Следующим утром агент Хамид обнаружил себя стоящим около трамвая 015 на воздушной площадке Рамзесской станции. Он сумел убедить шейху Надию немедленно взяться за дело, а не включать его в свое забитое расписание – в ином случае она могла не добраться до трамвая вплоть до следующего Мавлида[133]. И, конечно, за это пришлось доплатить. Такое ощущение, что за каждую мелочь надо было платить! Она утверждала, что ведет подсчет честно, обходясь с агентами, как с любым другим просителем. Все же услуги шейхи обходились значительно дешевле, чем помощь элитного джинна. Кроме того, шейха пришла со своим собственным. Хамид посмотрел на рубинокожего джинна – в настоящий момент женщину, помогавшую подготовить трамвай к церемонии. Оказалось, что джинния не только секретарем работала. «Джиззу жила с моей семьей поколениями, – проинформировала его шейха. – У нас не было сомнений в том, что джинны жили и работали среди нас задолго до аль-Джахиза. Ритуал, который я сегодня провожу, родился из этой связи». Хамид подозревал, что это какой-то вид личных джиннов. Может быть, даже кариин[134]. В министерстве было зарегистрировано всего несколько подобных случаев – джиннов вроде Джиззу, связавших себя непосредственно с людьми, целыми семьями или родом, иногда даже считавшимися одними из них. Нужно было не забыть добавить это в отчет. В том случае, если план вообще сработает. – Молюсь, чтобы все прошло хорошо, – ответил Онси, когда Хамид поделился этой мыслью. Он говорил с набитым суджухом ртом, пополнив этим утром свои запасы сладостей из блюда Башира. Суперинтендант с растущим недоумением наблюдал, как шейха Надия со своей свитой наполняли его маленький кабинет, все со свертками и разнообразными материалами для церемонии – от свечей до продовольствия, – было даже несколько живых петухов. Когда же появились Джиззу и Фахима, Башир все не мог решить, на кого он больше хочет пялиться: на привлекательную джиннию или говорящего автоевнуха. – На все воля Аллаха, – провозгласил Хамид в ответ. Он наблюдал, как женщины оборачивают части трамвая белой тканью. – Что они сейчас делают? – Я всю ночь читал о ритуале, – сообщил Онси. – Ты знал, что зар очень различается в зависимости от региона? Даже практики некоторых кланов, живущих неподалеку от Судана, отличаются друг от друга. А христиане исполняют его не так, как мусульмане, хотя иногда проводят его вместе. Мне кажется, что сейчас они готовят пациента. В обычном случае это была бы женщина, на которую надели белые робы. Ах да, видишь? Теперь они наносят сурьму под глаза. И действительно, Хамид смотрел, как женщины использовали кисти, чтобы рисовать черной краской под двумя округлыми фонарями трамвая. Похоже, Онси впечатлил шейху своим аргументом в достаточной степени, чтобы она относилась к вагону как к настоящей личности. Вспоминая весь этот разговор об «освобождении» каирских машин, следователь надеялся, что они не пожалеют, вложив ей в голову эту радикальную идею. – Это будет то еще зрелище, – заметил Онси. – Суперинтендант Башир уверен, что не хочет этого видеть? – Вполне, – хмыкнул Хамид. Чиновника настолько отталкивала идея ритуала – и перспектива встречи с джинном, вселившимся в его трамвай, – что он придумал какие-то оправдания, связанные с работой, и оставил их самих разбираться с проблемой. – Агенты! – позвала Надия. – Нам нужна ваша помощь. Хамид побрел к ней вместе с Онси. Он надеялся, что женщине нужно только что-нибудь перенести. Агент с сомнением разглядывал клетки с петухами. Насколько он понимал, зар должен окончиться жертвой. Его не пугали такие вещи, но кровь и перья, скорее всего, попадут на униформу. А он только ее постирал и выгладил. Но когда напарники подошли ближе, Хамид увидел, что она держит два плоских барабана тар. – Зар всегда сопровождается музыкой, – сказала им шейха. – Как правило, я нанимаю для этого труппу. Но за такой короткий срок я не смогла никого найти. Придется обходиться тем, что у нас есть. А вы поможете. Теперь найдите себе места, мы готовы начинать. Хамид нерешительно взял широкий барабан. Он не знал даже, что мужчинам позволялось участвовать в зар, и не ожидал, что его позовут содействовать. Но возражать не было времени, поскольку их быстро разместили в группе женщин. Часть