Подробности произошедшего я узнала только после того, как он проснулся. Накануне ночью он бежал из-за привидения. Вышел в туалет и услышал странный звук, пошел посмотреть и увидел, как что-то белое танцевало и потом убежало. Он побежал следом, желая узнать, что это. Когда он опомнился, оказался в незнакомом месте. Понял, что зашел слишком далеко, но было уже поздно — он заблудился. Слава богу, стояла полная луна, поэтому было довольно светло, и он смог разглядеть желтые ленточки на ветках деревьев. Он сказал, что сразу вспомнил, как ходил в горы с отцом, и папа рассказал ему, что люди специально завязывают такие ленточки вдоль дороги, по которой идут. Поэтому он пошел, ориентируясь по ним, и добрался до гостиницы. Такая вот история. Он все это рассказывал, будто бормотал во сне. Горы Чирисан — это же не гора за домом. Не только я так подумала, но и тренер, и полицейские. Несмотря на это, его лицо было спокойным, он выглядел даже оживленным, словно просто бегал за щенком и вернулся. Только когда его исключили из лагеря, он немного расстроился. В машине по дороге домой он все время спал. Я еле сдержалась, чтобы не разбудить его и не расспросить обо всем. Что случилось? Скажи правду. «Правду» я прекрасно помню. Это случилось очень давно, и обстоятельства я припоминал уже смутно, но то, что произошло, помню, как сейчас. В тот день после обеда я возвращался после купания в горной реке. Недалеко от лагеря на картофельном поле я обнаружил между бороздами воткнутые в землю колышки, на которых висели странные железные кольца. Я спросил у тренера, что это такое. Он ответил, что это капканы для зайцев, которые установил хозяин поля, чтобы те не уничтожали урожай. Тренер предупредил, чтобы я ни в коем случае не подходил близко. Но самый простой способ отправить куда-то десятилетнего ребенка — это запретить ему туда ходить. Ночью, когда все дети крепко спали, я взял фонарь и покинул лагерь. Я не мог уснуть, потому что мне было очень любопытно: попадется в капкан заяц или нет. Заяц еще не появился, и я сидел на корточках под акацией, откуда хорошо виднелись эти палки. Я выключил фонарик и ждал. Мне не было страшно. И не было темно. На небе светила полная луна размером с канализационный люк. Лес отливал золотистым цветом. Синие звезды висели на небе очень низко, почти над самой моей головой. Не помню, сколько я прождал, но в какой-то момент я начал клевать носом. Сквозь полудрему до меня доносились звуки ночи: уханье совы, кваканье лягушек, стрекотание кузнечиков, журчание воды в ущелье… Неожиданно донесся какой-то странный звук, и я резко открыл глаза. В лунном свете я увидел темную прыгающую тень. Я поднялся и побежал туда. Это был заяц. Серый заяц, задняя лапа которого попала в кольцо, от чего он бился из стороны в сторону. Когда я подошел поближе, в нос резко ударил запах крови. Зажатая кольцом лапа была вся в крови. Его испуганные глаза влажно сверкали, отражая лунный свет. Мое сердце забилось быстрее. — Тихо. Я тебя освобожу. Я начал освобождать железное кольцо от палок. Проволока несколько раз обмоталась вокруг, и, чтобы распутать ее, потребовалось время. Заяц не собирался ждать и сидеть тихо. От страха он бился и подпрыгивал. Как только я его освободил, он сразу же убежал. Я бросился за ним. Ловить его у меня и в мыслях не было, мне просто было любопытно, что произойдет дальше. Куда он побежит? Сколько сможет пробежать с тонкой проволокой на лапе? Выживет ли, потеряв столько крови? Заяц миновал пролесок, перебрался через реку и, поднявшись на холм, поскакал между деревьев. Я не упускал его из виду и бежал за ним. Я бежал, полагаясь не на глаза, а по запаху крови — сильному, как жареное мясо, и отчетливому, как лунный свет. Более того, движения зайца становились все медленнее. Сперва я бежал, потом перешел на шаг, а еще через некоторое время совсем остановился на поросшем травой склоне. Заяц спрятался под колючим кустарником. Он не пытался убежать, когда