– Они вышвырнули меня из собственного бизнеса! – вскричал Башир, возвращая часть своего негодования. – Утверждали, что я был проклят, и не хотели иметь со мной дела! – Он содрогнулся. – Это так? То есть я проклят? Хамид хотел бы сказать мужчине, что да. – Ты не проклят. Но ты нарушил больше законов, чем я могу сосчитать! – Он отмахнулся от Онси, рвущегося перечислить каждый. – Ты попытался решить дело по-тихому, почти уволил рабочего, который обнаружил духа. Затем ты оставил зараженное транспортное средство на маршруте, чтобы выглядело будто все в порядке. Только после того, как дух напала на пассажирку, у тебя хватило совести отправить трамвай на площадку. – Она почти разорвала женщину на куски! – воскликнул Башир, размахивая руками. – Я только об одном и мог думать – что бы случилось, если бы она навредила пассажиру? Я не мог допустить такого пятна в своем резюме! Или на своей совести, – торопливо добавил он. – Я вывел трамвай 015 из эксплуатации до тех пор, пока не нашел бы способа все исправить. – Вот когда ты заманил нас сюда под ложным предлогом, – продолжил Хамид. – Все это время зная об источнике проблем! Если бы ты честно обо всем рассказал с самого начала, мы бы не потратили столько времени. И несколько невинных женщин не были бы почти убиты сегодня! – Я очень разочарован вашей беспринципностью, суперинтендант Башир, – добавил Онси, качая головой. Уязвленному упреками Баширу хватило приличия повесить голову. «Умелый ход», – подумал Хамид. Он снова уселся на стул, сплетая пальцы. – Вопрос в том, что нам теперь делать? – Онси скопировал позу Хамида, хотя ему стоило над ней еще поработать. Может, добавить изящный взмах очками. – Как вы поступите? – Голос суперинтенданта дрожал. Хамид небрежно пожал плечами. – Мы можем стать героями. Людьми, раскрывшими банду контрабандистов и коррупцию в транспортном секторе. О, газеты просто влюбятся в этот заголовок! – Кожа Башира приобрела светло-бежевый оттенок. Хамид позволил угрозе зависнуть в воздухе, чтобы воображение мужчины могло развернуться. – Но, к счастью для тебя, мы не занимаемся жалкими бюрократическими злоупотреблениями, – наконец сказал он, наклоняясь вперед. Следователь проигнорировал Онси, попытавшегося повторить маневр и чуть не сверзившегося со стула. – Мы агенты Министерства алхимии, заклинаний и сверхъестественных сущностей и мы будем действовать как нам и должно – решим дело трамвая 015! – Вы меня не сдадите? – истончившимся голосом спросил Башир. – Нет, – великодушно ответил Хамид. В конце концов, это всего лишь контрабанда конфет. Немного смешно, если подумать. Суперинтендант, однако, не сдерживал себя в похвалах. – О! Благослови Аллах вашу голову! Ваши глаза! Спаси вас Всемилостивый Аллах! Какое-то время Хамид позволял ему продолжать, затем поднял руку, останавливая поток. Этого достаточно. – Но ты больше не будешь заниматься контрабандой или еще чем-то подобным, – скомандовал он. – С этого дня ты пойдешь по прямому пути, суперинтендант Башир. – Да! Да! – Мужчина кивал с явным облегчением. – Прямой путь! Хамид встал и Онси вместе с ним. Из кармана кителя Хамид достал лист бумаги, развернул его и положил на стол лицевой стороной вниз, прежде чем подтолкнуть вперед. Башир поднял его, перевернул и в замешательстве прочитал. – Я не понимаю, что это? – спросил он. – Счет от шейхи Надии, – коротко ответил Хамид. – Ты получишь еще несколько. Включая счет за ремонт автоевнуха, думается мне. – Видя, как глаза мужчины стекленеют, по мере того как он занимался подсчетами, Хамид улыбнулся. Он поднял бронзовое блюдо и предложил его, побрякивая содержимым: – Еще сладкого суджуха, суперинтендант Башир? Глава пятая Возвращающиеся с работы люди заполняли «Мекку» каждый вечер. И шум их разговоров создавал ровный гул голосов в небольшом пространстве нубийского ресторанчика. Группка заводских работниц в светло-синих платьях и перчатках жарко спорили с металлургами – все еще облаченными в закопченные фартуки. За другим столиком несколько констеблей в хаки распивали чай с уличным торговцем подержанными запчастями автоевнухов, чья голова была обернута тюрбаном. Полицейские от души хохотали, пока мужчина жаловался на жену и дочерей, каждый день отправлявшихся на протесты, оставляя его без ужина. Всякий язык болтал о предстоящем голосовании по женскому избирательному праву, которому предстояло состояться завтра. Ожидание в воздухе можно было рукой потрогать, и большинству каирцев трудно было не поддаться атмосфере. Хамид, однако, воздерживался от разговоров о государственных делах или социальной политике. Он устало допил третью чашку кофе ароматного абиссинского купажа и принялся за следующую. Эфиопские сорта неуклонно вытесняли из города более привычные