Овальное окно закрыто. По приказу Гордона бронированные жалюзи опущены с наружной стороны. Напрасно! Это не поможет остановить тех, кто идет по моему следу. Спасти себя могу лишь я сама, если закрою разум от чужого проникновения. Но это трудно, очень трудно! Я не могу избавиться от мыслей, не думать совсем ни о чем. Например о том, что толстяк в кабинете сейчас решает мою судьбу. Вдруг именно в этот момент он достает из стола дорогой пистолет, инкрустированный ювелирными побрякушками с разных планет? Или просто отдает приказ одному из охранников? Нет, он же сказал, что не хочет убивать меня. А впрочем… Разве можно доверять гангстеру? Полночи пропадает зря и под утро я засыпаю прямо на ковре, у закрытого окна. Служанка оставляет еду на столике в моей комнате — Гордон не пригласил на завтрак, как делал это во все предыдущие дни. Проснувшись, я лениво перебираю кусочки запеченного картофеля, сталкиваю их со стручками зеленой фасоли. На мясо даже смотреть не хочется. Когда берусь за стакан клюквенного морса, распахивается дверь. — Хорошо! Он садится в кресло напротив. — Летим! Надеюсь, твоей эскадре нужен флагман? Я допиваю морс, ставлю стакан на стол. Еще не верится, что толстяк пришел без дорогого пистолета, что согласился покинуть Роатан. — У меня нет эскадры, Гордон. — Не скромничай! — он улыбается, — Я ведь говорил, что гражданские в девяти системах нагнали страху на эйнеров. А сегодня мне доложили еще о четырех нападениях. Все эти корабли можно назвать твоей эскадрой! С чьей подачи они занялись самоорганизацией? По твоему же примеру, верно? Правда, особого успеха не добились, все-таки железноголовые теперь начеку, реагируют моментально. Но зато силы эйнеров скованы на всем оккупированном пространстве. Лицо у Гордона становится серьезнее. — Мне нужно какое-то время на подготовку. Хотя бы сутки. А пока… Пока я разрешил твоему… Как его? Хэлгу, да? Разрешил ему быть с тобой, так что скоро он будет здесь. Толстяк открывает дверь, оглядывается. — Но он правда лишь напарник? — Какое твое дело? — Мы покидаем Роатан, но ты по прежнему моя, Вероника. Если узнаю, что этот парень прикоснулся к тебе… — он не договаривает, хлопает дверью, а я посылаю ему вслед стакан, рассыпающийся на множество мелких осколков. – «Моя»… Жирный ублюдок! Мне плевать на его угрозы. Я долго обнимаю Хэлга и даже позволяю себе поцеловать его в губы. — Как ты? — Со мной все в порядке! Как сама? Я только отмахиваюсь. — Тебе уже сказали, что мы улетаем? — Ага. — А про то, что ночью в дом Гордона проник эйнер? По лицу напарника вижу, что об этом ему никто не сказал. — Они не оставят меня в покое, Хэлг. Или бесконечное бегство, или надо искать возможность дать им бой. Мы долго молчим, глядя друг на друга, потом он снова обнимает меня. — Что ж ты, дуреха, сбежала? Я ведь предупреждал. — Не думай об этом. Все случилось так, как случилось. Ну сидели бы мы сейчас с тобой в съемной комнатушке, без корабля, без перспектив выбраться отсюда. Разве лучше? А тут еще вон чего есть! Показываю ему на маленький терминал связи, который принесли час назад. — Выторговала! — я улыбаюсь, довольная собой. — Есть сообщения? — От Андрея и сразу три. Если коротко, рядом с его миром тоже произошло нападение на эйнерские корабли. Похоже, это заразно! — улыбаюсь еще шире, — Но есть и не очень хорошие новости. Помнишь старика, к которому мы на Земле приходили? — Ну. — У него там связи, в разведке, так вот он сообщил Андрею, что метрополия хочет пойти на переговоры с эйнерами. Если такое случится… Сам понимаешь — это все равно, что капитуляция. Ситуация сильно осложнится. В последнем сообщении Андрей написал, что переговоры могут состояться уже через две недели. — Думаешь, это что-то изменит? Я протягиваю руку и легонько стучу сжатым кулаком по его голове. — Многое изменит, пилотская твоя башка! Кто-то из гражданских поверит в перемирие и перестанет сражаться, к Земле и другим не захваченным мирам могут допустить эйнерский флот, в конце концов наши вояки — ради сохранения «мира» конечно! — могут сами помочь железноголовым искать тех, кто еще сопротивляется. Но главное — они будут пытаться перекрыть трансгалактическую сеть! Уж в этом я уверена. Нужно торопиться, Хэлг. Теперь время работает против нас. Пилоту, конечно, не позволяют остаться у меня. Гордон приказывает выделить