– Что там? – полюбопытствовала Оленя, складывая бумаги на крае стола. – Хм… Приглашение на Весенний бал-маскарад. В День Мавишбеля. – Ой, да, на Скотий праздник у нас все гуляют. В недоумении Севара уставилась на Оленю, ожидая пояснений. – Ну так ещё День Мавишбеля зовётся. Или Звериным днём. Но скот-то для нас важнее, потому и празднуем так. – Как? – Ну для скота. Сахарок лошадке даём, балуем, сами едим-пьём, костры жжём, ещё окликаем Мавишбеля. – Окликаете? – Да, поём: ой, боженька Мавишбель, вставай раненько, отмыкай землюшку, впускай росу на буйное жито… – смутившись своего пения Оленя смолкла. – Не знала о таком, – призналась Севара, доставая автоперо и чистую бумагу, чтобы дать ответ на приглашение сразу. На бал поехать согласилась, решив, что пора бы обзаводиться знакомыми. Оставшийся день прошёл своим чередом, как и предыдущие. Старые тетради давно легли в ящик прикроватной тумбочки, скрытые от глаз. Вернуться к легендам помог только неспокойный сон, который с переезда так и остался тревожным: полным мороза и старых неприятных воспоминаний. В одну из ночей Севара в поту металась по кровати. В её кошмар пришёл отец, брызжущий слюной. Он кричит на малютку Яшара, отталкивает дочь, и та рыдает от беспомощности. Годияр закрывает собой младшего, но вот батюшка замахивается и ударяет его по уху. Неокрепший подросток падает и затихает, а отец переключается на мальчишку и бьёт его без остановки. Хотя в реальности, Севара это точно помнила, на крики прибежала бабушка, унеся Яшара подальше, а Годияр поднялся почти сразу и накричал на отца, а после увёл сестру. Проснувшись среди тёмной комнаты и сбившегося одеяла, Севара села. Заснуть уже не выходило, потому она зажгла свечу и, чтобы занять себя, вытащила тетради. От них ещё пахло застарелой пылью и сыростью, а ещё пудрой, которая хранились в том же ящике, где те лежали столько дней. Листы шуршали, будто перешёптывались друг с другом, казалось они то и дело произносят «Хозяин Зимы». Но то было лишь воображением. Севара открыла одну из тетрадей наугад, подмечая подчёркнутые автором строчки: …《в те поры многие ехали на север за заработком. И один из юношей подался в шахтёры, съехав с юга. Да только возьми и приключись обвал. Немало мужиков полегло, и сей бы помер, но явился беловласый Хозяин Зимы, чей замок не дал людям свободы в добычи кристалла. Стал он пред тем юношей и молвил: «Желаешь ты умереть?»》… Севара вздрогнула. Перед глазами ожила картина, как к ней самой склоняется незнакомец в мрачном лесу и задаёт точно такой вопрос. Что она ответила тогда? …《«Нет» – изрёк тот малец. И тогда Хозяин Зимы простёр длань к его сердцу, а иную к очам и нарёк его своим сыном – Снегом》… ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Её собственное сердце потяжелело, будто его кто-то сжал. Или то очередное воспоминание? Тот мужчина с белыми волосами, его тяжёлая рука, опущенная на её грудь... Отвлечение вышло отвратительным. Только накрутила себя больше прежнего. Ей о той встрече забыть надо и не вспоминать, пустое это. Ан нет, всё лезет она, не выходит из головы, как ни старайся. – Вздор, – настойчиво сказала Севара, разгоняя душащую тишину, – не нагнетай! Помог кто-то, и ладно. Маг был, точно маг! А ты уж сама себе надумала встречу со сказочным героем. До самого утра сон не приходил. После завтрака Севара собрала все тетради и унесла в библиотеку, на дальнюю полку, лишь бы не видеть их, не напоминать о том, что так хотелось позабыть, как глупый кошмар. Возвращаться мыслями к тому дню, к тому вечеру было страшно, оттого что пред странным незнакомцем Севара ощущала беспомощность. Ей нечем было ответить, потому она трусливо уговаривала не думать о встрече с беловолосым, боясь сознаться, что врёт самой себе, лишь бы спрятаться. Теперь дни тянулись патокой. Неспешные, вязкие, полные забот, каждый оценивался бы в год. Наконец начинало теплеть. Метели уже не возвращались, снега стало меньше, а морозы ослабли. Севара занималась восстановлением поместья: установить новый забор, провести магическую энергию для освещения, купить часть новой мебели, ещё шторы, восстановить библиотеку... Работы оставалось много. Не забывала Севара и о себе – купила новый гардероб, рискнула даже заказать лёгкие платья на лето. Слуги, получив первое жалование, ходили довольные. Договоры с ними ещё были в процессе заключения, Севара тянула из-за ожидания личной печати. К счастью, никто и не торопил. – С праздником! – вместо пожелания доброго утра сказала Оленя однажды. – И тебя, – ответила Севара, не сразу вспомнив, что настал День Мавишбеля. – Платье к вечеру какое вам подготовить? – Синее с буфами на рукавах. О предстоящем Весеннем бале, к своему стыду, Севара тоже позабыла. Его она так и не внесла в список дел. Впрочем, она и не хотела уделять событию никаких особых сборов. – Дед Ежа пусть экипаж подготовит, а Неждан отвезёт. – Я передам. Только Неждана пока нет. – А куда ж он делся? – удивилась Севара, входя в столовую. – С праздничком вас, сударыня, – приветствовала Забава, принесшая