я подошел, и не двигался, когда я его схватил. А когда поднял за уши, он совсем обмяк. Я подумал, что заяц умер. И неожиданно потеряв к нему всякий интерес, выбросил его в заросли. То, что происходило потом, я помню не совсем четко, но это не так уж и важно. Важно то, что сейчас у меня появился вопрос. Все это было случайным совпадением или неизбежностью? Заяц и женщина. Позавчерашняя ночь и та ночь шестнадцать лет назад. Оба события были идентичны. Почувствовав запах крови, исходящий от жертвы, я поздно ночью преследовал испуганный объект и, в конце концов, в моих руках оставался труп. Оба случая произошли во время перерыва в приеме лекарства. В ту ночь шестнадцать лет назад было посеяно семечко, которое позавчера ночью распустилось цветком. Единственное отличие — девушка с жемчужной сережкой не была ранена, как заяц. Я задумался. Как можно источать запах крови, не будучи раненым? Может быть, у нее была менструация? Но это предположение показалось мне странным. Почувствовать специфический и ясный запах крови во время месячных в закрытом помещении — в аудитории или классе — это одно, там даже точно вычислишь эту женщину, но на улице — это совсем другая история. Разве такое возможно, не будучи охотничьей собакой? Оглядываясь назад, я вспоминаю, что каждый раз, когда прекращал прием лекарства, на меня набрасывались запахи, в основном, неприятные. Запах крови и рыбы, вонь из канализации, запах отсыревшей земли и застоявшейся воды, резкий запах деревьев и растений, даже аромат духов и душистых трав, которые так любят обычные люди. Все они становились для меня противными. До сих пор я думал, что это симптомы надвигающегося припадка или галлюцинаций, что это предупреждение о приступе. Сейчас, когда я понял, что все это не так, я не знаю, как объяснить это ощущение, такое странное и чрезмерное. По опыту я знаю, что снова становился собой, когда прекращал принимать лекарство. Но тогда я отличался от других, было во мне что-то особенное, что заставляло меня воспринимать по-особенному мир и влияло на мою жизнь особенным образом, ведя его особым направлением… Тогда, наверно, это могло быть проблемой. Может быть, именно поэтому тетя прописала мне лекарство? 28 июля. Пятница. Хэвон рассердилась. Она сказала, что девятилетний ребенок, насмехаясь, ведет с ней свою игру. После возвращения из лагеря и с началом приема нового лекарства он совершенно не слушается и закрывается от нее на сеансах по психоанализу. Когда Хэвон проводила с ним беседу, он хитро и умело противостоял ей, чем совершенно выматывал ее, а во время сеанса в группе с другими детьми он всех провоцировал и накалял атмосферу. А когда она пыталась проводить лечение гипнозом, он притворялся, что вошел в гипноз, и врал. Вчера он вообще сделал вид, что гипноз был слишком глубоким, и он не может прийти в себя. Хэвон чуть со страху не умерла. Я бессильно пала на колени перед статуей Богоматери и молила: «Мать, премудрая мать, что мне делать?» Помню, я очень долго боролся с тетей. Примерно около двух месяцев после того, как мама запретила мне ходить в бассейн из-за случая с коробкой брата. После переезда в Инчхон я стоял перед выбором снова заниматься плаванием или бросить, тогда мама предложила мне сделку. Она разрешит мне ходить в бассейн, если я буду добровольно и старательно проходить лечение. Я принял ее условие, и можно сказать, что тетя в конце концов победила. Я спустился вниз. Стирка уже давно закончилась, я переключил на сушку, достал из холодильника бутылку воды и вернулся в комнату. Следующая запись была за июнь. 3 июня. Суббота. Прошло сорок девять дней после смерти Юмина и мужа. После ранней утренней службы я посадила Ючжина в машину. Хэвон и отец настаивали поехать вместе с нами, но я отказалась. Я хотела остаться с ним наедине. Я должна побороть в себе все, что кипит внутри, если я хочу и дальше с ним жить. Я надеялась, что эта короткая поездка станет определенной вехой. Заехав на