турецкие вариации. Амхарская фраза «Буна тету», буквально «Пейте кофе», вошла в многоязычие постоянно расширяющегося каирского лексикона. Подняв голубую фарфоровую чашечку, он сидел, уставившись на белую пену, и обдумывал свой длинный день. Удовольствие, которое он получил от устрашения суперинтенданта Башира (и это было чрезвычайно приятно), продержалось недолго. Покинув Рамзесскую станцию, напарники отправились в библиотеку министерства. Архив вмещал широкий выбор трудов о сверхъестественных сущностях, и они надеялись найти что-нибудь о неизвестной карге, вселившейся в трамвай 015. Их исследование заняло остаток дня. И все же агенты не обнаружили ни единого упоминания или зацепки. Единственным результатом их кропотливой работы было изнеможение. Хамид посмотрел через столик, где Онси описывал события последних десяти часов их официантке – той самой юной нубийке, что познакомила их с шейхой Надией. Они выяснили, что ее зовут Аблой. Девушка сидела на стуле между ними, и ее глаза расширялись с каждой деталью рассказа. Хамид лениво подумал, что надо бы выругать Онси за обсуждение министерских дел с гражданским. Но он слишком устал, чтобы его сейчас это волновало. Кроме того, было в Абле нечто такое, что побуждало тебя говорить, будто слова сами срывались с языка. Следователь бросил любопытный взгляд на ее серьги – уже не священная корова Хатор, но одинаковые фигурки серебряных львиц. – Погоди, – перебила Абла. – Помедленнее. Кто этот Загрос? – Джинн, управляющий библиотекой в министерстве, – объяснил Онси. – Мне кажется, я знаю Загроса, работающего в Имбабе, – задумчиво проговорила она. – Маленький трехрогий джинн? Разрабатывает аппараты доения для верблюдов? Хамид разделался с кофе и покачал головой. Учитывая то, как все джинны разделяли имена, в последней переписи, скорее всего, была целая страница Загросов – даже если это была горная гряда в Персии. – Другой, – сказал он. – Древний марид, и довольно крупный, с лавандовой чешуей, из носа и ушей растут волосы, и у него бивни с серебряными наконечниками. Очень трепетно относится к манускриптам. Министерский библиотекарь направил их к источникам, которые могли помочь вычислить духа. Где-то с полдюжины версий космографии десятого века «Чудес сотворенного и диковинок существующего» аль-Казвини»[136]. Бесконечные средневековые бестиарии, в подробностях описывающие всех, от василисков до морских чудовищ, предположительно размером с маленькие острова. Напарники просмотрели трактат о естественной истории Плиния Старшего. Все это время беспокойный джинн стоял над ними, выражая недовольство тем, как они обращались с манускриптами, и временами настаивая, что деликатные страницы будет перелистывать он. Единственным, что смиряло библиотекаря с их присутствием, было необузданное ликование Онси, дорвавшегося до древних томов – и его Загрос очень даже одобрял. – Вот так история, – сказала Абла, когда рассказ закончился. Сегодня она была в хиджабе с красными, зелеными и золотыми цветами Египетского феминистского сестринства, по всей длине которого вились слова «Голос женщинам». – Вы, Охотники за жутью, умеете развлекаться. Что теперь планируете? – Все, что у нас есть – дух говорит на армянском, – проворчал Хамид. – В библиотеке немного нашлось по армянскому фольклору. Скорее всего, нам придется завтра идти в Армянский район. Или зайти в одну из церквей. Посмотрим, может, там кто-нибудь знает о духах своей родины. Абла скорчила гримасу. – Не хочу показаться грубой, но люди не очень любят с вами, ребята, разговаривать. – Увидев выражения их лиц, официантка пожала плечами. – Давайте будем честны. Вы в этом не виноваты. Мне кажется, это потому, что вы занимаетесь вещами, которые большинство людей считают жутковатыми. Одно дело признать, что джинны и магия теперь часть мира. И совершенно другое – быть близко с ними связанными. Люди не могут вас понять. Хамид с трудом сдерживал возмущение. – Ты вроде общаешься с нами без проблем, – парировал он. Абла прищурилась и усмехнулась. – Я похожа на большинство людей, агент Хамид? – Нубийка замерла, задумчиво постукивая себя по подбородку. – Но, мне кажется, я знаю кое-кого, кто мог бы с вами побеседовать. Но вы должны пообещать, что купите мне куклу. Или двух. Хамид смотрел на нее в замешательстве, но слушал. * * * – Как вы можете видеть, все они разные, – гордо сообщила им старуха. – Я каждую делаю вот этими самыми руками. – Она подняла пальцы, покрытые от возраста морщинами, но все еще без дрожи. – И каждой даю имя, словно они мои дети. Хамид сидел на диване красного дерева, обитого желтой тканью и украшенного изумрудно-зелеными подушками. Он поднял взгляд на деревянные полки, выстроенные рядами в три линии, которые висели на мозаичных