— Значит, говоришь, ты начал заниматься этим с прошлого года? — Нет, это не мое. Однако я действительно виноват, что раньше тебе не сказал. С тех пор, как брат погиб, я полностью про нее забыл, — признал я свою ошибку. Больше мама не допрашивала меня. Даже не стала талдычить про библейскую заповедь — не укради. Вместо этого она запретила мне ходить в бассейн. Соответственно я был вынужден пропускать тренировки. Запрет был бессрочным сразу за три серьезных нарушения — воровство, вранье и оскорбление памяти брата. Из-за этого я до переезда в Инчхон даже близко к бассейну подходить не мог. Немного утешало только то, что я каждый вечер лежал на кровати на животе и делал плавательные движения руками и ногами. Мама точно знала, как эффективно меня наказать. Прекрасно знала, что нужно было у меня отнять, чтобы поставить на колени. Наверно, в тетради она изливала боль, которую испытывала, наказывая меня именно таким образом. Наверно, так притуплялось ее чувство вины. Благодаря этому я узнал, что творилось за моей спиной, раскрыл секрет, о котором бы никогда и не узнал, если бы не смерть мамы. Я перелистал страницы. 4 февраля. Понедельник. Благодаря ему я узнала, как страстное желание придает человеку сверхъестественную силу. Он больше не жалуется на побочки, не отказывается принимать лекарство и даже не выплевывает его втайне от меня. Каждый раз в 5:30 утра он сам встает и готовится ехать в бассейн. После утренней тренировки он завтракает в машине по дороге в школу. Я надеялась, что он устанет заниматься плаванием параллельно с учебой и бросит спорт, однако он даже вида не показывает, что устает. Он ведет себя так примерно с декабря прошлого года, когда спросил меня про эпилепсию: «Это болезнь, когда во рту выступает пена и ты корчишься в припадке?» Я сразу догадалась, к чему он это спросил, догадалась, что он все не так понял. Было ясно, что он узнал, от чего это лекарство. Неважно, как он узнал. Может быть, спросил в аптеке или посмотрел в интернете. Самое главное — он боится. Боится, что в бассейне у него может случиться припадок или что из-за этого не сможет больше плавать. Я не стала исправлять его «неправильное понимание». Я решила, что так будет лучше. Поэтому выбрала самый лучший способ — молчание. Хотя знала, какой он ожидал от меня ответ. Но я не могла по-другому. Я еще где-то надеялась, что он сам бросит плавание. Но вопреки моим ожиданиям он смирился с лекарством и даже с его побочными эффектами. Кажется, он поверил, что может продолжать плавать, если будет принимать лекарство. Каждый раз, когда я вижу его таким истощенным, я страдаю от чувства вины. Хэвон сказала, что, раз он неправильно понимает ситуацию, лучше активно это использовать, как руль, который поможет им управлять. Она добавила, что это может быть мощным средством контроля, если он вдруг перестанет принимать лекарство. Когда я спросила, правильно ли это, Хэвон ответила, что уже поздно об этом думать. Я оторвал глаза от записи, потому что больше не мог сфокусироваться на написанном. В моем сознании бился черный вихрь, все расплывалось. В голове раздавался громкий шум, будто умершая мама била меня по ней лопатой. Я даже засомневался: правильно ли я понял содержание записи. Поэтому перечитал ее несколько раз. Нет, я все правильно понял. Это тогда я неправильно понимал ситуацию. Мама именно так и написала — не стала исправлять его «неправильное понимание». Значит, препятствие, которое в важные моменты моей жизни перекрывало мне кислород, с самого начала было мифом. Значит, мама с тетей были в сговоре и испортили мне жизнь. Хаос, как вулканический пепел, полностью покрыл мою голову. Наверно, я был бы менее шокирован, узнав, что Хэлло с двадцать второго этажа мой отец. В этом случае я мог бы по крайней мере считать себя сукиным сыном и принял бы этот факт. Если это была шутка, то жестокая и низкая. Значит, эта шутка превратила мои двадцать пять лет жизни в кукольный спектакль, а меня — в полного идиота. Бурным потоком пронеслись у меня перед глазами все те дни, когда я был ведом мамой и тетей. Все, от чего я должен