Хедвиг прижимает к носу повязку со звёздами. Она пахнет персиком. Прямо как те самые кудряшки. Вообще это довольно необычно, когда от тебя пахнет персиком, разве нет? От кого попало персиком не пахнет. Хедвиг зарывается лицом в свой рукав и нюхает. От неё ничем не пахнет. Ничем особенным. Хедвиг надевает повязку на голову и встаёт перед зеркалом. На неё смотрит темноволосое растрёпанное существо. Существо морщит нос. Что-то не так. На голове Улле повязка выглядела как-то естественнее. Что делать с чёлкой – оставить снизу или выпустить сверху? Или зачесать назад? Хедвиг вздыхает и падает на кровать. Глупо было брать эту повязку. В школе её не поносишь. Если надеть дома, мама спросит, где она её взяла, и заставит вернуть. А нарядиться и сидеть одной в своей комнате – от этого мало радости. Ведь смысл в том, чтобы её увидели другие и подумали: «Вау!» Конечно, лучше всего, если её увидит Улле и обалдеет прямо на месте: в каком-то смысле будет приятно, что он позавидует чему-то, что есть у Хедвиг. Только это, конечно, невозможно. Ведь повязка его, а завидовать самому себе как-то странно. Можно её приберечь. И достать через много лет, когда Хедвиг станет совсем большая! К этому времени Улле уже, наверно, забудет, что это его повязка. И, увидев её на Хедвиг, ахнет и позеленеет от зависти. В комнату стучат. Хедвиг срывает повязку с головы и прячет за спину. Дверь со скрипом открывается. – Что ты делаешь? – спрашивает мама. – Ничего. – Какая ты растрёпанная. – Угу. Мама покашливает. – Как в школе? – Хорошо. – Как новый учитель? – Ну так. – Ясно. – Мама медлит. – А новый ученик пришёл? – Да. – Девочка? – Нет. – Мальчик? Хедвиг вздыхает. – Ну и как он? – спрашивает мама, которая, кажется, и сама успела сообразить, что если новый ученик не девочка, то он может быть только мальчиком. – Чокнутый. – Чокнутый? Как это? – Мерзкий. – Да что ты говоришь… Мама покусывает ноготь большого пальца. – Когда в класс приходит новенький, очень важно встретить его по-доброму, ты же знаешь, да? – спрашивает она. – Да, но если он чокнутый?! Повисает пауза. – Ты что-то прячешь за спиной? – Да. – Что? – Руки. Можешь выйти, пожалуйста? Хедвиг хочется только одного: чтобы всякие мамы не совали свой нос куда не следует, не садились на край кровати, не гладили её по голове и не сюсюкали! Мама смотрит на Хедвиг. Гладит по голове. – Когда я была маленькая, к нам в школу тоже однажды пришёл новый мальчик. Гуннар. – Очень интересно. – Я училась во втором, а он пришёл, кажется… в четвёртый. В нём не было ничего особенного, выглядел он вполне обычно. Но только потому, что он был новенький, его стали дразнить – одноклассники и некоторые старшие дети. – Ясно. Серьёзно, почти торжественно мама продолжает свой рассказ. Гуннар этот был парень не промах, хорошо учился и всё такое. Он был большой выдумщик и частенько таскал яблоки у школьного завхоза. Он клал их между двумя досками, вставал сверху и подпрыгивал. Так у него на обед было яблочное пюре, пока все остальные давились слипшейся кашей. Но со временем школьные задиры стали донимать его всё сильнее, и Гуннар устал от школы. Он начал приносить учительнице записки – записки, которые якобы написал его папа. В них сообщалось, например, что: «Гуннар едет с нами в Аллингсос, вернётся послезавтра». Или: «Гуннар помогает мне красить забор, до конца недели в школу не придёт». НО! Писал эти записки сам Гуннар на папиной пишущей машинке! Так он прогуливал день за днём и скоро совсем отстал, а однажды ему даже влетело от завхоза, потому что тот застукал его с яблоками. – А потом, – говорит мама и делает театральную паузу. – Потом мы узнали, что он стал угонять машины и продавать их в Германию. – В четвёртом классе? – Нет! Я имею в виду, когда вырос! Но я хочу сказать тебе, что если бы этого Гуннара не дразнили, то, возможно, сегодня он бы работал в банке директором! – Подумаешь, мне всё равно! Мама делает строгий вид. Она встаёт. – А мне нет. И я хочу, чтобы ты обращалась с этим мальчиком по-доброму. Нехорошо говорить про человека, который только что пришёл в твою школу, «мерзкий». – Она идёт к двери, но с порога оборачивается. – У тебя там за спиной какая-то глупость? Хедвиг не знает, что ответить. Глупость? Или что-то красивое? Непонятно. Так, кое-что со звёздочками. – Ничего. Выйди, пожалуйста. – Да, конечно. И мама исчезает на тоненьких бесшумных ножках. Хедвиг вздыхает. Повязка в руках намокла от пота и помялась. Хедвиг встаёт и запихивает её поглубже в шкаф, под брюки со стрелками, которые она не носит. Но через пятьдесят лет, уж будьте уверены, она её достанет! Через пятьдесят лет Улле и не вспомнит про свою повязку. И вообще, к тому времени он будет сидеть в тюрьме за все тачки, которые угнал! Хедвиг опять ложится. Капли за окном крупнее, скоро они уже вовсю барабанят по стеклу. Приятно так лежать и знать, что на улице мокро, холодно и промозгло, а ты лежишь, сухой и тёплый, в своей кровати, которая пахнет совершенно обычно.