пузатый чайник. – А Нежд убёг. Парни с города позвали жидель пить и венок на поле носить. – И вас Забава с праздником. Что за «жидель»? И что за венок? – Навроде пива дешёвого. А венок, так то парня пригожего выбирают, на поля к кострам ведут. Мол он эдак природу обманет, чтобы та проснулась. Ну, навроде Мавишбель он… – Прекрасно! А меня уведомить? – Так, его дедушка Ежа отпустил, он к обеду уже прибежать должен, – напугано затараторила Оленя, – не будет он пить много, не извольте беспокоиться. – Чего ты его защищаешь? – Севара сощурила глаза. – Имей ввиду, романы на рабочем месте я не поощряю. – Что вы, сударыня! – Прости, Оленя, с утра не в духе я, – пошла на попятную Севара. – Да и не тебя должна отчитывать. Настроение действительно было отвратным. Впрочем, как и все две с лишком декады. Ни одна ночь не прошла спокойно. Одни кошмары-воспоминания, переплетающиеся со сказками. Хотелось верить, что с наступлением настоящей, не календарной весны станет легче. Но она, скорее всего, придёт сюда лишь календарным летом. Неждан вернулся вовремя и сразу был отослан к негодующей хозяйке. Как всегда улыбчивый, он вошёл в её кабинет. Севара с ним не говорила с того самого дня, как перепоручила его заботам деда Ежи и Олени, то есть чуть больше двух декад. – Почему не предупредил об уходе? – Так, работу выполняю свою, вернулся вовремя… – А если бы я захотела уехать сейчас? – Так дедушка бы отвёз… – Не перекладывай ответственность! Сам понимать должен, что уходя обязан оповестить и разрешения у меня просить. Улыбка Неждана померкла. Голубые глаза смотрели внимательно, пристально. И Севара вспомнила почему избегала общения с ним – из-за взгляда. Внимательного, холодного, изучающего… – Простите, виноват. Впредь буду просить вас. Только, скажите, – губы его дрогнули, растягиваясь в ухмылке, – а вы высыпаетесь, госпожа? Она вздрогнула. То был удар. Не физический, но ощутимый. Он задал один вопрос, который попал в цель. Будто он видел её насквозь, её саму и её кошмары… Голос предал и дрогнул: – Ч-что? – У вас под глаза тени легли, осунулись вы, хмуритесь чаще. А тут дел так много, а справляете их одна. Вам бы отдохнуть. – Без тебя разберусь! – Вот вам, подарок, – Неждан стянул с головы пышный венок. Цветы пахли нежно, ненавязчиво, они крупными бутонами выделялись на фоне редкой зелени листочков... Откуда в таком краю свежие цветы? Словно услышав вопрос (а скорее, подметив удивление), Неждан пояснил: – Они с аномальной поляны, которая на холмике рядом находится. Растут весь год, всю зиму. Там всегда тепло. Севара моргнула пару раз. Аномальные зоны были раскиданы по всему Шарану. Кто-то говорил, что они существуют из-за того, что под землёй скрыта природная Нора, кто-то, что под ними сконцентрирован поток энергии от магических кристаллов. Правду пока так и не выяснили. Известно только, что аномальных зон было очень много в Великом Лесу и близ Гор Полоза. Однако и в других местах они встречались. Даже рядом с Песчаным Логом существовала одна такая. Там росли тёмные деревья, которые электризовались. – Иди, – велела Севара, – вечером отвезёшь в Великий Лединск. Выедем за отрез до начала бала. Неждан поклонился глубоко, но будто с насмешкой, и вышел, оставив после себя аромат мяты, который смешался с запахом от венка, и превратился в симфонию трав, ветра и свободы. Остаток дня прошёл спокойно и неторопливо. Оленя помогла одеться и привести волосы в порядок. Чёрные и прямые, они послушно ложились в любую форму, какой требовала причёска. Севара зачастую ограничивалась просто собранными в пучок волосами, выпуская локоны по обеим сторонам от лица. Изменять себе на праздник она не стала. Только подобрала более крупные, вычурные украшения – сапфировые серьги, брошь и кольца. За несколько промежей до отъезда, Севара была готова. Оленя помогла надеть полушубок, и подала маску для бала. Синяя с пером ультрамаринового цвета, она прикрывала верхнюю часть лица, и носилась на ленте. Возок ждал почти у самого входа. Рядом стоял Неждан, рассеянно слушающий деда Ежу, который, недовольный посредственной внимательностью, отвесил своему помощнику затрещину. Тот ойкнул, произнёс что-то, со смехом отскакивая от очередной оплеухи. – Доброго вечера, – кивнула Севара, игнорируя их препирательства. – Вы, сударыня, сегодня краше вчерашней. – Неждан отворил дверцу возка. – Может, мне вас отвезть, сударыня? – уточнил дед Ежа. – Не стоит. Следите здесь… за хозяйством. Севара была бы не против, но Ежа – пожилой человек, которого не хотелось утруждать ни перевозкой, ни ожиданием. Возниц, скорее, оставят при лошадях. Возможно, снаружи. И заставлять старика проводить столько времени на морозе не хотелось. Неждан молодой, крепкий, да и провинился. Уж переживёт как-то. Оленя осталась в доме. Севара просто не видела причин брать её с собой. В зале будет только знать да незаметные слуги, а в камеристке смысла было мало. Ну, положим, будет она сидеть или стоять где-то, ожидая хозяйку. И что? А в поместье она вроде и при деле: чистоту поддерживает, Забаве помогает.