– Я предпочитаю называть его Eau d’Cay[9], – сказала Ава, изображая утрированный французский акцент. – Ничего не чувствую, – нахмурилась Ливия. Наверное, дело в том, что ее постоянно окружал едкий запах пальто. Ава неловко откашлялась и посмотрела в открытый люк. – Больше никто не спустится? – Они собираются продолжить осмотр наверху. Мы и без них обойдемся. – Эсме зашагала вперед. Майка на тонких лямках и ботинки, зашнурованные поверх джинсов, – идеальный прикид для исследования заброшенного туннеля. Авины же винтажные брюки-клеш волочились по грязной земле. – Тем больше сокровищ нам предстоит найти, – заявила Ливия, спеша следом за Эсме и Ноа. – И радио, – добавила Ава, но ее никто не слушал. Она побежала за остальными, брюки влажно хлопали по лодыжкам. Совсем немного пройдя по туннелю, они замерли, заметив нечто, похожее на куртку. Оно, сгнившее и готовое развалиться, свисало с крючка на стене. Черная ткань превратилась в скрученную жгутом массу. – Думаете, это и был великолепный Балдо? – предположила Ава. Привлекательный мужчина в черном костюме, с цепями вокруг талии. Мимолетное видение мелькнуло в голове Авы, как воспоминание, только какое-то блеклое, будто не ее собственное. Балдо стоял на скалах, а за его спиной был океан. Эффектный поклон толпе. Аплодисменты. – Это тот парень, который владел пирсом, верно? – уточнил Ноа. – Ага. Дедушка говорил, что его настоящее имя никто не знал. Потому после пожара и не смогли выяснить, кто унаследует то, что осталось, – рассказала Ливия. – Значит, он погиб в огне? – спросила Ава. – Он исчез. Говорили, что он мертв, но тело так и не нашли. – Тогда понятно, почему пирс так и оставили гнить, – заявила Эсме. – Но неясно, зачем Балдо понадобился секретный туннель под островом. – Он был циркачом, умевшим освобождаться от цепей и веревок, – пояснила Ливия. – Гудини семидесятых годов. Может, и этот туннель – часть его представления. – Облачко дыма, и он исчезает, – предположила Эсме. – Но откуда он вообще взялся? – Никто из ниоткуда. Дедушка рассказывал, что пару раз он сидел в тюрьме за кражу со взломом, а потом все резко изменилось. – И он купил целую ярмарку? – удивился Ноа. – Не говоря уже об острове. Откуда он взял деньги? – Мне бы пригодился собственный остров, – вздохнула Ливия. – Только не этот, – возразила Ава. – Этот никому не нужен. – Фотограф наверняка может всю жизнь здесь прожить, – заметила Эсме. – Я не настолько предана своему искусству, – пробормотала Ава. Эсме подняла голову. – Что бы мы ни делали в этой жизни, мы чем-то рискуем. Ничто не помешает мне дойти туда, куда я стремлюсь. – Куда это ты собралась? – нахмурившись, спросила Ливия. Эсме задумалась на мгновение: – Прочь, – сказала она. – Прочь с дороги, леди. По мере того, как они шли, туннель перестал походить на сооружение, созданное человеком, и больше напоминал проход, вырытый в земле каким-то животным. Там, где факел Ноа освещал стены, по грязи змеились странные черные корни. Будто мокрые, спутанные волосы. Кое-где корни свивались в воронки, напоминая Аве паучьи гнезда. Концы их уходили вниз, в черные как смоль дыры в земле. Ава старалась не думать о том, кто может жить в этих норках. Но не думать не удавалось. – Твой дедушка когда-нибудь говорил про, ну, не знаю, мутантов, крысопауков? – прошептала Ава Ливии. – Просто чтобы я могла подготовиться. – Он рассказывал о пирсе, только когда выпивал. В основном всякую бессмыслицу. Паукообразные крысы-мутанты кажутся даже милыми по сравнению с его рассказами. – Он работал здесь десять лет, прямо до самого пожара? – поинтересовался Ноа. – Был разнорабочим на ярмарке. – Ливия выдавила из себя мрачную улыбку. – Откуда ты узнал? – Догадался, – быстро ответил Ноа. – Как он решился остаться в Портгрейве после пожара? Другие рабочие не задержались в городишке. – Даже не знаю. Иногда я слышала, как после выпивки он спорил сам с собой. «Мне стоило бежать подальше, как можно дальше. Почему я не смог сбежать?» – Она помолчала, покусывая