цветочный рынок в районе Сочходон, я без остановки поехала в сторону города Мокпхо. Он тенью сидел рядом. Ему, конечно, было тяжело, но он не двигался и все время молчал. Даже не говорил, когда был голоден или хотел в туалет. Вжавшись в сиденье, он смотрел в окно или собирал кубик Рубика. Вдруг я вспомнила, что ни разу не сажала Ючжина рядом с собой. Когда я была за рулем, на соседнем сиденье сидел либо муж, либо Юмин. Мне больше нравилось, когда рядом был Юмин. Он всегда отвлекал меня всякой болтовней, и я не чувствовала усталости, даже когда мы ехали далеко. Я никогда не обращала внимание на Ючжина, который сидел на заднем сиденье. Только сейчас, когда Юмина не стало, я остро ощутила, какой же Ючжин тихий ребенок. Я вспомнила слова Хэвон: «Ючжину нужно что-то особенное, чтобы его сердце забилось быстрее. Мне страшно, потому что я не знаю, что же это». Дорога до порта Мокпхо заняла больше пяти часов. Мы еле-еле успели сесть на паром, ходивший только раз в день. На острове уже наступило лето. Со стороны мутного моря, которое поглотило моего мужа и Юмина, дул жаркий и влажный ветер. На горизонте надвигались грозовые тучи, и нежно-зеленый лес становился все темнее и темнее. На сибирских яблонях, которые скученно росли тут и там, уже облетели цветы и завязались зеленые плоды. Все было таким безмятежным, что я чуть не расплакалась. Я остановила машину во дворе пансиона, навстречу нам выбежал администратор. Он проводил нас в домик, где мы останавливались раньше. Две чистые аккуратные спальни, маленькая длинная гостиная, фотография заката на стене, терраса, откуда виднелась колокольня. Все было как в прошлый раз, только намного тише. Даже не было слышно колокола, издававшего звон от ветра. Я распаковала вещи и аккуратно разложила их. Затем мы вышли из здания — он с букетом хризантем, а я с коробкой в руках. Мы шли по дороге вдоль леса, которая раньше казалось мне такой длинной, будто ее никогда не пройти до конца, но сегодня мы быстро, как до соседней деревни, добрались до места назначения. Мы шли медленно, почти прогулочным шагом, но дошли до обрыва всего за двадцать минут. Вечернее солнце уже садилось за серый каменный остров. Я открыла ящик и вынула оттуда одежду Юмина и мужа. Несколько дней назад, когда я разбирала их вещи, я отложила красную куртку, которую больше всего любил Юмин, и темно-синий пиджак, который муж носил чаще всего. Я чиркнула зажигалкой, пламя сильно вспыхнуло, раздуваемое западным ветром. Сидя возле огня, я вспомнила один летний день десять лет назад. В тот день я узнала, что у меня есть дар делать детей. Три месяца спустя после того, как я родила Юмина, я забеременела Ючжином. Юмина я зачала в самую первую ночь, которую провела с моим мужем, еще до свадьбы, а Ючжина — после первой близости после родов. Я думала тогда, что не забеременею, поскольку еще кормила малыша грудью, но залетела. У меня было плохое настроение. Не просто плохое, а отвратительное. Муж, который был единственным сыном в семье, был очень рад, но я была другая. В то время муж только начал бизнес по импорту мебели, а я работала редактором в издательстве и набиралась опыта. Родив второго ребенка, мне, возможно, пришлось бы полностью оставить работу. Мне было ужасно грустно, казалось, что я состарюсь, пока буду заниматься детьми. Несколько дней я мучилась, размышляя, сохранить ребенка или нет. Но утром, отправляясь в клинику на аборт, я повстречала их. В момент, когда я покормила Юмина, и он уснул, за окном раздалось кошачье мяуканье. Я вышла на террасу и выглянула на улицу. У ограды, мяукая, сидела белая кошка. У нее не было хвоста и уха. Словно кто-то отрезал их огромными ножницами. Я пошла на кухню и открыла банку с тунцом. Положила в миску оставшийся рис, смешала его с рыбой и вышла на улицу. Когда я появилась, Беляночка попятилась на два шага назад. Она и боялась, и ожидала чего-то. Я поставила миску у ограды и, отойдя на несколько шагов, прошептала: «Иди