— Да. Иван фыркнул. — Позвольте мне кое-что сказать вам о моем отце. Он не из тех, кто сдается. И я сам такой же. — Ради всего святого, Иван, сейчас речь идет не о том, чтобы победить или проиграть! — вмешалась Мэрилин. — Вопрос в том, когда отпустить его. — А ты так торопишься с этим? — обрушился Иван на сестру. — При первых же признаках трудностей малышка Мэрилин всегда сдавалась, рассчитывая на то, что папочка выручит. Меня-то он никогда не выручал. В глазах Мэрилин заблестели слезы. — Ты ведь сейчас думаешь вовсе не об отце. А о том, чтобы остаться победителем. — Нет, я просто хочу, чтобы ему дали шанс побороться за жизнь. — Иван посмотрел на Кэтрин. — Я хочу, чтобы для моего отца было сделано все необходимое. Надеюсь, это понятно. Глядя вслед брату, Мэрилин утирала с лица слезы. — Как он может говорить, что любит отца, если ни разу не приехал к нему? — Она посмотрела на Кэтрин. — Послушайте, я не хочу, чтобы моего отца реанимировали. Вы можете записать это в его карту? Это была своего рода этическая дилемма, перед которой пасовал каждый врач. Хотя Кэтрин была солидарна с Мэрилин, последние слова брата содержали недвусмысленную угрозу. — Я не могу изменить предписание, пока вы с братом не договоритесь по этому вопросу, — сказала она. — Он никогда не согласится. Вы сами слышали. — Тогда вам придется еще раз поговорить с ним, — как можно мягче проговорила Кэтрин. — Убедить его. — Вы боитесь, что он подаст на вас в суд, да? Поэтому не хотите изменить предписание. — Я вижу, что он настроен очень воинственно… Мэрилин печально кивнула. — Так он и побеждает. Причем всегда. «Я могу заштопать, залатать тело, — подумала Кэтрин. — Но не могу склеить эту разбитую семью». Когда полчаса спустя она выходила из клиники, ей все еще вспоминалась эта встреча, исполненная боли и враждебности. Был вечер пятницы, и впереди ее ждал свободный уик-энд, но она почему-то не испытывала радости по этому поводу. Сегодня жара была еще сильнее, чем вчера, и она стремилась поскорее окунуться в прохладу своей квартиры, налить себе ледяного чаю и усесться перед телевизором, настроенным на канал «Дискавери». Она стояла на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, когда вдруг взгляд ее выхватил название поперечной улицы. Уорсестер-стрит. На этой улице жила Елена Ортис. Адрес жертвы упоминался в статье, напечатанной в «Бостон глоб», которую Кэтрин наконец заставила себя прочитать. Светофор мигнул. Неожиданно для самой себя, она свернула на Уорсестер-стрит. Она никогда раньше не ездила этим маршрутом, но сейчас что-то неумолимо тянуло ее вперед. Ей непременно захотелось увидеть то место, где побывал убийца, дом, в котором ее собственные ночные кошмары стали явью для другой женщины. Ладони увлажнились, а сердце билось все чаще по мере того, как возрастали цифры на табличках с номерами домов. У дома Елены Ортис она остановила машину. В самом здании не было ничего примечательного, ничего, что кричало бы о смерти и ужасе. Кэтрин видела перед собой обычное трехэтажное строение из кирпича. Она вышла из машины и окинула взглядом окна верхних этажей. В какой из этих квартир проживала Елена? Может, в той, с полосатыми шторами? Или в этой, за ширмой вьющихся растений? Она подошла к подъезду и просмотрела имена жильцов. В доме было шесть квартир; табличка против квартиры 2А пустовала. Имя Елены Ортис уже было стерто, выведено из списка живых. Никто не хотел лишнего напоминания о смерти. Если верить «Глоб», убийца проник в квартиру через пожарный выход. Вернувшись на боковую улицу, Кэтрин разглядела стальную лестницу, примыкавшую к стене дома со стороны тенистой аллеи. Сделав несколько шагов вперед, она вдруг резко остановилась. По коже поползли мурашки. Она оглянулась назад: по улице проехал грузовик, трусцой пробежала женщина в спортивном костюме. Какая-то пара садилась в свою машину. Ничего подозрительного, и все-таки она не могла унять приступ паники. Она вернулась