губу, а потом заговорила, изображая невнятный мужской голос: – «Ты виновата, Оливия? У чувства вины глубокие корни, не позволяй ему затянуть тебя». – Что это значит? – изумилась Ава, глядя на скользкие корни, покрывающие стены и потолок. – Понятия не имею. Он говорил, что весь этот остров был соткан из чувства вины, но огонь уничтожил его. Словно пытался убедить себя в том, что это правда. После чего снова прикладывался к бутылке виски, – откликнулась Ливия. – Из-за пьянок он и ночевал на пляже? – поинтересовался Ноа, но Ливия не ответила. Они шагали до тех пор, пока земля под ногами не превратилась в камень, а стены – в скалу. Скользкие черные корни все еще кишели на каждой поверхности. Факел Ноа наполнил коридор клубящимся дымом, и Аве показалось, что они вышли из привычного мира и оказались в другой реальности. – Дело не в алкоголе, – неожиданно сказала Ливия, и ее голос стал каким-то далеким. – Дома пропали деньги, и мама выгнала его. Шесть месяцев спустя он умер на пляже. – Мне очень жаль, – вздохнула Ава. – Мне тоже, – согласилась Ливия. – Это был его выбор – ухватиться за бутылку, – заявила Эсме. – Его жизнь, его решение. – Это не мешает мне чувствовать… – Ливия умолкла и остановилась. – Гм, люди? – Что там? – Ноа махнул факелом в ее сторону и подпрыгнул. – Святые козлы! Ава, задыхаясь, отскочила назад. Но паники не было. Если бы она увидела такое до убийства Скарлетт, она, скорее всего, сошла бы с ума. Человеческий скелет лишь подорвал ее самообладание, а не разрушил его. Помогло и то, что он больше походил на реквизит для Хэллоуина, чем на живого человека. Он сидел у стены и держался, кажется, с помощью полосок ткани. На плечах ржавели цепи, вокруг талии – навесной замок. – Балдо, – прошептала Ава. Должно быть, он умер во время пожара. Но отвертка, торчащая между ребер, явно указывала на то, что не огонь и не дым добрались до него. Не раздумывая, Ава наклонилась к отвертке. Стоило ее вытащить, как нижняя челюсть Балдо отвисла и грохнулась на пол, заставив Ливию зажать рот рукой. Ава повертела инструмент. На рукояти были выгравированы инициалы: АКХ. – Дай-ка я посмотрю, – сказала Ливия, забирая отвертку у Авы. Она нахмурилась. – «Филлипс», пятый номер, – прокомментировал Ноа. – Хороший выбор. Ава бросила на него быстрый взгляд. – Приму к сведению, когда решу ударить кого-нибудь отверткой в следующий раз. – Великолепный Балдо, – вздохнула Эсме. – Что, черт возьми, с тобой случилось? – Мы должны найти способ выбраться с острова, а не разгадывать загадку убийства сорокалетней давности, – заявила Ливия, пряча отвертку в карман. Было что-то странное в ее голосе. – Все это слишком таинственно. – Если ты считаешь это таинственным… – Ноа поднес факел к граффити на каменной стене. – Придержи язык, – прочитала Эсме. – Это еще не все. – Ноа развернулся на месте, отбрасывая блики на стены и потолок. Одна и та же фраза была написана, возможно, десяток раз, вместе с другими. Храни свои тайны. Никогда не говори. Шепчущий. Шепчущий. Единственный. Единственный. Единственный. – Обычно я не ставлю диагнозов, – медленно проговорила Ава, – но думаю, у Балдо были серьезные психологические проблемы. – Ему нужен только один, – выдохнула Эсме. – Так говорила Скарлетт. – Думаешь, Балдо был тем единственным, что бы это ни означало? – предположил Ноа. – Вы так говорите, будто все это реально, – сказала Ава. Остальные обменялись взглядами. – Что еще говорила Скарлетт? – задумалась Эсме. – Признайся, и ты освободишься? Только граффити Балдо говорят об обратном. Попридержи язык, усек? – Исповедь едва ли пошла Скарлетт на пользу. Она призналась и через несколько часов умерла, – заявил Ноа. Ава вздрогнула. Ненадолго она забыла, зачем они здесь. Нахлынули воспоминания, пропитанные кровью и сожалением. – Здесь нет радио. Давайте вернемся к остальным, – предложила Ава. Эсме покачала головой. – Я хочу посмотреть, куда ведет этот туннель. Кроме того, мы, должно быть, уже почти добрались до дальнего конца острова.