Амина лишь отпила из бокала, поддерживая зрительный контакт с Фатимой. Ей не требовалось говорить, чтобы следователь поняла: мужчины. Они бывают такими детьми. – Почему все выглядят словно кто-то умер? – требовательно спросил Вильгельм. Внезапно поднялись возгласы – за которыми последовал крик. Каждая голова повернулась в сторону шума. – Может, кто-то действительно умер, – заключил он. Фатима перешла в боевую готовность, сканируя толпу, чтобы понять, что произошло. Люди пятились назад с ошеломленными лицами. Она напряженно всматривалась, готовясь к тому, что может случиться. Несколько послов, спотыкаясь, отбежали в сторону, наконец освобождая путь. Ее сердце замерло. Там, в темной мантии, стояла фигура в золотой маске. Самозванец был здесь. Глава восемнадцатая Фатима наблюдала, как человек в золотой маске непринужденно шагает по дворцовому саду, заложив руки за спину. За ним следовала тишина. Он остановился всего раз, обернувшись, чтобы на кого-то посмотреть. Абигейл Уортингтон. Она стояла как вкопанная, с округлившимися глазами. Когда их взгляды встретились, ее тело обмякло – и юную англичанку едва успел поймать абиссинский наследник. Потеряла сознание. По крайней мере, на этот раз она не приземлилась на руку. Фатима понятия не имела, как самозванец сумел обмануть охрану, но он совершил ошибку. В саду хватало агентов и полиции для его ареста. На этот раз его не спасут никакие волнения. Она уже выхватила револьвер, приготовившись удерживать противника, пока не подоспеет подмога, когда поднялась новая суматоха. Кто-то еще проталкивался сквозь толпу, расступающуюся во второй раз. К самозванцу двигался король в сопровождении охраны – королева и премьер-министр догоняли позади. – Этот человек – террорист и убийца! – выкрикнул он. – Арестуйте его! Даже когда его окружила стража с поднятыми винтовками, самозванец не сдвинулся с места. Он лишь устремил взгляд поверх их голов и обратился к собравшимся: – Сегодня я пришел без оружия в руках. Все, что у меня есть, – это слова. Неужели король Египта боится человека и его слов? Вопрос был вызовом. И Фатима видела, как взгляды перемещаются на короля. Прежде чем он успел ответить, заговорил кто-то другой. – Я не боюсь слов, – пожал плечами Вильгельм, умудрившись не сбросить спящего гоблина. – Ваше Превосходительство, вы пригласили нас в свою страну и держали нас в изоляции в ваших дворцах и садах. Однако все мы знаем, что происходит на улицах вашего города. Новости на каждом языке, даже если остальные слишком вежливы, чтобы их упоминать. Теперь перед нами появился их виновник. Мне бы хотелось знать почему. – Чтобы принести правду, которую другие от вас скрывают. – Самозванец повернулся к кайзеру. В толпе поднялось шушуканье, разнесшееся по саду низким гулом. – И что за правду может открыть человек, который прячется за маской? – насмешливо осведомилась Амина. – Он аферист. – Король воспользовался моментом, чтобы восстановить свой авторитет. – Шарлатан. Называет себя тем, кем быть не может. Его словам нельзя верить. – Прошу прощения, Ваше Превосходительство. Но, возможно, нам самим стоит об этом судить. – На этот раз заговорил французский президент. Он поклонился, но не сводил глаз с самозванца. – Уверяю вас, – нахмурился король, – что бы этот шарлатан ни утверждал, он лжет. – И кем же ты себя называешь? – спросил Вильгельм. Самозванец выпрямился, его глаза запылали. – Я аль-Джахиз. Я вернулся. Отовсюду раздались ахи. Слухи – это одно. И совсем другое – услышать своими ушами. Одни раскрыли рот от изумления. Другие не знали, что думать. Над толпой поднялся голос. – Ты не аль-Джахиз. – Это был неестественно красивый джинн, советник короля. Он пробился сквозь толпу, выше людей вокруг себя, его черные глаза сияли на фоне молочно-белой кожи. – Ты тени его не стоишь. Обманщик, посмевший присвоить титул… – Молчать, – скомандовал самозванец, взмахнув рукой. К ужасу Фатимы голова джинна дернулась назад, словно от удара. Рот захлопнулся так, что звук сомкнувшихся зубов отозвался треском. Он стоял в замешательстве, схватившись за подбородок и с силой за него дергая. Но челюсть не разжималась, будто ее заварили и скрепили печатью. В темных глазах появилась неуверенность, и советник сделал шаг назад с выражением ужаса на идеальном лице. Собрание затихло при виде