– Кто это? – спрашивает мама. – Директор, – отвечает папа. – Он хочет устроить родительское собрание для всех, кто интересуется самочувствием нашего учителя. Ну конечно, это всё благодаря маминой записке! Завтра состоится собрание в школьной столовой, и, чтобы все в классе узнали об этом, пора снова запустить телефонную цепочку! Папа потирает руки. – Какой номер у Черстин Густавсон? – спрашивает он, снимая трубку. – Черстин звонить не надо, – отвечает мама. – Почему? – На прошлой неделе нам прислали новый список класса, Йон Густавсон теперь третий в списке. На втором месте Улле Бэк. Бэк. На букву «б». – Это я и сам понимаю, – бормочет папа. Можно подумать, он не знает алфавит. Папа отыскивает в куче газет письмо со списком класса и начинает набирать номер. Сердце Хедвиг бьётся так, что больно в груди. Что будет, если позвонить человеку, который переехал? В трубке зазвучит тишина? Или, может, раздастся голос, который сообщит: «Здесь никто не живёт, ХА-ХА!» – Алло? – говорит папа. Судя по всему, ему кто-то ответил. – Это папа Хедвиг, мы запускаем телефонную цепочку. Хедвиг сидит как на иголках. Она слушает короткий разговор и, как только папа вешает трубку, дёргает его за рукав. – С кем ты говорил? – С мамой Улле, Ингер, – отвечает папа. – Они не переехали? Папа недоумённо смотрит на неё: – Нет. С какой стати? Ведь они только что здесь поселились. И бодро выходит из кухни, довольный и преисполненный чувством собственной значимости оттого, что он – первый номер в цепочке. Хедвиг подходит к телефону. От него почти бьёт током. Да-да, из трубки даже вырываются синие молнии. Ингер? Правда ли это мама Улле? Нет, папа наверняка всё перепутал. Эта Ингер вселилась в дом Бэков, когда те съехали. Это просто какая-то тётка, помешанная на лошадях и конюшнях, а папа по ошибке принял её за маму Улле. Или всё-таки нет? Мама наконец перемыла всю посуду. Она вытирает сморщенные, растрескавшиеся пальцы кухонным полотенцем и идёт в чулан, где стоят стиральная машина и утюг. – Раз такое дело, пойду поглажу, – зевая, сообщает она. И Хедвиг слышит неприятный грохот гладильной доски, которую вытаскивают из шкафа. Хедвиг тянется к трубке. Список так и лежит на столе. На второй строчке написано: «Улле Бэк, Йеллерста». Странно видеть его имя на бумаге. Как будто это просто буквы в длинном ряду других чёрных букв. Номер Бэков состоит из пяти цифр. Хедвиг набирает их медленно, одну за другой. В трубке щёлкает. Идёт гудок. Один, два, три, четыре. – Да? – отвечает кто-то. – Кто это? – спрашивает Хедвиг. – Ингер. – А как ваша фамилия? – Бэк. Хедвиг сглатывает. – А кто это звонит? – спрашивает Ингер Бэк. – Улле дома? – Секунду. У-УЛ-ЛЕ-ЭЭЭЭ! В трубке раздаётся шорох. – Алло. – Это Хедвиг. – Привет, это ты? – Да… Потом становится тихо. Как в могиле. – Ты там? – спрашивает Хедвиг. – Да. – Почему ты не ходил в школу? Улле тяжело вздыхает, кажется, он не хочет отвечать. Но потом говорит: – Помнишь мои повязки? Которые шьёт моя мама? – Да. – Я подарю тебе одну. – Правда? – Да. – Но ведь ты говорил, что подаришь только тому, кто… – Знаю. Но я всё равно тебе подарю. Хедвиг покусывает губу. – Как ты вообще? Думаешь, ты… Я хочу сказать, у тебя не получится? Ты так никогда и не научишься завязывать шнурки? Улле молчит. Время вытягивается в бесконечность. Хедвиг это ужасно нравится – сидеть на одной телефонной линии с Улле. Вдвоём, только она и Улле. – Ты завтра придёшь на собрание? – спрашивает Улле. – Да. Приду, наверно. – Я тоже. Тогда до завтра. Улле вешает трубку. Клик, и всё. Провод как будто обрубили. Появляется мама с кофточкой в руке. – Наденешь её на собрание? – А, что? Ага… – Ты говорила по телефону? – Мм. – Кто это был? – Не знаю, кто-то ошибся номером. – Понятно, – говорит мама и снова исчезает. – Тогда пойду поглажу. И не вздумай потом говорить, что её не наденешь. Под столом