Пятница выдалась холодная и бодрящая. Шиповник развесил на веточках сухие бородки. Скоро они отвалятся и попадают на землю, а после никто о них уже и не вспомнит. На церковном дворе в Хардему вышагивает одинокая галка. Она потеряла свою семью. Галка зевает и тычется клювом в землю – ищет, чего бы поесть. Иногда она глядит на школу и думает, что эту вот песню, которую они там распевают, она уже где-то слышала: «Хедвиг любит Улле! Хедвиг любит Улле!». Громче всех кричит, конечно же, Рикард. Он стоит на крыльце и орёт во всю свою огромную и чёрную, как клоака, глотку, а Йон знай его подначивает. – Отстань! – шипит Хедвиг. – Я сделала это только из-за повязки! – А вот и нет! – А вот и да! – Ты же сказала, что повязка – это уродство! – говорит Карин. – Да, но всё равно… – Хедвиг любит Улле! Хедвиг любит Улле! Хедвиг вытирает щёки. Теперь всё так и будет, пока она не станет взрослым человеком и не переедет в другое место. В Хальсберг, в Стокгольм или в Сконе. Улле сидит на лавочке у высокой кирпичной стены. Он делает вид, что ничего не слышит. Бледный, как бумага, он упорно отворачивается от обезьян на крыльце. – Вы теперь парочка? Оу-оу! Улле, вы теперь парочка? – кричит Рикард. Улле качает головой: – Нет. – Ну и зря! Могли бы целоваться сколько влезет! На улицу вываливают пятиклассники. Сандра сразу спешит на крик, подруги не отстают. У Марии, или как её там зовут, насморк. Губы обветрились, как обычно бывает осенью. Она без конца их облизывает, но от этого только хуже. – Чего разорались? – спрашивает Сандра. Улле указывает на Рикарда: – Скажи ему, он дразнится! Хедвиг чувствует, как кровь приливает к лицу. Это просто ужас, что он просит Сандриной защиты в такой неподходящий момент. Сандра сверлит Рикарда взглядом: – Дразнится за что? – Ни за что, – отвечает Рикард, уклончиво мотнув головой. Однако Сандра подходит ближе, совсем вплотную. Рикард ищет, куда бы сбежать. – Я спросила, за что ты его дразнишь. Рикард молчит. Пожимает плечами: – Хедвиг и Улле сидели вместе на физкультуре. Записки там писали и всё такое. Сандра поворачивается к Улле: – Зачем вы это делали? – Она учила меня завязывать шнурки, – бубнит Улле. – Но ведь это должна была делать я! – Но ведь учиться можно у двоих. – Нет, нельзя! – Сандрино лицо сморщивается, как кухонная тряпка, глаза блестят. – Учиться можно только у одного человека, неужели не понятно! – Да, конечно. – Почему тогда ты сидел с ней? Улле? Почему ты сидел с ней? – Я же говорю, они влюбились, я это всегда говорил, – кричит Рикард. – Заткнись! – Улле топает ногой так, что камни взлетают в воздух. А потом заслоняет лицо руками. – Не забудь, в воскресенье я приду к тебе в гости, – говорит Сандра, складывая руки на груди. – Слышь? Не забудешь? Улле молчит и только вздыхает. – Ты слышишь, что я сказала? – Она хватает его за тоненькую ручку, но Улле вырывается. – Я не хочу, не трогай меня, ты противная! У Сандры такой вид, будто её ударили по лицу, она смотрит на него и не верит своим ушам. Потом трясёт головой. Лицо заливается слезами. – Видеть тебя не хочу. – Она уходит, покачивая попой. Потом вдруг оборачивается. – Малявка паршивая! Чтоб ты в жизни не научился завязывать шнурки! Сандра разгоняется и убегает. – Сандра! Подожди! – Камилла Хёк и Мария не отстают, как два кусочка пластыря. Улле снова закрывает лицо руками. Спина сотрясается от рыданий. Он ничего не говорит. Но вдруг подскакивает. – Спасибо! Я тебя тоже видеть не могу! – Улле подбегает к Хедвиг и толкает так, что она чуть не падает. – Вы меня достали! Ненавижу вашу школу! Рванув через школьный двор, он одним махом перепрыгивает через забор и исчезает на дороге. Хедвиг смотрит ему вслед. От слов Улле звон в ушах и мороз по коже. А вдруг он теперь уедет? Вдруг он прибежит домой в Йеллерсту, бледный и взъерошенный, распахнёт дверь и как закричит: «Я не хочу здесь больше жить!!!» А мама скажет: «Да-да, конечно, сейчас только сложим вещи в коробки и уедем обратно, а конюшню мы и в Вибю найдём как нечего делать». Так, во всяком случае, сказала бы Хедвиг. Если бы Улле Бэк спрашивал её разрешения, она бы позволяла ему всё на свете. Номер из пяти цифр Всю следующую неделю Улле в школе не появлялся. Он переехал. Это точно. Он вернулся в Вибю, где никому нет дела, умеешь ты завязывать шнурки или нет, где нет глупых учителей и ничего такого, за что тебя будут дразнить. Хедвиг места себе не находит. Внутри бушует паника, тело зудит. Если всё будет так, как было раньше, до появления Улле, она с ума сойдёт! Всё стало скучно, всё не то, и вставать по утрам больше незачем! В эту субботу на улице холодно. Ранним утром трава была белая. Козочка и Розочка ходят по грядкам под окном и мёрзнут. Мама стоит у раковины по локоть в пене. – Детка, можешь ответить? – просит она Хедвиг, когда звонит телефон. – А папа не может? У меня сил нет. Мама вздыхает, мол, ну что ж это такое, но всё-таки зовёт папу: – Подойдёшь? Я мою посуду! Папа сбегает вниз и хватает белую трубку. – Семейство Андерсон. – И тут же, просияв, восклицает: – О, здравствуйте, здравствуйте! Да что вы говорите? После довольно долгой беседы он вешает трубку – и сразу кажется, что он подрос метров так до двух. На лице появилась невероятно важная мина.