был отказаться, все, с чем должен был смириться, страшные ночи, когда я дрожал от отчаяния. И все это из-за якобы «припадка». Гнев раскаленным углем растекался по венам во все уголки тела, все больше распаляя его. Казалось, что я дышу огнем. Мне очень хотелось выбежать на крышу, встать лицом к лицу с мамой и закричать: «Зачем, зачем ты это сделала?» Не сходи с ума. Из-за спины донесся мамин голос. Снова заскрипели качели. Я встал со стула и раздвинул жалюзи на стеклянной двери. Мама до сих пор сидела на качелях и смотрела на небо. Длинные черные волосы развевались на ветру. Белой маленькой ножкой она скребла пол под навесом и шептала: — Должна же быть причина, не так ли? Наверно, наверно причина была. Причина, из-за которой моя жизнь была полностью разрушена. Наверно, мама спрятала ее где-то в тетради. Я смиренно кивнул головой. Хорошо, мама, я подавлю гнев и буду искать причину. Но она должна быть веской. Она должна меня убедить — не меньше и не больше. Мама, но ты же знаешь, что мне требуется время, чтобы врубиться. Ты же знаешь, что я злопамятный, буду помнить и тысячу, и десять тысяч лет. Ты должна меня очень хорошо убедить. На столе зазвонил телефон. Я обернулся и взял трубку. На экране высветилось чудесное имя. Старая карга * * * 5:30 утра. Закончились самые длинные день и ночь в моей жизни. Наконец-то наступал новый день, который, как мне казалось, не наступит никогда. Последние несколько часов я боролся с окровавленными вещами — с одеялом, простыней и одеждой, которые я бросил в ванну. Я ломал голову, как от них избавиться — не сжечь, не выбросить, не спрятать, не съесть, в конце концов. Значит, оставался только один способ — попробовать их постирать. Я начал с самого простого. Налил в таз холодную воду, добавил порошка и положил туда эти вещи. Я топтал их ногами в тазу до тех пор, пока вода не окрашивалась в красный цвет, и тогда менял воду. Когда ноги замерзали, я выходил из ванной и согревал их теплой водой. И так несколько часов. Но результат не стоил моих усилий. Кардинальной перемены не произошло — пятна из красных превратились в желто-коричневые. Но я хотя бы чем-то занял себя и смог успокоиться. Бушевавшие эмоции улеглись, пылавшая голова остыла. Наконец-то я стал хладнокровным и снова обрел волю пройти сквозь этот хаос. Однако возвращаться к записям совсем не хотелось. Говоря по правде, мне было страшно. Вдруг убитая мама переключит мою коробку передач на четвертую скорость, и моя возбужденная вегетативная нервная система даст химический приказ «иди и накажи». Тем более, объект наказания испытывал мое терпение бесконечными звонками. Она звонила около полуночи, затем еще раз через десять минут. Я не подошел, поскольку был раскален докрасна, как печка, и только кочерги мне не хватало. Только пять минут назад я вспомнил о существовании Google. Наверно, из-за неожиданного пожара мой мозг совершенно перестал работать. Я открыл сотовый, на экране которого светилось «Старая карга», и, открыв Google, ввел в поисковой строке «удаление пятен крови». Выскочила куча советов и способов. Намазать зубной пастой и поскрести. Слегка потереть мыльной пеной. Нанести на поверхность мелко натертую редьку. Смочить полотенце перекисью водорода и промокнуть кровавое пятно… Замечательные советы, но ни слова про полностью уделанные в крови одеяла и простыни. Я решил оставаться верным старому проверенному средству — хлорке. Я положил в таз одеяло, простыню и одежду, а из шкафа достал куртку с надписью «Частный урок» и бросил ее туда же. Раз уж стирать связанные с позапрошлой ночи вещи, то лучше все разом. Я пошел на веранду в задней части дома, положил все вещи в стиральную машину и выбрал обычную стирку, но в тихом режиме, потому что Хэлло с двадцать второго этажа был слишком нервным и реагировал на любые звуки. Когда я вышел с веранды, в гостиной зазвонил телефон. Снова тетя. 5:56. Но на этот раз никак нельзя было не ответить — она точно знала, что я уже встал. Я подошел к телефону. — Ты вчера рано лег? Ее тон был раздраженным из-за того, что я не подходил. Мне очень хотелось разъяснить