испуганного джинна. Рядом с собой Фатима слышала, как Амина шепчет молитву, а кариин выступил перед ней, защищая принцессу. Даже король замолчал, глядя на происходящее, словно не верил глазам. Его охрана оставалась на своей позиции. Но на лицах проступило сомнение. Самозванец не обращал на них никакого внимания, устремив взгляд на Фатиму. Нет. Не на нее. На лидеров и послов рядом с ней. – Слухи не преувеличивали, – раздался голос Вильгельма в тишине. Он одновременно казался впечатленным и осторожным. На мгновение его внимание переключилось на Амину. – Что скажете, фрау? Ваш дед предсказывал возвращение суданского мистика. Он действительно вернулся во плоти? Из-за спины Дженн все еще потрясенная Амина впилась взглядом в самозванца. Однако она взяла себя в руки и обратилась к германскому кайзеру: – Мне часто приходится напоминать людям, что я – не мой дедушка. Вам придется составить собственное суждение. – Полагаю, сила не передается через кровь. – Вильгельм хохотнул и провел пальцем по закрученным усам. Затем вновь повернулся к самозванцу. – Итак, что же ты хотел нам сказать? – Должен спросить о том же, – добавил французский президент. – Что может быть настолько важным, что вы явились без приглашения на этот прием, где вас неизбежно арестуют? – Зачем вы здесь собрались? Зачем королю Египта понадобился этот прием? – Самозванец распростер длинные руки, его взгляд блуждал по людям в толпе. – Чтобы достичь долгосрочного мира, – лаконично ответил лорд Аттенборо. – Мир. – Самозванец повторил слово, словно оно было любопытным фруктом, который он сорвал. – Вы думаете, что Египет способен принести вам мир, когда он не может добиться мира для самого себя. Когда его народ вопиет о несправедливости. Когда коррупция и упадничество пожирают его изнутри. – Пусть каждый народ сам разбирается со своими проблемами, – парировал Вильгельм. – Я здесь не для того, чтобы судить, как суверен правит своими людьми. Если ты пришел, чтобы переубедить меня по этому поводу, то зря тратишь свое время. – Он любезно кивнул королю, который ответил тем же. – Но Египет заботят не только его внутренние проблемы, – возразил самозванец. – Египет вмешивается во все ваши дела. Теперь он считает себя сверхдержавой, которая действует далеко за пределами своих границ. Султан определенно может это подтвердить. Головы повернулись к мужчине, стоявшему среди антуража кайзера. Он был одет в турецкий костюм и красную феску, на его лице застыло меланхоличное выражение. Османский султан. Учитывая, что он вел себя скорее как часть свиты германского императора, а не равный ему правитель, Фатима его не сразу узнала. – Некогда величественная Османская империя, – сказал самозванец. – Ныне ее раздирают восстания. Неспособная вернуть потерянные территории и каждый день теряющая новые. Ослабевшая и смиренная, она лишь ждет, когда ее растерзают враги. – Самозванец указал на лорда Аттенборо, французского президента и русского генерала Жилинского. – Разве Египет приходит на помощь? Разве Египет залечивает ее раны? Нет, он лишь глубже вонзает кинжал. – Это возмутительно! – воскликнул король. – Египет всегда пытался сохранять целостность Османской империи. Мы искали приемлемые для всех сторон решения. Пусть это было правдой, Османская империя оказалась в жалком положении. Возвращение джиннов не оделило их теми же дарами, что Египет. Они слишком широко раскинулись по нескольким континентам, с подданными, что не хранили верность султану. Националисты устраивали бунты в каждом ее уголке, претендуя на суверенитет, опираясь на собственные магические традиции. Тем временем Британия и Франция отказывались возвращать территории, насильно уступленные почти столетие назад. Русские, не скрываясь, поощряли движения за независимость на Востоке. Сохранение империи было невозможным, но никто не хотел видеть окончательного ее краха. Египет старался избежать полного хаоса. – То, как они заставили вас признать независимость армян, было одним из таких приемлемых решений? – спросил самозванец султана. – Что в результате? Другие части империи, поверившие, что у них тоже получится? Верящие, что если будут сражаться, Египет появится и предоставит… приемлемое решение? Лицо султана потемнело, и он повернулся к королю: – Вы обещали, что признание независимости смягчит