ему комнату и Хэлг, простившись, уходит. В апартаментах же весь день суета: прислуга мечется из одного конца квартиры в другой, собирает вещи, которые отправляются в неизвестном направлении. Сначала меня это забавляет, но ближе к вечеру хочется, чтобы уже воцарилась, наконец, тишина! Усталость дает о себе знать. Но я не хочу раздеваться, ложиться в постель. Устраиваюсь на диване прямо в джинсах и рубашке. Когда уже готова заснуть, кто-то снова открывает дверь, заходит в комнату. — Извини, я думал, что ты еще не спишь. Это Гордон. Он присаживается на край дивана, проминая его своим весом. — С завтрашнего дня все изменится. Все будет по-другому. Честно говоря, я не привык путешествовать. Гораздо больше мне нравится оседлая жизнь, пусть и на таком куске железа, как Роатан. Тихо вздохнув, я сажусь. Видимо, придется слушать его, пока не выговорится. — Не знаю, сколько мы сможем бегать от железноголовых, — продолжает толстяк, — Но в разных системах у меня есть друзья, знакомые. Дельцы, которые мне многим обязаны. И с Роатана мы уйдем не с голым задом, а на семи кораблях. Так что, надеюсь, с наскока они нас не возьмут. Как считаешь? Он пододвигается ближе, кладет мне на плечо тяжелую руку. — Да, конечно, — соглашаюсь я, вымученно улыбаясь, но отвернувшись при этом в сторону. Гордон осторожно касается моей щеки, поворачивает мою голову к себе. — Ради тебя я готов на многое, Вероника. Не знаю, что со мной, такого не было уже много лет. Он наклоняется все ближе и я чувствую, что нужно решать — сопротивляться или нет. На всякий случай готовлю левую руку, все-таки ею я могу ударить от души. — Не надо, Гордон. Он не слушает меня, целует в шею, обнимает за талию, наваливается всей тушей. Кажется, уже поздно давать отпор, любой протест получится жалким и я буду потом ненавидеть себя за это сильнее, чем если молча принять неизбежность… Что-то вдруг отвлекает меня. Но не снаружи, нет! Внутри собственного сознания. Я вздрагиваю. Замираю, зажмурив глаза. И вижу, как множество линий тянется из космоса к Роатану. — Нет! Нет, Гордон! Остановись! Они уже здесь! Не сразу, но он приходит в себя, отодвигается. — Что? О чем ты? — Чертовы эйнеры здесь! Словно в подтверждение моих слов в глубине станции раздается глухой звук, похожий на взрыв. Стены и пол пару секунд вибрируют, потом все снова затихает. Но лишь на мгновение. Сирена разрывает воздух извилистых коридоров Роатана! — Бежим! Он хватает меня за руку, тянет к выходу из комнаты. За дверью мы сталкиваемся с Хэлгом и несколькими охранниками, которые тут же окружают своего хозяина, эскортируют его по широкому изгибающемуся коридору. Не знаю, как далеко находится шлюз, через который мы должны попасть на корабль. Каждый раз надеюсь, что вот за этим поворотом, или, может быть, за этим… Но мы продолжаем бежать, хотя и делаем это слишком медленно — физические нагрузки даются толстяку с трудом. Перед нами раскрываются сдвижные двери лифта, но внутри кабины уже стоят люди. Люди? Нет. Они все на одно лицо и я уже видела эту физиономию, там, на лестнице, в луже крови. Двое из охраны понимают, в чем дело, дергают хозяина в сторону, заставляя его пригнуться, по оставшимся эйнеры открывают шквальный огонь. Не знаю, что позади. Мы с Хэлгом продолжаем бежать за Гордоном и двумя охранниками, выстрелы чужих нас не задели. Приходится спускаться по лестнице, один пролет, другой, третий. Выскакиваем в переход, снова слышим поблизости звуки перестрелки и охранники вынуждены сменить маршрут. — Сюда! Большой зал, в котором испуганные люди мечутся в разные стороны, не зная, куда им деваться. Гордон прикладывает к створке гермоворот трясущуюся руку, та медленно отползает, пропуская нас. Позади снова слышны выстрелы, крики. — Надо закрыть! — Нет времени, вперед! Когда мы уже у самого шлюза, над головами пролетает и с визгом врезается в металлическую стену пуля. Следующая сбивает с ног охранника; мимолетного взгляда достаточно, чтобы понять — мы ему уже не поможем. Оставшийся телохранитель отстреливается, но вот и его сразили точным выстрелом. К нам идут трое. Двое чуть позади, перезаряжают оружие. Тот, что впереди, целится, выбирая, в кого выстрелить. Бах! Бах! Бах! Они падают, все трое. Я сжимаю в правой пистолет, липкий от крови парня, до конца выполнявшего свой долг. — Идем, пока не появились другие.