из них были возраста Надии, но большинство моложе – с лицами разных вариаций суданского, египетского, может, даже абиссинского происхождения. Все были одеты в узорчатые платья и хиджабы, в противоположность простой белой ткани, свисавшей с трамвая. На двоих мужчин быстренько накинули яркие голубые галабеи поверх униформ – им сказали, что джинну этот цвет может показаться приятным. В следующее мгновение струны удов слились со звучанием тростниковых флейт-най, заигравших в утреннем воздухе. Звуки доносились из Фахимы, которая, казалось, извлекала их из себя с той же непринужденностью, с какой Хамид мог насвистывать. Механическая женщина шла вслед за Надией, расположившись по левую руку, в то время как Джиззу выбрала правую. «Крайне причудливое трио», – решил следователь и начал шлепать ладонью по козьей шкуре барабана. – Эй ты, верзила! – окликнула женщина позади него. – Мы тут пытаемся умиротворить джинна, не выгнать! Попробуй попадать в такт. Ты ритм держишь, как англичанин! Раздалось несколько смешков, и Хамид почувствовал, как к лицу прилила кровь. Он не поддерживал ритм, как англичанин! Просто начинать было сложно. И все эти разные звуки сбивали с толку. Следователь бросил взгляд на Онси – который энергично колотил по барабану, прекрасно попадая в такт музыке. Несколько женщин похвалили юношу, и Хамид сжал зубы. Его обскакал пацан, учившийся в Оксфорде? Агент возобновил усилия, когда дверь в трамвай открылась. Им приходилось заходить в трамвай по одному, и ко времени, когда Хамид добрался до подножки, вагон уже был наполнен людьми. Ощущение внутри было тем же – плотный, тяжелый и холодный воздух. Надия и Джиззу стояли на одном конце, в то время как Хамид и другие женщины занимали другой. Посреди вагона на трехногом табурете стоял круглый деревянный поднос. Он был покрыт белой тканью, под ней можно было разобрать груды орехов и сушеных фруктов. Рядом стояли клетки с петухами – алтарь с подношениями для джинна. Сумеречное пространство быстро наполнялось дымом благовоний, клубами поднимавшихся из двух жаровен, различимых в свете мигающих ламп. Едкий запах фимиамов вскоре пропитал воздух. Все это смешивалось с барабанами, музыкой Фахимы и равномерными песнопениями шейхи и других женщин – и создавало одурманивающую атмосферу. Хамид присмотрелся сквозь дымку к конструкции шестеренок на потолке трамвая, разыскивая духа. Он обнаружил его почти немедленно – гибкое щупальце серого дыма, скользившее среди кружащихся шестерней. Было похоже, что оно заметило гостей и остановило свое постоянное движение. Замерев, оно оставалось в одном месте, и агент не мог избавиться от жутковатого ощущения, что за ним наблюдают. Его внимание привлекла Надия, которая взялась за церемонию всерьез. Она громко пела, голос поднимался до пронзительного крика, сообщая ее имя и обращаясь к духу напрямую. Затем она начала танцевать. Хамиду говорили, что это часть ритуала. Прежде чем убедить и умиротворить духа, его нужно идентифицировать. В некотором смысле министерство придерживалось похожих правил. Только там, где они использовали схемы с классификациями, шейха прибегала к танцу – быстрому кружению, от которого ее одежды развевались, как у дервиша. Считалось, что у каждого вида джиннов, с которыми имел дело зар, были особая песня и ритм. Пока она танцевала под каждую из них, то не спускала глаз с парящего наверху духа, оценивая его реакцию. Рядом, в гармонии с ней, двигался Джиззу. Джинн сменил форму на мужскую, и теперь с текучей грацией кружился бок о бок с Надией. «Должно быть, это и подразумевается», – сообразил Хамид, когда говорят, что шейха танцует со своим джинном. Казалось, они вошли в транс, превратились в одно грациозное существо, пока пытались наладить контакт с неизвестным джинном. Хамид не удивился бы, увидев волны магии, растекающиеся от них, надень он очки. Он чувствовал их даже здесь, омывающие его и заставляющие волоски на коже становиться дыбом. В своем круге, где другие женщины танцевали и взмахивали волосами, Хамид держался настороже. Надия упрямо отказывалась заставлять джинна покинуть трамвай. Но с помощью философствований Онси они сумели ее убедить, что шейха может упросить духа найти более удобное убежище. Несмотря на все разговоры