Док взял один из телефонов полистал и опять положил на стол. Цап пододвинул телефон к себе, взглянул на дисплей. То, что он видел, было одно, а то, что он мог понять, а тем более досконально осознать, совсем другое. На дисплее он видел хорошо знакомую ему фамилию и имя — Воробей Виктор Семенович, и это пока ничего не значило для него: — Хорошо. А стволы кто заказал? — Так он и заказал, — нерешительно произнес Док. Цап опять некоторое время напряженно смотрел на гостя, затем на дисплей телефона. Лицо вдруг побагровело, глаза налились кровью, он привстал с кресла и, брызжа слюной, заорал: — Ты что мелешь, придурок, совсем охренел, да я тебя!.. Крупа с Грушей напряглись, вопросительно глядя на шефа: один намек, малейший знак — и накинутся, разорвут в клочья, вякнуть не успеет. Док не знал, что сказать, только понял, живым не выбраться, не понравилось Цапу то, что Воробей стволы купил, очень не понравилось, а значит, не складывалось что-то в ребусе Красного, и виноват, похоже, в этом был он — Док. Цап тяжело опустился в кресло, опять взял телефон, посмотрел на дисплей и отбросил его в сторону: — Передавал стволы лично? — Да. — Опознать сможешь? — Ну конечно. — Где и как познакомились? — Это было весной, — начал свой рассказ Док, опять шмыгнув носом и облизав пересохшие губы. — Ранней. Он появился у нас в тошниловке, сказал бармену, помощь нужна, кинули его на бабки. Свели со мной, побазарили, сказал, бабу одну надо пугануть слегка. Ну что, я согласился, работа несложная, оставил он задаток и номер телефона. Потом позвонил, мы подъехали в Киев, показал бабенку, короче, слегка ее пощекотали, и все на этом. — Дальше. — А дальше дела посерьезнее пошли. — Давай, не робей, — то, что слышал Цап, было просто невероятно. Придумать Док этого не мог, говорил правду. Теперь становилось понятно, кто напал на жену Беспалова. — Позвонил он месяца через два и сказал — ствол нужен и патроны. Местные умельцы переделывают у нас газовые револьверы под боевые патроны, вот я и предложил: или переделанный недорого, или боевой дорого. Он выбрал подешевле. Что он с ним делал, со стволом этим, я не знаю. — Под какой патрон револьвер переделан был? — ТТ. — Что потом? — После этого долго и не видел, и не слышал я его. А недели две назад позвонил, заказал конкретно два ТТ, два глушителя и патроны. Где брать, я знал, — и он кивнул в сторону Крупы. — А кому и для чего, ни я у него не спрашивал, ни Груша у меня. Не принято. Вот и все. — Опознать, значит, сможешь? Док согласно развел руками. Цап посмотрел на Крупу: — В подвал, там пусть посидит. Груша хлопнул Дока по плечу, да так, что тот присел и скорчил гримасу от боли. — За что, пацаны? — заныл Док. — Я ведь все сказал, правду, по-честному, за что? Дока увели. Цап сидел еще некоторое время в задумчивости. Оставалась надежда, совсем небольшая, на то, что Воробей был не по полной при делах. Приедет и доводы свои предъявит, если такие имелись. Не хотелось верить, ну не мог принять то, что Витя так спаскудничал, не мог. Что Арику скажет, а ведь просил тот присмотреть за племяшом, помочь, поддержать. Получалось, и его вина была — недоглядел. И все же неужели Витя на это пошел? Да и как? Не сам же он стрелял в Солина? Нет, конечно. Тогда кто? Почему не Док? По логике, если искал бы киллера, то к первому, к кому обратился, был бы Док. Нет, только стволы попросил достать. Тогда кто, с кем еще Птенец мог дела иметь подобного рода? Звонить, Воробья вызывать. Цап посмотрел на часы, пожалуй, минут через тридцать. Завтрак попросил в кабинет. Ел без аппетита. Нехорошие были предчувствия. Как-то в один момент все спаскудилось, как разруливать, что предпринимать, не знал. Цап с утра никогда не пил, даже на похмелье не лечился, но сейчас попросил Светку двести грамм коньяка принести. На два раза не растягивал, выпил сразу, сколько смог, сколько пошло, не допил немного, грамм сорок. Зажевал беконом, остатки вылил в чашку с кофе, пересел в кресло, понюхал парок из чашки, отхлебнул немного, закрыл глаза, на пару минут забылся. На больше не получилось, даже коньяк не помог, мысли сами лезли в голову, и одна хлеще другой. Значит, решать Витька придется. Что Арику скажет? Своими руками? А ведь было их три друга, чуть