Виктор откашлялся – он не сводил взгляда с подноса с напитками в руках автоевнуха. – Полагаю, это намек, – сказала Абигейл. – Виктор боялся, что все мероприятие пройдет на сухую. Или, хуже того, только с вином. Думаю, он рад видеть, что для нас, окциденталистов, приготовили напитки покрепче. Прошу меня простить, агент. – Она развернулась, уводя свой отряд на поиски вероятных проказ. Фатима покачала головой. Каково это – ни за что не нести ответственности, помимо собственных прихотей. И, раз уж речь зашла об этом, ей пора продолжать обход. Фатима двинулась по маршруту, внимательно осматривая окружение. Она не прошла и четверти пути, когда ее похлопали по плечу. – Прошу прощения, зэр. К Фатиме обратилась высокая женщина в белом газовом платье. Ее лицо скрывало облачко вуали с жемчугом, а на голове была широкая белая шляпа. Она говорила на английском, но с сильным французским акцентом. – Я хотель спгосить, где можьно припудгить носик? – Освежиться можно там. – Фатима указала на дворец. – А! Манифик! И еще скажи, как бы мне залезть в эти твои офигенные штанишки? Фатима вздрогнула – а затем заметила серебряную брошь на правой стороне платья. Рычащая львица. В ответ на агента уставились темные дымчатые глаза. Знакомые глаза. Один подмигивал. – Сити? – вырвалось у нее. – Попалась? – Из-под вуали раздалось хихиканье. – Что ты здесь делаешь? Как ты вообще сюда пробралась? – Мерира знает… людей. – Сити постучала по львиной броши. – Получила приглашение. – Она показала небольшую открытку с французским именем, адресованную женщине, о которой Фатима никогда не слышала. – Сити, нельзя просто вломиться на королевский прием! – А я не вломилась. Меня пригласили. – Она помахала приглашением. – Это не ты? – Нон? Кто ище ето можеть бить? – спросила Сити, возвращая свой глупый французский акцент. – Вообще-то, я работаю, – тяжело вздохнула Фатима, стараясь сохранять спокойствие. – И я работаю, – ответила Сити, опять переходя на арабский. – Мерира хочет, чтобы я была здесь. На случай, если наш друг появится. Он решил захватить храмы. Послал за нами людей. Ну, мы не будем сидеть сложа руки. – Если тебя найдут… – Найдут? – Сити презрительно усмехнулась. – Будто этих людей так сложно одурачить. Посмотри на них. Они только притворством и занимаются. Ни одного настоящего лица. – Она гортанно рассмеялась. – В такую компанию я вольюсь без проблем. Как бы в подтверждение своих слов она повернулась к проходящему мужчине и что-то протараторила на своем английском с акцентом. Поначалу тот шарахнулся в сторону, но затем, заикаясь, ответил на, как показалось следователю, немецком. Через мгновение мужчина уже вел ее к автоевнуху с напитками. Сити звонко рассмеялась вместе с ним и обернулась к Фатиме, чтобы подмигнуть. «Она неисправима, – подумала Фатима. – И чудесно выглядит в этом платье». – Думаю, немец предложит ей руку и сердце еще до конца вечера. – Рядом со следователем остановилась женщина, с улыбкой наблюдающая за выходками Сити. На вид ей было около тридцати, с полнотой, что распространялась и на круглые щеки. В ее английском слышалось влияние западных регионов континента. То же касалась и яркого, сине-зеленого платья. Но особенно незнакомку выделяла ее спутница. Рядом с женщиной стояла джинния. Высокая и эффектная, темно-синее тело облачено в мантию, настолько же золотую, как ее завивающиеся рога, хотя лицо было белым как мел, – так что казалось, что она носит маску. Джиннию окружали головокружительные ароматы: ладан и орехи ши, душистый перец и благоуханный кокос. Она смотрела на следователя надменными серебряными глазами, и Фатима занервничала и отвела взгляд. Женщина, похоже, не заметив этого обмена, продолжала наблюдать за Сити, склонив набок голову в солнечно-желтом хиджабе, больше похожем на вычурную корону. – Могу поспорить, рядом с ней не бывает скучно. Я видела, как вы разговаривали. Вы ее подруга? Но простите мои манеры. Меня зовут Амина. – Фатима. Рада нашему знакомству. – Я рада еще больше, – улыбнулась женщина. Она указала на джиннию. – Это Дженн. Фатима повернула голову назад, чтобы поздороваться с джиннией, зажмурилась и снова открыла глаза. Дженн теперь была мужчиной – таким же надменным и эффектным и с теми же опьяняющими ароматами. Серебряные глаза ненадолго остановились на Фатиме, а затем он вернулся к тщательному исследованию наманикюренных когтей. – Я должна снова извиниться, – смущенно сказала Амина. – Дженн не хотела показаться грубой. Но вы знаете, каковы кариины. Она живет с моей семьей уже несколько поколений. Кариин. Это все объясняло. Ну, в некоторой степени. Говорят, истинный кариин – это личный джинн, связанный с определенными людьми: что-то вроде пожизненного компаньона или тени, возможно, даже духовный двойник. Однако конкретно этот вид джиннов зашел еще