о разумных машинах, он представить себе не мог, чтобы кто-либо из джиннов захотел провести годы, вселившись в трамвай. Может, эта штука просто не знала, где находится. Его внимание привлекала внезапная суматоха. Дух снова активировался, подражая Надие и Джиззу, пытаясь повторять их движения. И в процессе существо начало расти, увеличиваясь с каждой секундой. Нет, не просто расти, понял Хамид – оно обретало форму! Об этом их предупреждали заранее. Джинн может решить явить себя, когда будет готов к контакту, может даже воплотиться. Церемония работала! Следователь видел, как смутная масса медленно уплотнялась в более определенную форму. Появились признаки головы, затем добавились торс, руки и ноги, пока он не достиг того, к чему стремился. Хамид замер в изумлении. Джинны, которых он знал, могли принять любую форму. У некоторых были головы животных или фантастических существ. Другие, как Джиззу, выглядели более величественными версиями людей – выше, сильнее или аномально красивыми. Этот джинн не был похож ни на кого из них. Вместо этого он выглядел маленькой девочкой. Пусть и похожей на призрак девочкой, чья подобная луне бледная кожа несла серый эфирный оттенок, почти сияя в сумраке и дыме благовоний. Она была тоненькой. Но не того типа, что выглядит оголодавшим, скорее деликатной – словно сделана из материала, который разобьется, если к нему прикоснуться. У нее были слишком большие глаза с черными, как смоль, чистыми радужками. Они были посажены на лицо с маленьким носом и еще более маленькими губами, окрашенными синим – единственное цветное пятно на лице. Платье цвета кости наволочкой укрывало ее до лодыжек, дальше показывались босые ноги. Она горизонтально парила над ними, глядя вниз своими огромными глазами, а длинные пряди серебристых волос развевались в воздухе, словно девочка была погружена в воду. Надия остановила свой танец и песню. Она сделала несколько острожных шагов вперед, глядя вверх, на духа, говоря с ней и называя свое имя. Призрачная девочка с любопытством склонила голову набок, а затем ответила. Хамид внимательно прислушивался к ее речи. В голосе слышался тот же скрежет, что в визге, который выгнал их с Онси из трамвая во время первого визита. На этот раз, когда она говорила, а не кричала, он звучал не так уж плохо. Что за язык? Судя по выражению лица Надии, она тоже его не узнавала. Шейха собиралась попытаться еще раз, когда девочка неожиданно бросилась. Это произошло так быстро, что Хамид не был уверен в том, что увидел. Дух бросилась на шейху, только она не была девочкой. Во всяком случае, уже не была. Она размылась и вновь превратилась, на этот раз в нечто ужасающее. Лицо юной девочки стало древним, сморщенным и прогнившим, как у мумифицированных мертвецов, похороненных глубоко в старейших гробницах Египта. Ее длинные серебристые волосы потускнели и теперь свисали неровными спутанными прядями. Все тело выросло и удлинилось, став высоким и чудовищным. Узкие руки выдавались из массивных плеч, вытягиваясь до колен и заканчиваясь длинными пальцами заостренной кости. Карга распахнула рот и испустила знакомый визг, так что другие женщины схватились от боли за уши. Надия под атакой упала, и дух подняла одну из смертоносных рук для удара. Хамид уже выхватил свой револьвер – хотя он понятия не имел, могут ли пули повредить подобному существу. Но Джиззу успел первым, приняв форму, которая выглядела мужчиной и женщиной одновременно. Он заслонил Надию, защищая ее своим телом, угрожающе оскалил острые зубы, в глазах его разгоралось рубиновое пламя. Карга испустила еще один оглушительный визг, осознав, что здесь есть более доступная добыча, и резко повернулась к остальным в вагоне. Когда дух полетела, Хамид выпрыгнул вперед и прицелился. Агент не успел выстрелить – карга врезалась в него, даже не пытаясь остановиться. От удара он покатился кубарем, проскользил по полу трамвая и врезался в алтарь, где паникующие петухи били крыльями и шумно кудахтали в своих клетках. Он не остановился, пока не влетел в прикрученный к полу стул, потеряв по дороге свою феску. Хамид беспомощно смотрел, как дух обрушилась на собравшихся женщин, раскидывая их, словно куклы. Когда полоснули когти, раздались пронзительные крики, сопровождаемые