ли не с пеленок выросли вместе — он, Солин и Арик — Аркаша. Как он там на чужбине? Уже, наверное, не вернется, привык, обжился. И правильно, нечего здесь делать. Цап сделал еще глоток, поморщился и поставил чашку на столик — кофе не получился, с коньяком переборщил, что-то одно лучше, или коньяк, или кофе. А ведь как бы и самому за бугор валить не пришлось. Найти координаты мариупольского капитана, да и Арика координаты раздобыть не мешало бы. Где-то в Австралии он, поточнее бы узнать. Птенец должен знать, связь с ним поддерживает. Цап посмотрел на часы, встал, прошелся по кабинету, сел на диван, прилег, закрыл глаза, через минуту открыл и сел. Не спалось и не дремалось. Да какой там сон. Все летело какому-то вшивому коту под хвост. Взял телефон и набрал Воробья. Ответил тот сразу, на первом зуммере: — Да, Сергеевич. — И чего молчишь? — Ответил же. — По поводу Солина? — А что тут скажешь, Сергеевич. Не переварил пока. — Я тоже сам не свой. Чем занимаешься? — На работу только приехал. Ничем пока. Менты тут у меня второй день крутятся. — Чего надо им? — Убийством Беспалова которые занимаются, попросили видеозаписи за два месяца предоставить. Джоев готовит, сейчас опять должны приехать. — Я понял. Слушай, Витя, оставь ментам Джоева, а сам давай ко мне. Помыслить надо вместе. Ситуация хреновая складывается. Похоже, теряем мы завод, — Цап, немного помедлив, добавил: — И не только. Давай, Витя, прямо сейчас. У меня такое состояние… Не знаю, как бы не паникой назвать можно. — Хорошо, Сергеевич, еду. Но ты не кисни. Найдем выход. — Ой, не знаю, Витя. Давай, жду. Цап бросил трубку на стол, орел моргнул глазом, где-то в башке у него проводок последнее время иногда не контачил, посмотрел пристально в круглые глаза хищника и зачем-то зло промолвил: — Вылупилась. Птица тупая. Посидел немного, потом опять взял телефон, набрал номер Крупы. — Слушаю, Константин Сергеевич. — Минут через тридцать Воробей подъедет. Стой на входе. Обыщешь его, возможно, оружие имеет, и ко мне проводишь. Буду беседовать с ним, с Денисом рядом стойте, глаз с него не спускайте, может быть опасен. — Есть, Командир. — Выполняй. Воробей удивился, это было впервые: бритоголовый убийца по прозвищу Свирепый пропустил к Цапу не сразу, сначала доложил шефу по рации, затем заставил расставить руки в стороны и обыскал с ног до головы, причем с особой старательностью. После чего указал рукой на второй этаж и пошел за Воробьем следом. Цап сидел за столом, был хмур, слегка помят, но не зол. В комнате находился еще один убийца, по прозвищу Груша. Следом за Воробьем в кабинет вошел и Свирепый, Виктор Семенович оказался между двумя громилами. Улыбнулся, увидев Цапа, и, вытянув руку, сделал шаг к нему, но бритоголовые остановили, придержав за руки. Воробей не понял, посмотрел на них удивленно, затем куда бы присесть, решил на стул, но они опять не дали. — Постоишь, — не глядя на Воробья, сказал Командир. Виктор Семенович непонимающе пожал плечами, опять улыбнулся, но уже натянуто: — Удивлен, Сергеевич. Это как сюрприз понимать? Цап промолчал, все же поднял голову, посмотрел на Воробья и заключил: — Понимай, как понимаешь. Буду задавать вопросы, отвечай. — А кто сказал, что я против. — Тогда начнем, — Цап опять потупил взгляд, замолчал, словно задумался. Воробей ждал, Цап молчал, охранники, опустив руки перед собой, смотрели чуть вперед и вниз, перекрестив взглядами пространство, за которое ему, Воробью, движение было запрещено. — Гринева ты убил? Воробей разочарованно развел руками, охранники повели взглядами на его движение. — Опять мы за старое, Сергеевич, нет, конечно, не я. — Беспалову когда пощекотали отморозки какие-то, инициатива твоя? — Да самому интересно было. Мне-то зачем это? — Ну нет так нет, — Цап одобрительно кивнув, посмотрел на Грушу. — Тащи биндюжника сюда. Груша ушел, Воробей только глянул ему вслед — о ком шла речь, он не понял, о биндюжнике ничего не знал и не слышал, опять попытался улыбнуться: — Сергеевич, не понимаю, к чему весь этот спектакль. Обсуждали мы уже это и не один раз, к чему опять? — Не спектакль Витя, реалити это, суровая правда жизни. Биндюжник не даст соврать. — Какой еще биндюжник, — Воробей ухмыльнулся. — Первый раз слышу.