поешь». Кошка боязливо подошла к миске. Она была среднего размера: не котенок, но еще и не кошка. Живот почти вжимался в спину. Я подумала, что от недоедания она толком не могла расти. Лапы совсем тонкие, как сухие палочки, шрам на лбу и перекошенная мордочка. Длинный разрез воспаленных от болезни глаз. Она, наверно, толком и не видела ничего и могла легко погибнуть, переходя через улицу. Я вся распереживалась. Какой урод сотворил с ней такое? Меня душила жалость к кошке и злость к тому жестокому человеку. Беляночка переводила взгляд с миски на меня. Когда я отошла на шаг, она подошла к еде. Ткнув в миску носом, она понюхала ее содержимое, тут же подняла мордочку и замяукала еще громче. Я переживала, что она разбудит Юмина. Думала, что мое угощение пришлось ей не по вкусу или она не голодна, хотя живот вжался в спину. Мяуканье становилось все громче и громче, как у мартовского кота. Только когда из-за угла ограды появилась полосатая кошка, я поняла, что Беляночка кого-то звала. Она отошла назад и наблюдала, как Полосатая полностью съела все, что было в миске. Пока она ела, Беляночка поглядывала на меня. Только в этот момент я заметила у нее под животом соски. Полосатая была котенком Беляночки. Казалось, она впервые ела что-то, кроме материнского молока, если, конечно, в худосочном теле Беляночки, не отличающемся от котенка, оно вообще было. Можно было подумать, что котенок родил котенка. Через некоторое время Полосатая отошла от миски, и только тогда к ней приблизилась Беляночка. Она вылизала языком миску, где не осталось ни рисинки и, подняв голову, посмотрела на меня. Голодные синие глаза говорили: «А для меня еще риса не найдется?». Ни риса, ни консервов не осталось. Не было даже супа с морской капустой. Я несколько дней не ходила в магазин, и холодильник был пустым. Я покачала головой. Больше ничего нет, извини. Мне показалось, что Беляночка поняла меня и пошла восвояси с радостной и сытой Полосатой. Глядя им вслед, я испытала очень сложное чувство. Удивление от того, что после такого жестокого насилия кошка выжила и при этом родила котенка. Грусть от того, что она ходит и клянчит еду для своего котенка-переростка. Восхищение ее терпением, когда она, подавив в себе чувство голода, ждала, пока поест ее детеныш. С того дня я начала кормить бездомных котов. Я не пошла в больницу, решив родить и вырастить этого ребенка. Вторая беременность отличалась от первой, как и характер детей. Юмин был очень активным. Он без конца пинал меня в живот, от чего я каждый раз ужасалась. С ним у меня был сильный токсикоз, и до самых родов я почти ничего не могла есть. Похоже, ему очень нравилось в животе — я родила его после стимуляции, переходив на пятнадцать дней больше от предполагаемой даты родов. С Ючжином все было наоборот. Не будь живота, я бы вообще забыла, что беременна. Таким он был тихим. Он будто знал, что в самом начале его жизнь висела на волоске, и рос тихо и осторожно. Он родился, не досидев в животе положенных девяти месяцев. Случилась отслойка плаценты, и меня срочно прокесарили. У меня было сильное кровотечение, я потеряла сознание. Борясь за мою жизнь, врачам пришлось удалить мне матку. Ребенок родился, чуть не убив меня, словно мстил за то, что я хотела сделать девять месяцев назад. Два ребенка, жизнь которых началась так по-разному, с возрастом становились все больше непохожи друг на друга, разве что только внешне были одинаковыми. Характер, поведение. Юмин был веселым, добродушным и милым ребенком. Все его любили. Ючжин — полная его противоположность, казалось, основная функция молекул его ДНК — молчание. Он был настолько молчалив, что я и не помню, когда он вообще начал говорить. Он всегда бесшумно двигался и не оставлял следов, однако внимание людей привлекал именно он. Он приходил и уходил, но все равно незримо чувствовалось его присутствие. Прохожие часто смотрели на него. Он обладает странным магнетизмом, который нельзя объяснить его