звуком разрываемой ткани. Каким-то образом Фахима сумела поместить себя между ними и стояла, широко раскинув руки. Дух разорвала ее платье, располосовав переднюю часть в лоскуты. Будто разгневавшись, когда обнаружила бронзу вместо плоти, карга била когтями по металлическому телу механической женщины – выбивая фонтаны искр, освещающие тусклые сумерки благовонного дыма. Эти когти могли низвести механическую женщину до шрапнели, если бы не голос, прогремевший сквозь вагон, привлекая всеобщее внимание. Надия стояла. Ее лицо было искажено яростью, и она декламировала во всю силу легких. Дух неестественно выкрутила шею, уставившись на шейху опустевшими глазницами, и открыла забитый поломанными зубами рот, чтобы выпустить поток слов на неизвестном языке. Хамиду не нужно было его понимать, чтобы опознать проклятия. Нечистая магия, окутывавшая их, испускала смертельную, гнилостную вонь, от которой его чуть не вывернуло. Но там, куда ударяли проклятия, появлялись тонкие золотые линии суфийских геометрических символов, вспыхивая в воздухе вокруг шейхи световым щитом. Она продолжала твердо держаться на ногах, читая заклинания и пробиваясь вперед. Вскоре дух начала отступать, завывая от бешенства. Руки карги принялись съеживаться, а затем все ее тело провалилось в себя, пока вновь не осталась лишь маленькая струйка серого дыма. Отступая в механический мозг трамвайного потолка, дух дала выход своему гневу – и вагон начал дрожать и подпрыгивать. Хамид не стал тратить время. Он подбежал, чтобы помочь подняться нескольким женщинам, остановившись, только чтобы схватить свою феску. Онси занимался тем же, быстро провожая их к двери. Поодиночке и парами они сбежали из трамвая в безопасность платформы. Снаружи все они наблюдали за дико раскачивающимся вагоном. Внезапно наступила тишина – пока из двери не вылетел комок крови, перьев и кишок. То, что осталось от алтаря и петухов, было теперь изуродовано и расквашено. Дверь трамвая захлопнулась со стуком, и все затихло. Выпустив давно сдерживаемое дыхание, все еще потрясенный Хамид попытался осмыслить произошедшее. Он торопливо пересчитал женщин, чтобы удостовериться, что все были на месте. Чудом никто из помощниц Надии не получил серьезных ран. Передняя часть их одежды была ужасно разорвана, но костяные когти не тронули кожи. Иное дело Фахима. Глубокие царапины тянулись по торсу механической женщины, местами из них даже вырывался пар и капала жидкость. Надия опустилась на колени, осматривая автоевнуха с очевидной тревогой. Когда она закончила, то поднялась и зашагала к мужчинам. Хамид почти отшатнулся при виде штормовой тучи, клубившейся на ее лице, но вместо этого спросил: – С ней все будет в порядке? Надия коротко кивнула. – Да, хвала Аллаху, она крепко сделана. Механик починит ее раны и восстановит то, что было сломано. – Что произошло? Почему дух на вас напала? – Я не знаю, – ответила шейха, воспламеняясь. – Я знаю только одно – это не джинн! Я прошла по всем семи видам малых джиннов-духов, известных зару, и эта штуковина не принадлежит ни к одному из них. В ваш трамвай вселился некий иностранный, неизвестный дух. Но не называйте ее джинном! Хамид ошеломленно слушал. Не джинн? Иностранный дух? – Но откуда? – спросил он. – Этого я тоже не знаю, – отозвалась Надия. – Она говорила на каком-то странном языке, может, на тюркском диалекте. – Женщина протянула Хамиду лист бумаги. Он скривился, обнаружив, что это счет. – Я пришлю дополнительные расходы позже. – Ее руки указали на избитую и потрепанную свиту. С вежливым, но холодным прощанием она вернулась к своей группе. Им понадобилось еще много времени, чтобы собраться с силами самим и собрать свои вещи, прежде чем они оставили Хамида и Онси на пустой платформе, где обманчиво спокойно висел трамвай 015. Хамид устало вздохнул, посмотрел на счет и попытался не думать о предстоящих дополнительных тратах. По правде говоря, его разум был поглощен словами шейхи. Все это время агенты шли не по тому следу. Марид бы тоже не помог, не с иностранным, неизвестным духом. Все эти усилия – и напрасно. Худшим в этом было то, что он понятия не имел, что делать дальше. Хамид был опытным следователем, у которого не было улик, чтобы продолжать. То были гнетущие