Охранник предупредительно распахнул обитую искусственной кожей дверь, сам в кабинет руководителя проходить следом не стал и остался в приемной. Кузьминок уверенно шагнул через порог, но сразу сбился с шага, словно чем-то донельзя удивленный. Я не успел вовремя сориентироваться, и он ловко пропустил меня вперед, словно не желая оказываться в предстоящей беседе на первых ролях. В кабинете нас дожидались двое. За столом сидел представительной наружности господин в дорогом костюме. Когда попытался разглядеть его, невесть с чего разболелась голова и заломило глаза — точно не человек передо мной, а магическая аномалия вроде иллюзорной елки. Второй стоял у выходившего во двор окна, и с ним никаких неожиданностей не случилось. Высокий, широкоплечий дядька лет под шестьдесят, с открытым лицом и мощными руками. Рядом с уголками глаз и рта залегли глубокие морщины, под густыми светлыми бровями прятались колючие глаза. Этот показался мне знакомым. Не сам по себе — типаж. Доводилось по работе разные предприятия посещать; если это не начальник службы безопасности, готов свою шляпу съесть. Точнее — шапку. Пока же я ее просто стянул с головы и машинально пригладил волосы ладонью. — А Эдуард Харитонович… — неуверенно протянул Кузьминок. — Эдуард Харитонович? — переспросил сидевший за столом господин. — Эдуард Харитонович занят. Мы за него. — Замечательно, Евгений Максимович. Так даже лучше, — улыбнулся контрразведчик, легко подавив мимолетную неуверенность. — Виктор Борисович, как служба? Дядька у окна улыбнулся уголком рта. — Идет, — просто ответил он и сразу перешел к делу: — Мне не совсем понятно, по какой причине контрразведка интересуется нашими сотрудниками. Если к ним есть какие-то претензии по работе, это функционал особого отдела промзоны. А если они замешаны в чем-то сами по себе — к чему ваш визит сюда? — А если и то, и другое? — не растерялся Кузьминок. — Что, если сотрудники режимного предприятия совершили правонарушение во время выполнения должностных обязанностей? Как быть в этом случае? Расследование уголовных преступлений, в частности похищений, находится вне рамок ваших полномочий. И мы не стали бы вас беспокоить, если бы смогли просто допросить подозреваемых. Но они пропали. Скрываются. Я сунул шапку в карман и принялся расстегивать куртку. Тот факт, что особый отдел промзоны не подчиняется контрразведке, изрядно удивил, зато становились понятны истинные мотивы Кузьминка. Ох, уж эти ведомственные разборки… — Похитили? — хмыкнул Виктор Борисович. — Кого похитили? И почему этим занимается контрразведка? — Персоналии не важны, а занимаемся мы этим, поскольку деятельность потерпевшего входит в сферу нашего внимания. — И есть доказательства вины наших сотрудников? Григорий при этих словах повернулся ко мне: — Вячеслав Владимирович, расскажите, к каким выводам вы пришли. Но тут улыбнулся сидевший за столом уник. Точно — уник. Ходячая аномалия, у меня только от магических аномалий так голова раскалывается. — Так понимаю, Вячеслав Владимирович, не ваш штатный сотрудник? — И даже не сексот, — не полез я за словом в карман. — Я компаньон потерпевшего. — И к каким же выводам вы пришли? Поделитесь, будьте любезны, — скептически улыбнулся начальник особого отдела, но человек за столом неожиданно его перебил: — Не надо, — махнул рукой Евгений Максимович. — Только зря время потеряем. — И? — уточнил Кузьминок. — Можете посмотреть личные дела. Это все. Если вы задержите подозреваемых, представитель особого отдела должен присутствовать на допросе. Любые расспросы касательно лаборатории недопустимы. — Подождите, — опешил Григорий. — Чего такого секретного могут знать двое охранников и водитель-экспедитор? — Хотите посмотреть их личные дела? — нахмурился начальник особого отдела. — Да! — Так мы договорились? Кузьминок мрачно глянул в