Хедвиг шарит пальцами по земле и подбирает ещё один камешек. Укрытие у них что надо – толстый сухой дуб, упавший много лет назад. Хедвиг целится, размахивается – и кидает. – Это, наверно, барсуки, – воет Сандра. – Знаешь, какие они кусачие! Они могут перегрызть человеку ноги. – Ерунда, – пытается возразить Улле. – Ещё как могут, мне папа говорил. – Она залезает на камень и начинает махать руками, как последняя дурочка. – Я умираю! На по-о-омо-о-ощь! Вдруг раздаётся хихиканье. Сандра вытягивает шею. – Кто это? Тишина. – Кто там спрятался, выходи! – приказывает Сандра и спрыгивает с камня. В ответ вылетает ещё один камешек и проносится прямо у неё над головой. – Хватит! Улле не может удержаться от смеха. – Замолчи! – шипит Сандра. Она поворачивается и хочет пихнуть его. Но лучше бы она этого не делала, потому что тут вылетает новый камень и попадает ей прямо в спину. – Ай! Сейчас я вам покажу! – Она бегает кругами, колотя щёткой по траве и молодой поросли. – Откуда он прилетел? – Оттуда! – отвечает Улле. – Там в кустах кто-то есть! Сандра поднимает с земли большой камень и, заметив среди веток две головы, со всей силы швыряет. – АЙ! Из кустов выходит сердитая Камилла Хёк. Из глаз её льются слёзы. – Ты что? – Это вы кидались? – рычит Сандра и, взяв ещё один камень, целится во вторую девочку, Марию, или как её там. – Конечно нет, ты с ума сошла? – Тогда что вам тут нужно? – Мы думали, ты умираешь, – говорит Камилла, вытирая мокрые щёки. Нет чтобы поблагодарить её, ведь она пришла спасти ей жизнь. Сандра хмыкает и лупит по земле своими отвратительными ботинками. – Значит, это был кто-то другой. Она смотрит по сторонам, на камни, кусты и шалашики. Взгляд останавливается на поваленном дубе. Глаза её суживаются, она решительно подходит к стволу и делает прыжок. – ХА! – говорит она и приземляется с другой стороны дуба, выставив перед собой щётку, как кинжал. Но… ХА! За дубом никого нет. Зато чуть вдалеке со всей скорости несутся две пары ног. – Я чуть не обкакалась от страха, – шепчет Линда в ту же секунду, как звенит звонок на урок. – Ты совсем чокнулась? Хедвиг замедляет шаг. Медленнее, медленнее. Нет, она не чокнулась. Просто её опять обуяло то же самое чувство. С тех пор как в Хардему появился Улле, ей кажется, что она способна на всё! Как будто в руке у неё земной шар и она может подбросить его, как мяч! Настоящая записка от мамы В другой вторник, когда люди в своих домах просыпаются, смотрят в окно и думают: «Ой, надо же, как темно стало по утрам», – в этот самый вторник Хедвиг получает записку от мамы. Это случается, как раз когда она выходит из дома, чтобы пойти к автобусу, который отвезёт её в школу. – Передашь Бенгту Ламму? Хедвиг становится не по себе. Она разворачивает записку. Записка довольно большая. И, как следовало ожидать, написана от руки. Хедвиг замирает. – Неужели прошло столько времени? – Да, – отвечает мама. – В первый раз слышу, чтобы из-за какого-то запястья так долго сидели на больничном. Взрослый мужчина, а такой неженка. – Может, он не только запястье сломал? – Я считаю, что нам, во всяком случае, должны сообщить, что происходит. Передашь записку? Целую, пока. – Целую. Чёрный лес жмётся к окнам автобуса. Глаза слипаются, но голова так и жужжит. Что, если эту записку просто выкинуть? В канаву или в унитаз в школьном туалете? Или порвать на маленькие кусочки и развеять по роще? Так, конечно, Хедвиг протянет несколько дней, но потом мама начнёт удивляться, почему же нет ответа. И позвонит Бенгту, а тот расскажет, что в жизни не видел никакой записки, и тогда весь мир погибнет. Хедвиг прислоняется щекой к шершавой спинке сиденья. Вот как бывает, когда ты – Хедвиг. Не расскажи она всем про шнурки, Улле не пришлось бы сидеть с кубиками. Если бы не кубики, Улле не пообещал бы повязку для волос тому, кто его научит. Если бы не повязка, Хедвиг не написала бы записку на компьютере. Если бы не записка, то и проблем бы никаких не было. Если, если, если… Их слишком много, этих «если». И всегда будет много. Вздохнув, Хедвиг вылезает из автобуса у забора в Хардему и думает о том, что, когда её рот научится помалкивать, она устроит праздник с тортом и фейерверками. Мамины слова жгут карман. Наконец звенит звонок. Бенгт открывает комнату для отдыха. – Ну что? – говорит он. Изо рта исходит коричневый и горький запах кофе, зубы все в полосочку. – Как твоя простуда? – Ну так, – отвечает Хедвиг, не глядя ему в глаза. Бенгт кивает: – Тогда до скорого. Он забирает детей и уводит на футбольное поле. Улле рад видеть Хедвиг. Иногда ей кажется, что они похожи. Только он выглядит как принцесса, а она – как щётка для мытья полов. Иногда по дороге в класс ей кажется, что сейчас в зеркале она увидит кудряшки. Правда же, странно? – Начнём? – спрашивает Улле. Хедвиг качает головой. Вместо того чтобы сесть рядом с ним, она идёт к светлой, сияющей глянцем двери, ведущей в подсобную комнату. Комната – это, наверно, громко сказано. Их подсобка – скорее крошечный закуток. Там узко и тесно, на стенах висят полки, битком набитые бумагой, тетрадями и ручками. И откуда на свете столько ручек? В углу стоит одинокий маленький компьютер. Хедвиг жмёт указательным пальцем на кнопку. Несколько раз зевнув, компьютер начинает подвывать, как комар. – Что ты делаешь? – спрашивает Улле. Хедвиг протягивает ему записку. – Смотри. – О, – говорит он, продравшись через все слова, нацарапанные на бумажке. – Это записка Бенгту. От мамы. – Да? – Но так её передавать нельзя. – Нет? – Потому что я уже приносила ему записку, которая тоже якобы была от мамы. – Да? – Ту, которую я написала, чтобы не ходить на физкультуру, а сидеть с тобой. И тогда я сказала, что мама всегда пишет свои записки на компьютере. – Мм. – И теперь мне нужно её переписать. – Круто.