Виктор Семенович опять сделал шаг вперед в надежде сесть в кресло поближе к Командиру, но Свирепый резко остановил его и вернул на место. Открылась дверь, Груша ввел Дока. — А вот и биндюжник. Узнаешь? Воробей обомлел, коленки дрогнули, ему стало нехорошо, Цап заметил это, посмотрел на Грушу и указал пальцем на стул: — Пусть сядет. Груша взял стул, приставил его сзади Воробью к ногам и, опустив руки на плечи, принудил таким образом сесть. — Начнем сначала. Гринева ты убил? Воробей согласно кивнул. — Беспалова — твоя работа? Птица кивнул в сторону Дока: — Да. — Ну вот видишь, как все просто. А я думал, пытать придется. Как по мне, неприятное это занятие — истязать и мучить людей. А им нравится. Почему не знаю. Вот стоят и думают, как о шоколадке какой-то. Ну прям как дети. Здоровые лбы вымахали, а дети. Воробей нервно кусал губы, пальцы дрожали, он их разминал, но они все равно дрожали: — И что теперь? — Не знаю. Думать надо. Ну а Солина зачем убил? Твоя ведь работа? Воробей молчал. Док испуганно смотрел то на Цапа, то на Воробья, то на бритоголовых монстров. — Друга моего детства, Солина Андрея Андреевича, — и уже изменившимся голосом повторил: — Ты убил? Воробей вдруг упал на колени, лицо страдальчески вытянулось, руки дрожали, тело пробило лихорадкой, казалось, он сейчас заплачет: — Константин Сергеевич, виноват, прости, виноват. Искуплю, все отдам, деньги, квартиру, машину, все отдам, отработаю, рабом стану… — Солина ты убил? — Я… Не я. Я только команду дал… — Последний раз вопрос задаю. Солина ты убил? — Я. Константин Сергеевич, прости… Прости, искуплю. Док прострелил взглядом по всей компании, схватился за уши и завопил: — Я ничего не слышал, ничего не слышал, я не при делах, уведите меня в подвал, хочу в подвал… — Уведи его, — Цап посмотрел на Грушу. — А то еще обделается. Затем перевел взгляд на Воробья, подвигал ноздрями: — Похоже, этот уже. Ну рассказывай, как организовал, кто исполнял, какие цели преследовал, ну и меня, меня когда планировал? У Воробья округлились глаза: — Кто сказал? Не было такого, Сергеевич… — Хорошо, про Солина давай. Очень Цапу хотелось услышать, узнать, кто непосредственно убивал Солина. То, что-то вроде биндюжника Дока, это было понятно, потому как не было у Воробья выхода на профессиональных киллеров, хотя это и не важно, все равно сумел, все равно убил. Но найти киллера в любом случае нужно, а там и подумать: или самим порешить, или отдать кому на растерзание. Может, даже ментам. Цап взял кружку и уже давно остывший кофе с коньяком выпил до дна. — Скажу. Скажу, конечно, — Воробей не знал, с чего начать. Вернее, срочно думал, искал зацепку, причину необходимости задуманного и совершенного им. Но тщетно. — Помнишь, Сергеевич, мы встречались у завода, я деньги на Беспалова передал тебе. Ты еще не хотел подъезжать. — Помню, не помню. Не важно. На кой сейчас это надо. — Мы тогда в первый раз о заводе разговор завели. — Может, и так, ну и что? — Так вот, я деньги тебе передал на устранение Беспалова. Как бы с меня они пошли. Цап незаметно начинал терять терпение: — Допустим, помню. — Я попросил тогда, при мне, дать команду начала операции. — Это не припоминаю. — Дать команду на подготовку и устранение генерального. — Кому дать? — как бы не понял Цап. Воробей замялся на пару секунд и продолжил: — Сливе. — Кому? — Цап даже чуть привстал в кресле. — И Токарю. — И что? — Цап застыл в одной позе. — Прости, Константин Сергеевич, номер… я подсмотрел и запомнил тогда, в телефоне твоем, Сливы, который, связного с… с киллером. Воробей замолчал. Цап опустился обратно в кресло, мысль заработала лихорадочно и быстро. Неужели? Значит, это он дал маху, Воробей подсмотрел телефонный номер. Слива связной, а вот исполнитель — неужели Джой? Выходит, да, Миша Джоев. И что теперь? Получается, что от него, от Цапа, для связного команда пошла. Ну да, на устранение Солина. Бред какой-то. — Что дальше? Складывалось так, что виноват был и Цап. Теперь он не знал, что делать. А киллера искать не нужно было, один звонок, и он будет здесь. Да и вины на Джоеве не было, он ведь понимал это как приказ Цапа. Значит, Цап во всем виновен. Вот гаденыш, как обставил все хитро. — Позвонил Сливе, сказал, что работа есть. Назвал имя, кого устранять, а операцию Токарь сам должен был готовить, и в сжатые сроки. Потом Слива сообщил, какое оружие готовить и где оставить вместе с авансом. Оружие купил у Дока. Я не знал, что он связан с тобой. Вот так и было. А с заводом у нас все получится, Сергеевич. Я придумаю, утрясем… — Да, Птенец, вот тут ты по полной и прокололся. Как говорится, круг замкнулся. Цап грустно посмотрел на Воробья, затем на Грушу и Крупу: — Уведите его. Воробей опять упал на колени, молил о пощаде, обещал все отдать, только простить его, так получилось у него, не хотел он и, потом, не знал, что Солин эсбэушник. Суровые охранники Цапа схватили его под руки и потащили из кабинета. Цап набрал Джоева: — Миша, ты где? — На офисе. — С ментами разобрался? — Да. Забрал винчестер с видео и ушел. — Тогда гони ко мне. И как можно быстрее, со всех ног. Очень нужен. Очень. — Понял, лечу. Цап встал и вышел из-за стола, прошел к диванчику, прилег, закрыл глаза. Думалось так лучше. С какой стороны подступиться, он не знал, наворотил Воробей так, что не пережевать, не переварить так просто. Может, Джоев что подскажет? Хотя нет. Джоев исполнитель, к масштабному мышлению не способен. Думать все равно надо. Отдать Воробья ментам? И сам от этой мысли отмахнулся — такое вскроется, нет, конечно. Открыл глаза. Посмотрел вокруг, рацию где-то бросил, может, в кресле. Хотел сказать, чтобы принесли коньяк, еще грамм сто пятьдесят. Рации в кресле не было. Вставать искать не стал. Может, и не стоило больше пить. Мало ли какие дела еще сегодня решать придется. Джой так и застал командира лежащим на диване. Сел рядом в кресло, подумал, что спит, будить не решился. Цап знал, что это Джоев, доложили по рации, когда в ресторан тот вошел, а рация была на диване, чуть ли не под ним. Наконец открыл глаза, опустил ноги с дивана, сел, как-то устало и болезненно голову склонил к рукам. — Константин Сергеевич, случилось что? — Да как, Миша, сказать тебе. Тут еще и подумать надо, чтобы слово подобрать и выразиться правильно. Кранты нам. Вот так, в одночасье. Джоев молчал, он пока еще не понимал, о чем речь, потому вопросов не задавал. Все, что надо, командир сам скажет. — Ты хоть знаешь, кого убил давеча?