недовольство. Покажет, что с империей можно договориться. Теперь каждый националист недоволен государством, а народ перешептывается о моей слабости. – Смелое признание – хотя все здесь и без того об этом знали. Интриги и заговоры против султана ни для кого не были тайной. – Но когда мы зовем вас помочь на Балканах, вы говорите, что не можете прийти. Вы говорите, что этот конфликт вне сферы влияния Египта. – Вот теперь разговор стал интересным! – хлопнул в ладоши кайзер. Фатима почувствовала руку Амины на своем плече, принцесса придвинулась ближе и прошептала: – Он настроит их друг против друга! Как змея, запущенная в дом! Остановите его! Она не понимала, насколько это будет трудно устроить. Как многие здесь только искали причину, чтобы вцепиться друг другу в горло. Прежде чем король успел возразить, в разговор вступил французский президент: – Признаю, созыв этого мирного саммита и нам показался странным, учитывая, что Египет поддерживает беспорядки в Константине и Алжире. Может, вы и не посылали войска или оружие, но ваши джинны там. Они оказывают поддержку повстанцам вместе с местными джиннами, а Египет не предпринимает ничего, чтобы их остановить. Король, похоже, был уже готов вскипеть от этой череды претензий, так что вместо него ответила королева: – Президент Пуанкаре, – сказала она с величавым изяществом, которое противоречило ее происхождению, – неужели вы считаете, что мы отвечаем за каждого джинна в Египте? Многие из них не признают границ на человеческих картах, поскольку ходят по этой земле многие столетия. – Ваше Высочество знает о джиннах больше, чем я, – низко поклонился Пуанкаре. – И все же, как Египет может претендовать на место посредника в мирных переговорах между государствами, если ваша страна не способна контролировать собственных граждан? Самозванец наблюдал молча – словно ассасин, что уже вонзил кинжал и теперь ждал, когда хлынет кровь. Фатима ни на секунду не сводила с него глаз. – Мне, к примеру, – размышлял Вильгельм, – кажется любопытным, что Египет так великодушен в попытках установить мир, но так скуп на свои чудеса. – Иностранные послы вновь загудели. – Германии пришлось прокладывать собственный путь. Ведь Египет отказался делиться своими секретами. Ладно, это не совсем правда, так ведь? Похоже, некоторые нации достойнее других. Яков! Как там новые газопроводы? И я слышал, скоро у вас будет новая верфь для дирижаблей? – Не ваше дело, что мы делаем и с кем. – Жилинский ответил твердым взглядом. – Это программы развития, – объяснил египетский премьер-министр, достаточно громко, чтобы его услышали все. – Они не включают технику, которая может предоставить одной стране преимущество над другими. Египет придерживается нейтралитета. – Что, в таком случае, насчет ваших действий в Армении? – надавил султан. – То же самое, Ваше Императорское Величество, – ответил премьер-министр. – Уверяю вас. – Уверения, – повторил Вильгельм, приглаживая усы. – Мне бы не хотелось в один прекрасный день поднять голову и обнаружить над Балканами флот боевых дирижаблей, украшенных прекрасными русскими гербами, который прилетел помочь своим славянским кузенам. – Его тон стал острым, как клинок, чуть выдвинутый из ножен. – Было бы печально, если бы Германии пришлось помочь нашему другу султану и расстрелять этот флот. Даже такой прекрасный. – Только если хотите увидеть миллион русских солдат, марширующих на Берлин, чтобы отомстить за родину! – оскалился Жилинский. Взгляд Фатимы привлекло внезапное движение. Гоблин на плече кайзера зашевелился и проснулся. Он открыл тусклые желтые глаза и широко зевнул, обнажая острые клыки. Устроившись поудобнее, он повернулся к русскому генералу и скрипучим голосом заговорил: – Гоблинский Двор не останется в стороне, мы не допустим подобного вторжения. В котором, без сомнения, будут участвовать грязные русалки и багинники наряду с жалкой деревенской магией. Ваши действия мы будем рассматривать как акт агрессии. – Он перевел злобный взгляд на французского президента. – Не думайте, что мы не знаем о ваших переговорах с этими отвратительными феями. В случае любого провокационного союза с этими вероломными существами наш Двор будет вынужден действовать. – Ты смеешь нам угрожать? Гнусная тварь! – Лицо Пуанкаре побагровело. После этих слов собрание взорвалось.