дальше – они связывали себя с целым родом, превращаясь в живое наследие, которое передавали в семье. Хотя в народе их называли кариинами, министерство внесло их в список не поддающихся классификации джиннов. Они могли быть непредсказуемыми, ветреными или яростными защитниками тех, с кем себя связали, – предсказать невозможно. – Меня заинтересовал тот мужчина в шелковом халате, – сказала Амина. Ее подбородок указал на одного из гостей. – Советник и консорт покойной вдовствующей императрицы Китая. По слухам, в его венах течет драконья кровь и ему больше ста лет. – Двухсот, – исправила Фатима. Глаза женщины расширились. – В нашей стране тоже есть драконы. Темпераментные создания, дай им шанс – и они выпьют наши реки. Китайские драконы ведут себя иначе? – На самом деле никто не видел китайского дракона, – ответила Фатима. – Людей с их кровью, да. Но истинные драконы по-прежнему неуловимы. – Ну, – пробормотала женщина, с интересом рассматривая советника. – Было бы интересно узнать, каков мужчина с драконьей кровью. Вы одна из послов? – Я представляю египетское правительство. – Местная. Глядя на ваш костюм, я думала, вы англичанка. Многих здесь знаете? – У меня не слишком высокая должность. Просто агент в определенной организации. – Агент Фатима, значит. Поскольку нас изолировали во дворце Абдин, у меня мало знакомых египтян. Странно, что нас поселили в том самом месте, где аль-Джахиз пробил канал в Каф – словно, чтобы мы понимали место Египта в этом мире. Фатима даже не сомневалась в замыслах правительства. Говорят, что во дворце Абдин все еще витали остатки могущественной магии, которую сотворил аль-Джахиз, – и эти остатки можно почувствовать, словно дрожь в душе. – Вы не похожи на бюрократку. – Женщина окинула ее оценивающим взглядом, задумчиво поджимая полные губы. – Они так хорошо не одеваются. – Она сняла бокал с подноса проходящего мимо автоевнуха и предложила второй Фатиме – от чего следователь отказалась. Кариин взял два и каждый осушил в один глоток. – Я часто думаю, почему вы, в вашем современном городе, просто не поставите во главе этих механических людей? Я бы что угодно отдала за них, вместо мужчин, которые управляют нами. – Автоевнухи в основном плохо умеют мыслить, – объяснила Фатима. – И чем это отличается от мужчин? – усмехнулась Амина. Шутка заставила Фатиму улыбнуться. Но она была здесь не ради общения. Агент собиралась уже извиниться, когда к ним присоединились несколько новых людей. Один из них был пожилым мужчиной с белыми усами на румяном лице, одетым в двубортный костюм, казавшийся натянутым до предела. Второй был невысокого роста, среднего возраста, в простом черном костюме. Его лицо носило безмятежное выражение, а борода с проседью полностью скрывала рот. Третий был выше, в синей имперской форме с золотом по воротнику и на широких манжетах кителя. Верхнюю губу покрывали подстриженные усы, и на окружение он смотрел глазами человека, привыкшего отдавать команды. – Дайте людям заменить нас роботами, – фыркнул румяный мужчина, говоривший на английском, – и в тот же год эти подлецы будут призывать к их свержению! – Думаете, у них еще хуже получится? – Амина повернулась к новому собеседнику, поднимая бровь. – Мы, во всяком случае, разделяем с простолюдинами мышцы, кости, сердце, кровь и страсть. Не то что холодная бесчувственная воля машин. – И все же вот они мы, – задумчиво произнесла Амина. – Решаем, будем ли мы отправлять этих людей на войну – терять их мышцы, кости, сердце и кровь. Возможно, нам бы нужно поменьше страсти и побольше холодной и бесчувственной воли. – Разве я не говорил, что прекрасный пол скоро опередит нас в политике и философии? – обратился мужчина к своим спутникам, поднимая кустистую бровь. – Попомните мои слова, наши дни сочтены! – Он повернулся назад и добродушно продолжил: – Мои извинения, леди, мы подслушали ваш комментарий и решили обсудить этот вопрос. – Он с неловкостью посмотрел на кариина, затем снова вернулся к Амине. – Позвольте спросить, вы случайно не принцесса Тукулера? – Тукулера больше не существует, – ответила Амина. – Но я внучка империи. Глаза Фатимы расширились. Принцесса Тукулера! Перед ней стояла внучка аль-Хаджа Омара Тала, странствующего западноафриканского мистика, который предсказал второе пришествие аль-Джахиза! Он вернулся, чтобы завоевать свою родину в самопровозглашенном джихаде, пока соседние государства не объединились, чтобы его остановить. Тукулер не пережил своего основателя. Остатки империи объединились в конфедерацию халифатов, которые, вместе с Сокото[75] и с помощью джиннов, отбросили европейские армии. Омар Тал оставил сложное наследие, мягко говоря. Однако его потомков чуть не боготворили. – Позвольте представиться, – сказал англичанин. – Я лорд Аттенборо, представитель Его Величества. Это – президент Франции Пуанкаре. – Он указал на невысокого мужчину в черном костюме. – А этот большой хмурый тип – генерал Жилинский, представитель Его Превосходительства из России. – Разрешите осведомиться, мадам, – сердечно спросил Пуанкаре, – о цели вашего присутствия? Западные суданские халифаты вряд ли пожелают вмешиваться в любой конфликт, разворачивающийся в далекой Европе. – У конфликтов есть привычка распространяться – как огонь в лесу. – Амина вернула дипломатичную улыбку. – Халифатам бы не хотелось, чтобы какие-то… шальные угли попали к нам. Фатима проанализировала ее слова. Как Англия, так и Франция потерпели поражение в своих попытках захватить ее родину. Теперь французы пытались подавить восстания на алжирских территориях, и ни для кого не было секретом, что халифаты открыто поддерживали движение за независимость. Если начнется война, она охватит и колонии. Воистину шальные угли. – Значит, давайте надеяться, – сказал Жилинский, – что мы найдем способ разрешить наши разногласия, не выходя на поле боя. Мне не доставляет никакого удовольствия посылать кавалерию на помощь нашим французским друзьям в их борьбе с колдовством халифата. – Что такое? – вмешался голос. – Яков, ты опять о своей кавалерии? В несколько широких шагов к ним присоединился мужчина в увешанном медалями белом военном костюме с белыми же эполетами. Если бы сегодня провели соревнование на количество наград, он бы с легкостью победил. Он был ниже остальных мужчин. Но его напористость с лихвой компенсировала рост. Но ничто из этого Фатиму не заинтересовало. Ни каштановые усы мужчины, закрученные на концах, как у ее дядюшек. Ни стайка людей, следовавших за ним по пятам, как верные прислужники. Что ее поразило, так это существо, сидящее у него на плече: низкорослое и коренастое, с темно-зеленой кожей, носом-карандашом и длинными заостренными ушами. Одетое в подражание мужчине – вплоть до медалей, – оно походило на уродливую куклу. В этот момент название существа пришло в голову само собой. Гоблин. Кариин рядом с ними издал низкое шипение. Голубые глаза мужчины охватили их всех одним взглядом, а затем он повернулся к Амине: – Эти мужчины наскучивают вам разговорами, фрау? Они так и дальше могут продолжать. – В его английском слышался германский акцент, что неудивительно, учитывая гоблина. Сейчас глаза на маленьком морщинистом лице существа были закрыты. Насколько помнила Фатима, они спали большую часть времени, когда находились в этом мире. Лицо французского президента напряглось от этой колкости, а у русского генерала и вовсе окаменело. Только Аттенборо оставался невозмутимым. Он поклонился германцу. – Мадам Амина, позвольте представить Его Превосходительство Вильгельма II, кайзера Германской империи и Пруссии. Теперь присутствие гоблина обрело смысл. Именно Германия созвала конференцию европейских наций в 1884 году – два года спустя после разгрома британцев у Тель-эль-Кебир. Встреча проводилась в Берлине, и на конференции решили, что колонизация – единственный способ противостоять «магической угрозе», дабы не появился второй Египет. Эта миссия оказалась сложнее, чем ожидалось. Немецко-итальянские войска, отправленные на захват Эфиопии, были разбиты наголову в битве при Адуа[76] в 1896 году. В 1898-м британцы потерпели еще одно впечатляющее поражение у Омдурмане[77]. Оказалось, пулеметы «максим» не шли ни в какое сравнение с тем, что аль-Джахиз выпустил в мир. Германия извлекла уроки из этих унижений. Пока другие европейские страны отвергали магию, новый кайзер принял ее с распростертыми объятиями. Немецкие народные сказки были собраны и проанализированы на предмет практического применения. Джиннов в Германии не водилось, зато нашлись другие создания – главными из которых оказались гоблины. В отличие от предшественника Вильгельм II начал открыто заигрывать и слать предложения Гоблинскому двору, что позволило Германии быстро вырасти в магических и промышленных компетенциях – она стала, возможно, единственным соперником Египта в этом отношении. Договор обязал германского лидера держать при себе гоблинского советника. Хоть Фатима и не подозревала, что это соглашение требовало столь буквального толкования. – Когда я заметил вашу компанию, – сказал Вильгельм, – сразу понял, что она будет самой интересной в этом месте. Яков! Вижу, Николай прислал тебя вместо того, чтобы приехать самому. – Он склонился к Амине и добавил притворным шепотом: – Я слышал, что царь едва может покинуть страну, со всеми этими восстаниями и чернью на улицах. – С жизнерадостной улыбкой он повернулся к Пуанкаре: – Всегда приятно тебя видеть, Пуанкаре. Как дела с колониями? – Он снова склонился и добавил: – Еще одно побоище, вроде того, что вы устроили в последний раз, и я не уверен, что от их империи что-нибудь останется.