заметностью или притягательностью. Он может не общаться с другими, не реагировать на них, но эта сила заставляет нервничать и обращать на себя пристальное внимание. По словам Хэвон, самая большая разница между мальчиками заключалась в их способах восприятия. Юмин принимал себя через отношения с людьми, а Ючжин был полностью настроен только на себя, поэтому его критерий оценки людей работал только через призму того, что выгодно или вредно лично ему. Тогда я обиделась, но сейчас мне даже любопытно. Я для Ючжина — выгода или вред? В тетради осталось всего несколько листов. Но я встал, спустился на первый этаж и, открыв дверь стиральной машины, достал оттуда белье. Оно было полностью сухим. Я загрузил в стиральную машину одеяло и простыню, насыпал стиральный порошок, налил хлорку и включил стирку на высокой температуре. Я понес сухое белье на кухню и вдруг почувствовал голод. Я вспомнил, что со вчерашнего вечера съел только один пирожок. В кастрюле на газовой плите остался суп с морской капустой, который сварил Хэчжин. Я включил огонь и подогрел суп. Положил на стол палочки, достал из холодильника закуски. В голове, как стрекотание цикады, постоянно трещали слова тети, сказанные шестнадцать лет назад. Ючжину нужно что-то особенное, чтобы его сердце забилось быстрее. Мне страшно, потому что я не знаю, что же это. * * * Ючжину нужно что-то особенное, чтобы его сердце забилось быстрее. Мне страшно, потому что я не знаю, что же это. Слова тети не шли у меня из головы, когда я вошел в душ с зубной щеткой во рту. Что-то особенное… Как она могла знать то, о чем я и не подозревал все эти годы? Она заставляла меня пить лекарства, чтобы подавить мою натуру, требующую чего-то особенного? Если так, значит, мама узнала об этом раньше тети, ведь именно она привела меня к ней. Само собой, для этого был повод. Но какой? В прочитанных мною записях я пока не нашел никаких зацепок. Я вышел из ванной и голым сел за стол. Мне не хотелось одеваться, к тому же было жарко. Словно на женщину во время климакса, на меня волнами накатывал жар. Я открыл сотовый, который оставил на столе, и вошел в интернет, думая, что, возможно, появились какие-то новости. Появились. Новости, в которых, ссылаясь на известного профайлера, говорилось, что преступником, предположительно, был молодой человек крупного телосложения и с опрятной наружностью. Мне стало любопытно, по какому критерию определяют опрятную наружность. Может быть, под этим имелась в виду «невинная» внешность, из-за которой женщины, не боясь, могут идти за этим человеком? Или же это «красота»? И еще — что значит «молодой»? Сорокалетний моложе пятидесятилетнего, тридцатилетний — сорокалетнего, двадцатилетний — тридцатилетнего, а тинейджеры так и того моложе. Наверно, он имел в виду человека, которому чуть за двадцать. «Крупного телосложения» было мне понятно. Чтобы подавить сопротивление жертвы и сразу же убить, для этого нужна сила. В поисковую строку я ввел словосочетание «население района Кундо в Инчхоне». В первом и втором микрорайоне проживало всего 24 343 человека. А сколько же среди них крупных двадцатилетних мужчин с опрятной внешностью? Неважно, сто или тысяча. Маловероятно, что я в их списке буду где-то в конце. Поэтому, может быть, уже завтра утром ко мне придут полицейские, ведь в нашей квартире проживают сразу два человека, подходящих под описание профайлера. Я не могу запретить им прийти. А что я могу сделать? Просто ждать, делая то, что я должен делать. Я перелистал тетрадь. 