и в том, что служка закончил проповедь и толпа начала расходиться, и торчать на площади, будучи явно пойманным на краже, Винни не захотелось. — Хорошо, — кивнул он, — идем. Несколько минут петляний по городским улицам, и мы оказались около здания, весьма похожего на то, где меня держали ночью. Разве что вывеска была другая. «Торговое представительство «Отрез бархата“». Интересно, чем они торгуют с фасада, так сказать. Потому что деятельность «с черного входа» я уже поняла: воровской притон. — Джуко, тут эта, хочет главного видеть! — мой провожатый склонился перед таким же неприметным человеком, лишь немного его старше. — Главного? А зачем? — неприметный повернул голову ко мне и пробежался взглядом, заглянув и в подсказку. Что–то в его глазах промелькнуло, и он согласно кивнул. — Я уточню, госпожа гробокопательница, — сказал он уже мне. Меня проводили в кабинет. Шикарно обставленный, хочу заметить. Большой стол, заваленный документами, шкаф с книгами и свитками у одной стены, отлично сделанная карта города и окрестностей на другой. Диванчик и кресла у третьей. Хозяин кабинета мог принимать просителей, сидя в кресле за столом, и там не стояло даже табуретки. А мог расположиться с гостями на диванчике для беседы. Сесть мне не предложили. — А вот и вы, милейшая госпожа Аджаи. Признаться, я думал, вы пораньше зайдете, — заявил хозяин кабинета. Его подсказка сообщила, что это граф Сабур де Конти, мастер–вор шестого ранга, Городской казначей по должности, и обладатель ещё одного, весьма специфичного звания. — Вы? Думали? Про меня? — удивилась я. — Конечно. Я всегда думаю о тех, кто принесет мне деньги. Много денег. Или даже очень много денег. Не так ли? Да, он меня сделал, как ребенка. Куда мне тягаться с человеком, негласно носящим звание «Принц воров». Он «помогал» как раз всем тем, кого не брали в обычные гильдии. Воры, разбойники, некроманты, проститутки… Все они приходили к нему за снятием запрета на торговлю. И платили. От предложения приобрести поддельную лицензию я отказалась. — Разве вы не хотите торговать, госпожа Аджаи? — удивился граф де Конти. — Конечно хочу. Но мой товар не годится для рыночной площади. Я вытащила из пояса Воровской фонарь. Показала своему собеседнику. — Вы ведь знаете, что это такое? — О… откуда он у вас? — у графа даже глаза округлились, как у моего черепа–фонаря. — Можно сказать, что получила в наследство. — Так вот как вы ушли от Милисенты! — выпалил он. От вчерашней хозяйки похитителей, что ли? — Об этом уже весь город знает? — удивилась я. — Ну что вы, госпожа Аджаи, только те, кому такое интересно… И сколько таких фонарей вы «унаследовали»? — вернулся к деловому разговору граф. — Немного. Но если мне не будут мешать, то, возможно, наследство слегка прирастет. Граф кивнул. — Я буду платить вам по двести марок за фонарь. Я откровенно заскучала и, чуть поклонившись, повернулась к двери. — Уже уходите? — остановил меня граф. — Вижу, вы совсем не настроены говорить серьезно, — повернулась я обратно. — Двести десять! — попытался торговаться он. — Пожалуй, пойду. Вы случайно не знаете, барона Вампу уже выпустили из тюрьмы? Граф подскочил в кресле как ужаленный. — Этого выскочку? Зачем он вам? — Предложу ему. Два умных человека всегда договорятся к взаимной выгоде… А он показался мне умным. Арендовал себе могилку на моем кладбище… Или, думаете, мне стоит сходить таки до этой самой Милисенты и попытаться договориться с ней? — Ну хорошо, хорошо. Сколько вы хотите за свои фонари? — Две тысячи марок! — За штуку? Вы умеете шутить, госпожа Аджаи! Вот если за пять, то я бы еще подумал. — За три штуки. Больше, к сожалению, у меня нет. — Беру! — тут же согласился граф. — Но вы должны дать мне слово, что никому, кроме меня, не будете продавать такие фонари. — Боюсь, это совершенно невыполнимое условие. Я вынуждена отказаться. — Ну хотя бы, что не будете продавать их Милисенте Уффорд, хозяйке «Лилейной пастилы»! — А это уже разумно. По рукам? Мы обменялись рукопожатием, и фонари из моего кошеля переместились к графу, а деньги приписались к моему счету. Ещё несколько минут ушло на подписание договора, по которому граф обязывался покупать мои фонари по оговоренной цене, а я — их изготовлять не меньше трех штук в год. — Кстати, вы не порекомендуете мне место, где можно купить хорошую повозку? — на прощание спросила я. Граф усмехнулся. — Попробуйте посмотреть за вашим домом, госпожа Аджаи. Глава 10 Я снова обошла свое жилье. Соседняя улица ничем особо не отличалась от моей. Мастерская по обработке дерева, пекарня, несколько жилых домов для крепостных работников да крохотная церквушка–развалюха, почти до крыши заросшая мхом. Моя улица тоже была не лучше: два жилых домика справа и слева от моего, да несколько мастерских напротив. Но никакого намека на тележную или колёсную мастерскую. Даже у краснодеревщика ничего подходящего. Пошутил де Конти на до мной, что–ли? Я вернулась к своему участку. Моя хибара изысканностью строения, конечно, не отличалась, и на участке было ещё довольно много места. Так, так. А это вариант. Я начала представлять себе стоящую на участке повозку. И призраки повозок сразу появились перед глазами, но ценники на них не радовали. Тачка с ручками, самой малой вместимости — на один вид товара — стоила пять сотен марок. Чуть получше, повозка с осликом, как у торговки травами и эликсирами, уже больше тысячи. Конная повозка с лошадьми — все три тысячи.