— Готова поспорить, вы даже не заметили этого. А доктор Айлз заметила. Эти темные пятна на крыше. На первый взгляд, опавшие листья. Но разве это не странно — листья, а деревьев нет? Виктор не ответил. Он сидел, не двигаясь, опустив голову так низко, что Риццоли не могла видеть выражение его лица. Только поза говорила о том, что доктор Бэнкс готов к неизбежному. — Это не листья, доктор Бэнкс. Это мертвые птицы. Какие-то вороны, я думаю. Три из них видны вон там, с краю. Как вы это объясните? Он безучастно пожал плечами. — Думаю, их могли подстрелить. — Полиция не упоминает о выстрелах. В стенах здания нет пулевых отверстий, не обнаружено ни гильз, ни патронов. Да и в телах жертв не найдено осколков пуль. В отчете отражено, что у нескольких человек были раскрошены черепа, из чего был сделан вывод о том, что всех жителей убили во сне. — Я бы тоже так предположил. — Тогда как объяснить наличие дохлых птиц? Трудно представить, что эти вороны просто сидели на крыше, дожидаясь, пока кто-нибудь взберется туда и забьет их палками. — Я не понимаю, к чему вы клоните. Какое отношение к делу имеют эти птицы? — Самое прямое. Их не забили палками, в них не стреляли. Виктор усмехнулся. — Может, дыма наглотались? — Когда деревню подожгли, птицы уже были мертвы. Все погибли — птицы, домашний скот, люди. Ни одного движения, ни одного дыхания. Это стерильная зона. Все живое уничтожено. Виктор не нашелся что ответить. Риццоли придвинулась поближе к нему. — Сколько пожертвовал вашей организации «Октагон Кемикалз» в этом году, доктор Бэнкс? Виктор поднес чашку к губам и принялся медленно потягивать воду. — Сколько? — повторила она. — Сумма исчисляется… десятками миллионов. — Он перевел взгляд на Кроу. — Можно мне еще воды? — Десятками миллионов? — переспросила Риццоли. — Почему бы вам не назвать сумму в восемьдесят пять миллионов долларов? — Вполне возможно. — А за год до этого они не дали вам ни цента. Так что же изменилось? Неужели руководители «Октагона» ни с того ни с сего стали филантропами? — Вам лучше спросить у них. — Я спрашиваю вас. — Мне действительно хочется еще воды. Кроу вздохнул, взял пустую чашку и вышел из комнаты. Риццоли и Виктор остались одни. Она придвинулась еще ближе. — Все дело в деньгах, так ведь? Восемьдесят пять миллионов долларов — хорошие отступные. Должно быть, «Октагону» было что терять. А вы, очевидно, могли неплохо подзаработать, согласившись на сотрудничество с ними. — О каком сотрудничестве идет речь? — О молчании. Неразглашении их тайны. — Риццоли потянулась за другой папкой и выложила ее на стол. — Это был завод по производству пестицидов. Всего в нескольких километрах от деревни Бара. «Октагон» хранил там тонны метилизоцианата. В прошлом году они закрыли завод, вы в курсе? Сразу после резни в деревне Бара. Персонал прекратил работу, а завод сровняли с землей. Официальное объяснение — страх перед угрозой терроризма. Но вы ведь этому не верите, правда? — Мне больше нечего добавить. — Деревню уничтожили не террористы. И никакой резни не было. — Риццоли немного помолчала. И добавила еле слышно: — Это была промышленная катастрофа. 20 Виктор сидел неподвижно. Не глядя на Риццоли. — Название «Бхопал» что-нибудь вам говорит? — спросила она. Доктор Бэнкс ответил не сразу. — Разумеется, — тихо произнес он наконец. — Расскажите мне все, что вам известно. — Бхопал, Индия. Авария на «Юнион Карбид» в 1984 году. — Вы знаете, сколько людей погибло? — Думаю, порядка нескольких тысяч. — Шесть тысяч человек, — сказала она. — Пестицидный завод «Юнион Карбид» случайно выпустил токсичное облако, которое накрыло спящий город Бхопал. К утру шесть тысяч жителей были мертвы. Сотни тысяч получили увечья. При таком количестве выживших свидетелей невозможно скрыть правду, замять скандал. — Она посмотрела на фотографию. — Как