стенах квадратной комнатушки, где витал легкий запах недавно сожженных благовоний. На каждой полке сидели куклы, их вылепленные лица поблескивали в свете алхимических ламп и улыбались ему из-под широко открытых глаз и густых черных ресниц. Каждая из них действительно отличалась: волосами, оттенком, чертами лица – легкая полнота губ здесь, кудрявая грива там. Их платья тоже варьировались, демонстрируя наряды разных народов. Если честно, Хамид чувствовал себя среди них несколько неуютно. Что-то с этими куклами было немного не так. Слишком похожи на настоящих людей, но никогда в этом сходстве не доходящие до конца. Так еще и дети, с инфантильными личиками и пугающе маленькими руками, запертые в этом месте. Может, он выпил слишком много кофе, но агент все представлял, как они оживают с дергаными движениями и спрыгивают вниз, чтобы схватить его своими крохотными ручками. Пытаясь игнорировать эти штуки, Хамид перевел взгляд обратно к женщине в кресле напротив. Он натянул улыбку и сказал: – Превосходная работа, мадам Марьям. Достойная высшей похвалы. – Он поднял чашку и промыл рот чаем. – О да! – тут же присоединился Онси, деливший с ним диван. – Чудесная работа! Когда мои сестры были младше, у них у всех были куклы, и я никогда не видел, чтобы они были такими реалистичными. «Слишком реалистичными», – подумал Хамид, но продолжил улыбаться. Они нашли магазин мадам Марьям именно там, куда их направила Абла: скромная лавка на ночном рынке Хан-аль-Халили, отмеченная темно-красными дверями. Кукольная мастерица была занята работой, когда они вошли, сидела за столом, где собирала свое последнее творение. Сейчас оно лежало неоконченным, блестящие глаза, которые должны были смотреть с улыбающегося лица, лежали забытыми шариками среди ее инструментов. – Юноши в наши дни так легко делают комплименты, – фыркнула она. – Я никогда не была симпатичной, из тех, с кого не сводят взглядов. А вот моя сестра, ох, что за красавица! Длинные темные волосы, такие изящные скулы – как у моих кукол. Мужчины рядом с ней теряли головы! – От воспоминаний ее глаза затуманились. – Но я? Я поняла, что когда мужчины тратят время на комплименты, обычно им что-то от меня нужно. Даже когда они приносят небольшие подарки, вроде кулечка со сладким суджухом. – Она благодарно склонила голову в сторону Онси. В конце концов, это была его идея. – Так что, агенты, зачем вы двое решили провести ночь, прихлебывая чай со старой кукольницей, так вольно раздаривая комплименты? Хамид поставил свою чашку рядом с медным турецким чайником с длинным носиком, тщательно подбирая слова. – Нас направила к вам Абла. – Видя пустой взгляд кукольницы, он исправился: – То есть Сити. – Агент полагал, что это какое-то прозвище, но девушка сказала использовать именно его. Лицо мадам Марьям просветлело. – А, Сити! Знаете, я помню ее с тех пор, когда она была девочкой. У ее матери было ателье прямо рядом со мной, и временами мне приходилось присматривать за ней. Я сделала ей первых кукол. Она до сих пор заходит время от времени, чтобы их купить. Хамид кивнул. Было странно выяснить, что Абла собирала кукол. Теоретически у нее десятки кукол. – Она сказала, что вы великая кукольница, – начал он. – Еще она сказала, что вы были прекрасной рассказчицей и часто делились историями об Армении. Смех мадам Марьям был глубоким и заразительным. – Только не говорите, что министерство вас прислало, чтобы выслушивать мои глупые истории? Может, лучше куклу купите? На подарок дочери или племяннице? – Она наклонилась и заговорщицки прошептала: – Сити точно понравится, если собираетесь за ней ухаживать. Теперь покраснел Хамид. – Агент Онси и я, мы оба, обязательно купим по замечательной кукле каждый перед уходом. Но еще мы бы с удовольствием послушали ваши истории. На самом деле мы и сами хотим рассказать одну, если выслушаете? Она грустно на него посмотрела, но согласилась. Хамид переглянулся с Онси, и в следующие несколько минут они рассказывали о карге, вселившейся в трамвай 015. Когда напарники закончили, оба мужчины откинулись на спинку дивана и принялись ждать. Мадам Марьям еще довольно долго молчала. Она обернулась, чтобы посмотреть на картину, висящую над ее столом, единственное место, не занятое куклами. Картина изображала святого Георгия в византийском стиле, сражающего огромного извивающегося змея. Рядом с ней стояла небольшая каменная плита красноватого камня с выбитым на ней крестом, под которым находился горизонтальный триколор армянской независимости. Ее взгляд, однако, казался невидящим, словно старуха рылась в ментальном инвентаре. Каждые несколько секунд она касалась цветастого полосатого платка, перевязывающего ее седую косу. Когда мадам Марьям заговорила, голос ее был приглушен.