к своей машине, закрыла двери и, вцепившись в руль, принялась повторять про себя: «Все в порядке. Все в порядке». Когда из вентилятора подул прохладный воздух, Кэтрин почувствовала, что успокаивается. Наконец, вздохнув, она откинулась на спинку сиденья. И опять потянулась взглядом к дому Елены Ортис. Только тогда она заметила машину, припаркованную в тени аллеи. И табличку с номерным знаком на заднем бампере. POSEY5. В следующее мгновение она уже рылась в сумочке в поисках визитной карточки детектива. Дрожащими пальцами она набрала номер его телефона. — Детектив Мур, — ответил он по-деловому. — Это Кэтрин Корделл, — произнесла она. — Вы приходили ко мне на днях. — Да, доктор Корделл. — Скажите, Елена Ортис ездила на зеленой «Хонде»? — Простите? — Мне нужно знать номер ее машины. — Боюсь, я не совсем понимаю… — Просто скажите мне! — Ее резко прозвучавшая просьба, больше похожая на ультиматум, удивила его. В трубке повисла долгая пауза. — Сейчас проверю, — сказал он и, видимо, отложил трубку в сторону. Фоном звучали далекие мужские голоса, звонки телефонов. Вскоре он вернулся на линию. — Это заказной буквенный номерной знак, — сообщил он. — Думаю, он имеет отношение к семейному цветочному бизнесу. — ПОУЗИ ПЯТЬ, — прошептала она. Пауза. — Да, — подтвердил он наконец, и голос его прозвучал как-то странно. В нем была тревога. — Тогда, в разговоре, вы спрашивали, знала ли я Елену Ортис. — И вы сказали, что нет. Кэтрин судорожно глотнула воздух. — Я ошиблась. Глава 6 Она нервно вышагивала по приемному отделению пункта скорой помощи; лицо ее было бледным и напряженным, а медные волосы напоминали нечесаную гриву. Когда в дверях показался детектив Мур, она взглянула на него с нетерпением. — Я была права? — спросила она. Он кивнул. — Действительно, под псевдонимом Поузи Пять она была зарегистрирована в Интернете. Мы проверили ее компьютер. А теперь расскажите мне, как вы это узнали. Кэтрин оглядела приемный покой, в котором, как всегда, царила суматоха, и предложила: — Пройдемте в кабинет дежурного врача. Комната, в которую она его привела, напоминала темную маленькую пещеру: окна здесь не было, а обстановкой служили кровать, стул и рабочий стол. Для измученного после дежурства врача, мечтающего отоспаться, комната казалась просто райским уголком. Но Муру стало неловко от такой тесноты, и он задался вопросом, не смущает ли и ее эта вынужденная близость. Они оба огляделись по сторонам, выискивая, куда бы присесть. В конце концов она устроилась на кровати, а он подвинул себе стул. — На самом деле я никогда не видела Елену, — начала Кэтрин. — Я даже не знала, что ее так зовут. Мы заходили в один и тот же чат-рум. Вы знаете, что это такое? — Ну, что-то вроде живого общения через компьютер. — Да. Группа людей, которые в одно и то же время выходят в режим «онлайн», могут пообщаться. Это приватный сайт, предназначенный только для женщин. Чтобы попасть туда, нужно знать пароли. И на экране монитора вы видите только псевдонимы. Никаких реальных имен и лиц, так что анонимность гарантируется. Это дает определенную свободу, и можно без опаски обмениваться секретами. — Она сделала паузу. — Вы никогда не пользовались подобным сайтом? — Боюсь, это не по мне — беседовать с невидимками. — Иногда, — тихо произнесла она, — невидимка — единственный человек, с которым вы можете говорить. Он услышал глубокую боль в ее словах и не нашелся, что сказать. Она глубоко вздохнула и устремила взгляд не на него, а на свои руки, сложенные на коленях. — Мы встречаемся раз в неделю, по средам, в девять вечера. Я захожу на сайт чат-рума, набирая позывные СПТС, а потом: «Женская помощь». И вот я там. Я общаюсь с другими женщинами, отправляя им сообщения через Интернет. Они появляются на экране, где мы все можем их видеть. — СПТС? — переспросил Мур. — Я так понимаю, что это… — Синдром посттравматического стресса. Клинический термин, объясняющий душевное состояние таких женщин.