это было сделано в деревне Бара. — Я могу только еще раз повторить. Меня там не было. Я ничего не видел. — Но я уверена, вы догадывались о том, что там произошло. Мы сейчас ожидаем от «Октагона» список служащих того завода. Кто-то из них наверняка даст показания. И подтвердит факт аварии. Была ночная смена, и работники могли потерять бдительность после напряженного трудового дня. Или кто-то заснул за пультом. Вот и ухнуло! В небо вырывается облако ядовитого газа, его разносит ветер. — Она немного помолчала. — Вам известно, что делает с человеком метилизоцианат, доктор Бэнкс? Конечно, известно. Должно быть известно. Но он не ответил. — Это едкое вещество, одно прикосновение к которому вызывает ожог на коже. Только представьте, что происходит с сосудами, легкими, когда вы вдыхаете его пары. Начинается кашель, жжение в горле. Тошнота. А потом вы просто не можете дышать, потому что газ в буквальном смысле съедает слизистую оболочку. Жидкость просачивается в легкие, заполняя их. Это вызывает отек легких. И вы, доктор Бэнкс, тонете в собственной секреции. Но я уверена, что вы все это знаете, ведь вы врач. Он покорно склонил голову. — На заводе «Октагона» тоже это знали. Они довольно быстро поняли, что допустили чудовищную ошибку. Известно, что метилизоцианат плотнее воздуха. И будет скапливаться в нижних слоях. Поэтому они спешно отправляются проверить деревню прокаженных, расположенную неподалеку, с подветренной стороны. Деревню Бара. И обнаруживают там мертвую зону. Люди, животные — все погибли. Они видят трупы почти сотни людей и понимают, что несут ответственность за эти смерти. Они понимают, что их ждут неприятности. Разумеется, будут и судебные иски, и возможные аресты. И что они предпринимают, как вы думаете, доктор Бэнкс? — Не знаю. — Конечно, они испугались. А вы бы не испугались? Они решили срочно избавиться от проблемы. Но что делать с такими уликами? Сотню тел не спрячешь. Деревни просто так не исчезают с лица земли. К тому же среди погибших две американки — медсестры. Их гибель не останется незамеченной. Риццоли разложила на столе фотографии, чтобы все они были хорошо видны. Три ракурса, три груды тел. — Они сожгли их, — сказала она. — Хорошо поработали, чтобы скрыть свои ошибки. Может, даже раскрошили несколько черепов, чтобы сбить следствие с толку. То, что случилось в деревне прокаженных, изначально не было уголовным преступлением, доктор Бэнкс. Но в ту ночь стало таковым. Виктор резко отодвинулся на стуле. — Я арестован, детектив? Мне нужно уйти сейчас же. Чтобы успеть на самолет. — Вот уже год, как вы знаете об этом, так ведь? Но храните молчание, потому что «Октагон» заплатил вам. Подобная катастрофа могла бы стоить им сотни миллионов долларов. И это не считая судебных исков и биржевых потерь, не говоря уже об уголовной ответственности. Подкупить вас оказалось гораздо дешевле. — Вы обращаетесь не по адресу. Я еще раз повторяю: меня там не было. — Но вы все знали. — Я не единственный. — Кто вам сказал, доктор Бэнкс? Как вы узнали правду? — Риццоли подалась вперед, в упор глядя на него через стол. — Почему бы вам не сказать нам правду, и, может быть, вы еще успеете на свой самолет до Сан-Франциско? Какое-то время Виктор молчал, уставившись на фотографии, которые лежали на столе. — Она позвонила мне, — произнес он наконец. — Из Хайдарабада. — Сестра Урсула? Он кивнул. — Это было спустя два дня после… этого события. К тому времени я уже получил сигнал от индийских властей о том, что в деревне произошло массовое убийство. Что две наши медсестры погибли в ходе, как они полагали, атаки террористов. — А сестра Урсула сказала что-то другое? — Да, но я не знал, как реагировать на ее звонок. Она была так напугана, взволнована. Местный доктор дал ей какие-то транквилизаторы, и думаю, это усугубило ее состояние.