12 мая. Пятница. Я пошла с Ючжином в детскую клинику. Она была больше, чем я ожидала — шесть отделений и шесть крупных специалистов. Среди них главный врач Ким Хэвон, которая пользовалась огромной популярностью и уважением. Когда я хотела записаться к ней на прием, мне сказали, что ждать придется очень долго. Я проигнорировала медсестру, которая предлагала мне другого врача, и пошла в зал ожидания. Мне до смерти не хотелось встречаться с Хэвон, хотя я сама к ней пришла. У меня было тяжело на душе. Не из гордости, а из-за страха. Я очень боялась, что предупреждение, данное ею три года назад, может оказаться правдой. Это было летом, когда Ючжину исполнилось шесть лет. Я все еще работала в издательстве, а Хэвон — в больнице при университете, специализируясь на поведенческих расстройствах у подростков и набираясь опыта. В тот день в пятницу мы договорились встретиться вечером. По закону подлости, когда я должна была уходить с работы, появились срочные дела, и я задержалась. К тому же из-за сильного дождя на улице были пробки. А сестра закончила в тот день на редкость вовремя. Поэтому Хэвон сама поехала в изостудию, забрала Ючжина и Юмина и ждала в назначенном месте. Я в спешке вбежала в ресторан. Хэвон сидела за столом одна и внимательно во что-то всматривалась. Дети играли в детском уголке. Юмин прыгал с незнакомыми детьми в сухом бассейне с шариками, а Ючжин сидел, прислонясь к стене, и играл с кубиком Рубика. Я села за стол. Хэвон, словно ожидала меня, протянула мне то, что она до сих пор разглядывала. Это был выдранный из блокнота неразлинованный лист бумаги. Он был весь мятый. Когда я разгладила его, то увидела какие-то каракули, нарисованные красным масляным мелком — раскрытый зонт, на острие которого воткнута голова девочки. Лицо закрашено темно-серым цветом, вместо рта крестик. Глаза нарисованы двумя кружками. На зонтике торчали черные длинные волосы, похожие на морскую капусту. В волосах диадема, по ручке зонта стекают капли, а за зонтом поднимаются черные тучи. Хэвон пояснила, что это рисунок Ючжина. И спросила, видела ли я раньше такого рода картинки. Я не видела ничего подобного. На самом деле я никогда внимательно не просматривала альбомы и детские дневники с рисунками Ючжина. Тем более, такие небрежные каракули, оставленные в блокноте. Поэтому я не могла ничего ей рассказать о картинках своего шестилетнего сына. Возможно, это прозвучит как оправдание, но я была слишком занята, а Ючжин обычно и не настаивал на внимании. С тех пор, как он все научился делать сам, он и делал все сам. Классный руководитель всегда выделял его, как очень самостоятельного ребенка, будто он был таким с самого рождения. Я спросила Хэвон, в чем проблема, хотя и сама понимала, что мой голос был очень раздраженным. Так я говорила ей: Ты что, хочешь проводить психоанализ по каракулям шестилетнего мальчика? Или ты хочешь критиковать его нравственность? Перестань. Кто знает, вдруг эта мазня окажется первой картиной гениального художника, который удивит весь мир. Жан-Мишель Баския тоже был ребенком, рисовавшим непонятные граффити на улице. Хэвон пустилась в объяснения. Когда она приехала в изостудию, как раз закончились уроки. Юмин первым выбежал из студии навстречу тете. Затем появился Ючжин. Он шел под зонтом вместе с девочкой в белом платье. Девочка была очень красивой, это было видно даже издалека. Зонтик склонился над ней, они оба глядели друг на друга и смеялись. Видимо, Ючжин с ней дружил. На дороге были пробки, и мы очень долго добирались до ресторана. Все это время Ючжин, сидевший сзади, что-то рисовал мелками. Он не обращал внимание на болтающего Юмина, который сидел на переднем сиденье. Ючжин перестал рисовать, только когда Хэвон припарковала машину. Он положил блокнот на колени, собрал цветные мелки и положил их в сумку. В этот момент Юмин быстро протянул руку к блокноту, Ючжин схватил его, и в одно мгновение Юмин вырвал из него лист. Ючжин сердито смотрел на брата. Хэвон отняла у Юмина картинку. Она просто хотела вернуть ее хозяину, но случайно увидела рисунок. На картинке была та самая девочка. Длинные волосы с аккуратной челкой и ободок, похожий на диадему. Когда Хэвон уточнила, та ли это девочка, мальчики промолчали. Ючжин попросил вернуть рисунок. Хэвон не отдала, а Юмин тихо и грустно сидел на переднем сиденье. Он все пытался угадать настроение Ючжина. Наверно, он чувствовал себя виноватым.