ответ, но игра в гляделки была недолгой, и он сдался. — Договорились! — Читайте! — указал Виктор Борисович на картонные папки на краю стола. — Здесь?! — Здесь. Конопатый контрразведчик побагровел от возмущения, а вот я спокойно взял верхний скоросшиватель, открыл его и сразу отложил в сторону. Так же поступил со вторым и третьим. Евгений Максимович на миг прикрыл глаза, потом наклонил голову и улыбнулся: — Узнали кого-то? Он сходу догадался, что меня интересовали фотографии подозреваемых, и не ошибся — так оно и было на самом деле. Как ему это удалось? Он ведь ничего не знал о похищении. Да я и сам ничего не планировал, просто накатило вдруг озарение. — Что такое? — насторожился Кузьминок. Я невесело усмехнулся. — Говорят, контрольный выстрел в голову нужен, чтобы помешать медиумам порыться в мозгах убитого, — многозначительно произнес потом. — Если это так, нам чертовски не повезло. — Не понял? — уставился на меня Григорий. — Вот этот, — похлопал я по средней папке. — Стрелок с заднего сиденья. В своих словах я нисколько не сомневался. Более того, помимо этого опознал и парня с заточкой: им оказался водитель-экспедитор. Кузьминок раскрыл папку и спросил: — А второй? Никого не узнаешь? — Видели, что от его головы осталось? Конопатый деловито развернул к себе телефонный аппарат и принялся крутить диск. Никто не сказал ему ни слова. Евгений Максимович, при всей своей невозмутимости, несколько потерялся от такого поворота событий, да и начальник особого отдела показался сбитым с толку. Они хотели не дать контрразведке залезть в свои дела, но мое заявление выбило почву у них из-под ног. Возможно даже — табуретку. Если они замешаны в похищении, расследование и в самом деле может закончиться виселицей. У нас провинившихся вешают без оглядки на былые заслуги — круговорот элит в природе, как он есть. — Внуков, ты? — произнес в трубку Григорий. — Кто-то остался у квартиры Остапенко? Отлично, пусть заходят. И комнату в общежитии обыщите. По результатам отзвонись. Тут Евгений Максимович и Виктор Борисович переглянулись и потребовали у Григория объяснений с таким видом, будто действительно имели право требовать объяснений у контрразведки, но конопатый от них только отмахнулся. Он явно почувствовал себя на коне и, когда зазвонил телефон, быстро схватил трубку и едва ли не выкрикнул: — Кузьминок слушает! — выслушал сообщение и опустил трубку обратно уже без былого задора. — Остапенко убит, — оповестил он нас. — Ваши постарались? — помрачнел начальник особого отдела. — Нет, уже нашли мертвым. Два выстрела в грудь, контрольный в голову. Соседи ничего не слышали, — покачал Григорий головой и уставился на меня. — Кто-то обрубил все концы. — Ну… не все, наверное, — неуверенно произнес я. — Должны у них друзья остаться. Коллеги опять же. — Личные дела мы забираем! — объявил Кузьминок. Возражать ему не стали, тогда контрразведчик спросил: — Вывоз отходов у вас по графику происходит? — Понятия не имею, — признался Евгений Максимович. — Сейчас уточню. Он переговорил с кем-то по телефону и пригласил в кабинет заочно уже знакомого мне Фомина. Потом откинулся на спинку кожаного кресла и побарабанил пальцами по лакированной столешнице. — Игорь Даниилович, тут товарищи вывозом отходов интересуются, — объявил он, когда в кабинет вошел моложавый мужчина в неброской спецовке. — А что такое? — удивился Фомин, который мог сойти совсем за пацана, если бы не морщинки в уголках глаз и рта. — Просто отвечайте на вопросы! — потребовал Григорий. — Какие? — растерялся Игорь Даниилович. — Не слышал никаких вопросов! — огрызнулся он. — Успокойся, Игорь, — попросил начальник особого отдела. — Да я спокоен! Кузьминок скрипнул зубами, но сдержался и спросил: — Как организован вывоз отходов? — Что конкретно вас интересует? — График. — Первого числа каждого месяца.