обстоятельства. Онси, стоявший рядом с ним, что-то бормотал под нос. – Хочешь что-то сказать, агент Онси? – запальчиво спросил Хамид. – О, я просто думал о том, что это не тюркский, – ответил тот. – Что? – Шейха Надия предположила, что дух говорил на тюркском диалекте, – пояснил юноша. – Но мне так не кажется. Да, ударение падает на последний слог, но сингармонизм иной. Кроме того, в тюркском нет дифтонгов… Хамид позволил ему продолжать, сожалея, что вообще спросил. – Я бы предположил, – продолжал парень, задумчиво постукивая по очкам, – что дух говорил на какой-то вариации архаического или классического армянского. Голова Хамида вскинулась, и он навис над Онси, отступившим под его взглядом. Новичок заскулил, когда Хамид начал обыскивать карманы его кителя, роясь в них, пока не нашел то, что ему было нужно – и вынул наружу. В его пальцах, прямо перед носом Онси, так что тому пришлось скосить глаза, был зажат кусок сладкого суджуха. Затем следователь триумфально прорычал одно слово: – Армянский! * * * Выяснилось, что суперинтендант Башир обладал силой духа не коварного визиря, но размазни. Стоило Хамиду предъявить доказательства его соучастия с иностранным духом, как признания хлынули потоком. Это произошло почти двадцать минут назад. Сейчас же Башир рухнул на свой стол самым недостойным образом, причитая и хлеща себя по щекам. Он мог бы начать рвать волосы, если бы нашел, за что ухватиться. Хамид был всей душой за раскаяние, но это уже становилось смехотворным. – Хватит, – рявкнул он. Суперинтендант проглотил несколько всхлипываний, будто наказанный ребенок, и теперь ограничивался лишь хныкающими звуками, испускаемыми через нос. – Давай посмотрим, правильно ли я понял, – начал Хамид, повторяя историю, рассказанную между исполненными жалостью к себе рыданиями, – ты занимался контрабандой, используя трамвай 015, перевозил конфеты и кондитерские изделия из Армении в Старый город. Это было гениальное предприятие, если подумать. Не только суперинтенданту понравился сладкий суджух. Его полюбили и его жена, и его семья. А у его брата, как выяснилось, были контакты в армянском районе, как в Каире, так и в Старом городе. То, что началось с нескольких подарков домой, сувениров в обмен на услуги, быстро превратилось в полномасштабную операцию, где суджух завозился бочками. Они сумели скупить армянский рынок сладостей в разбросанных сообществах от столицы до Луксора. Каждый получал свою долю: дирижабли, перевозившие товар из Александрии, таможенники, игнорировавшие пошлины, и, разумеется, суперинтендант Башир, предоставлявший постоянные и надежные средства транспортировки. – Вот только что-то пошло не так с одним из грузов, – продолжал Хамид. – И какой-то армянский дух пробрался в одну из твоих поставок. Ты знаешь, какое наказание, суперинтендант, полагается за провоз незарегистрированных сверхъестественных сущностей через египетскую границу? Башир судорожно сглотнул и решительно затряс головой. – Я бы никогда не участвовал в подобном! Аллах мне свидетель, я не принимаю подобных предложений! И я бы запретил такие попытки! Вы должны мне поверить. Хамид оценивающе рассматривал мужчину. Провоз мистических существ в страну был хорошо известной министерству проблемой. Но обычно контрабандисты занимались вещами вроде невылупившихся яиц птицы-рух или телят реем[135] – продавая неосторожным коллекционерам детенышей, которые быстро вырастали в невообразимых чудовищ. Два года назад поднялся ажиотаж по поводу грозовых птиц импундулу. Всего пять этих существ бушевали несколько дней: отключая трамваи, вырубая заводские станки и устраивая отключения электричества на самых богатых улицах Каира, снабженных электрическими лампами. Министерству пришлось привезти группу сангоманов из Бамбаты, чтобы их схватить. Но Хамид не мог поверить, что кто-нибудь сознательно провезет жуткий призрак, обитающий сейчас в трамвае 015. Скорее всего, штуковина пробралась в груз, когда тот был в Армении. – Когда ты понял, что возможно инфицировал свой трамвай? – спросил он Башира. Суперинтендант поморщился. – Когда с ней встретился. Я слышал, как она говорит, и сразу понял, что она армянка. Я пытался ее изгнать из трамвая. Но когда я рассказал о ней армянам… – Они смылись, – закончил Хамид.