ей, чем занимаются в полночь обычные люди — в это время они спят, а не разговаривают по телефону. Поэтому и ты ложись спать пораньше, а еще лучше с мужчиной, или с женщиной, или с животным. Тут уж на твое усмотрение. — Ючжин? — позвала меня тетя, так как я молчал. Я ответил ей, что рано заснул. — А, ясно. Я сама уже ложилась спать, но решила позвонить тебе. Стало так любопытно. Не пора ли тебе объявить результаты экзамена? А как мне стало любопытно. От чего это она так заинтересовалась моими успехами в полночь? — Я сдал. — Правда? Она, наверно, уже узнала об этом от Хэчжина. Но, пытаясь скрыть это, прореагировала слишком удивленно, будто не верила, что я сдал. Мне было неприятно. Хотя меня всегда расстраивали любые ее слова. — Твоя мама еще не знает? Верно? Наконец она перешла к тому, что хотела сказать. В ее тоне почувствовалась безоговорочная уверенность — ты же знаешь, где твоя мама. — Ее телефон все время выключен, поэтому я отправил ей сообщение. — До сих пор от нее нет никаких вестей? Уже второй день. Не начать ли ее искать? Она думает, что я не знаю, что это она направила к нам домой полицейских? Или, наоборот, зная, что я знаю, прощупывает мою реакцию на это? — Ты так сильно переживаешь, что я тоже начинаю нервничать. — И что ты будешь делать? Есть идеи? — Я собираюсь обсудить это с Хэчжином. — Он еще не вернулся? — удивленно спросила тетя. — Он поехал в Мокпхо. — Зачем? — На этот раз она притворилась, что ей любопытно. — Поехал по работе. — А-а, по работе? А чем ты сейчас собираешься заняться? Я невольно глубоко вздохнул. Когда же она положит трубку? В конце следующего года? — Я как раз собирался пойти позаниматься спортом. — Еще даже не рассвело. Ты всегда занимаешься в это время? — Да. — И вчера тоже? Я был ужасно раздражен. Мне очень хотелось попросить всех жителей Кореи отнять у нее телефон. Не сдержавшись, я выкрикнул: — Я уже говорил, что вчера встал поздно. — Что ты так кричишь? Я даже испугалась. Оглушил. Ну, забыла. Будешь в моем возрасте, узнаешь. Бывает, не успеешь отвернуться, а уже забыла, о чем говорила. В этот момент я почувствовал силу генов. Обе сестры были очень похожи. Сперва доведут до раздражения, а потом издеваются. Я положил трубку, подошел к столу и открыл тетрадь. Мне понадобилось целых два часа, чтобы перейти с 2002 до 2000 года. 21 июля. Пятница. Вчера Ючжин с клубом по плаванию отправился в летний лагерь в горы Чирисан. С момента его отъезда я все время переживаю. Больше всего меня беспокоит его физическое состояние. Он попал в больницу из-за побочек от лекарства и был вынужден прекратить его прием. До момента назначения нового лекарства у него должна восстановиться печень. Из-за этого Хэвон была против летнего лагеря, но я не смогла ему отказать. Я не устояла перед его умоляющими глазами. Подумала, что там будут тренер и другие дети. Что может случиться? Я отправила его в надежде, что на этот раз пронесет. Я весь день страшно переживала и смотрела только на телефон. Если что-то случится, тренер сразу позвонит мне. Телефонный звонок раздался на рассвете. До того, как я открыла глаза, я сразу поняла — звонит тренер. Он сказал, что Ючжин исчез. Он заметил это во время обхода. Никто не видел, как он выходил, камеры тоже его не зафиксировали, поэтому время его исчезновения неизвестно. Сейчас полиция и спасатели прочесывают местность, но пока безрезультатно. Я не знаю, как я доехала туда. Помню только, что, когда я въезжала на платную дорогу, мне снова позвонил тренер и сказал, что его нашли. Сказал, что Ючжин находится в частной гостинице в восьми километрах от лагеря. Он постучался туда на рассвете. Мои руки, сжимавшие руль, были ватными. Когда я приехала в лагерь, он спал. Выглядел он как обычно, если не считать мелких царапин на теле. Я рухнула рядом с ним на кровать. Полицейский, принимавший участие в поисках, засыпал меня вопросами. Случалось ли такое раньше? Есть ли у него привычка ходить по ночам? У вашего сына есть хронические заболевания, например, лунатизм, нарколепсия или эпилепсия? Я повторяла один и тот же ответ: нет, нет, нет.