Когда они пришли к единому мнению, Лукерья Самсоновна даже запела от радости: – Уморилась я, уморилася. И так это у неё уморительно получилось, что Анфиса рассмеялась от всей души. – Чего-то мы с тобой тут завозились, – сказала вдруг старушка, – время-то сколько? Анфиса оглянулась на висевшие на стене старые часы с гирьками – одиннадцатый час. – Вот! Они уж, наверное, без нас за стол сели, – всплеснула руками старушка. – Без нас, баба Луша, не сядут, – улыбнулась Анфиса. В это время приоткрылась дверь комнаты, Никифор Лаврентьевич Твердохлёбов просунул голову и проговорил: – Вы чего, девчонки, запаздываете? – Идём мы, папа! – Идём, идём, Никифорушка! Глава 6 Вскоре все: хозяин дома, его третья жена Снежана, дочь Анфиса от первого брака с мужем Тихоном, Эдуард – сын от второго брака, племянник Олег со своей невестой Елизаветой, старая тётка Лукерья Самсоновна, старый друг Игнат Варфоломеевич с женой Аделаидой Сергеевной и сыном Виталием сидели за накрытым праздничным столом. Детей к этому времени уже уложили спать, заверив, что завтра они обнаружат под ёлкой все заказанные Деду Морозу, считай деду Никифору и родителям, подарки. Стол ломился от яств и напитков. Прислуга, согласившаяся остаться на ночь в доме за хорошую дополнительную плату, время от времени уносила часть недоеденных блюд и приносила новые. Проводили Старый год, встретили Новый. И у гостей, и у хозяев заблестели глаза, разрумянились щёки. Эдуард несколько раз рвался на улицу запускать фейерверки, но то сестра, то отец, то зять его останавливали – нельзя! Детей разбудишь! – Не фиг было их в такую рань спать укладывать, – огрызался Эдуард, но всё-таки оставался сидеть на месте. После часу ночи ушла спать Лукерья Самсоновна, а во втором часу отпустили прислугу, которая валилась с ног. Закусок на столе ещё оставалось полным-полно, а убрать со стола и прибраться в гостиной и на кухне и завтра успеется. Потом устроили было танцы, но танцевали только Анфиса с Тихоном да Олег с Елизаветой. И немного покружились в медленном танце Игнат Варфоломеевич с супругой своей Аделаидой Сергеевной. Снежана танцевать категорически отказалась, хоть её приглашали и муж, и пасынок. Анфиса предложила отцу потанцевать с ним, но он махнул рукой – у тебя, дочура, и без меня есть с кем танцевать, а потом рассмеялся: – Жалко, что мы тётю Лушу так рано отпустили, вот она бы могла тряхнуть стариной. – Ага, – хмыкнул Эдуард, – из бабы Луши та ещё партнёрша по танцам. – Много ты понимаешь в женщинах, – не остался в долгу Твердохлёбов-старший, – видел бы ты, какой она в молодости была. От женихов отбоя не было. – Как же, не было, – снова сыронизировал Эдик, – что же она при таком избытке мужского внимания старой девой-то осталась? – Глупый ты, сынок, – вздохнул Никифор Лаврентьевич, – жених у неё погиб. Молоденький совсем был. Они с ним всё ходили рядышком, а как думали, что никто их не видит, за ручки держались. – За ручки, – хмыкнул Эдуард. – Да! За ручки! – повысил голос Никифор Лаврентьевич. – В то время не принято было сразу под юбку лезть! – Папа, папа, – поспешила вмешаться Анфиса, – давайте выйдем на улицу, свежим воздухом подышим, в снежки поиграем. – И вправду, засиделись мы за столом, – поддержала её Аделаида Калитовская. Все засуетились, загрохотали отодвигаемыми стульями. – Тю! – воскликнул Твердохлёбов-старший. – Я же в подвале бутылку французского вина приготовил. Вы идите, погуляйте, а я спущусь, достану, потом выпьем. – Давай, отец, лучше я схожу, а то ты что-то не твёрдо на ногах держишься, – усмехнулся Эдуард. – Ты не найдёшь, – возразил Твердохлёбов-старший. – Ещё как найду, – заверил его сын и первым направился к выходу. Вскоре гостиная опустела. Только толстый хозяйский кот лениво запрыгнул на стол, столкнул на пол кусок ветчины, спрыгнул и стал неторопливо есть. В гостиной снова все собрались спустя часа полтора и снова стали рассаживаться за стол. Аделаида Сергеевна с Анфисой сходили на кухню, заварили свежий чай, достали из холодильника пирожные, принесли всё это в гостиную, разложили пирожные, разлили чай. И тут Анфиса спросила: – Эдик, а где же папа? – А я почём знаю? – ответил тот. – А где же бутылка? – Какая бутылка? – За которой ты спускался в подвал. – Так я за ней и не спускался. – Как так?! – воскликнула Анфиса. – У меня зазвонил телефон, а у отца не хватило терпения подождать пару минут, и он сам в подвал отправился, – ответил Эдуард. – А ты? – Что я? – пожал плечами Эдуард. – Переговорил по телефону и вышел на улицу. – Но я тебя не видела. – Зато я тебя видел, – огрызнулся Эдуард, – ты как умалишённая на Тихона прыгала, и вы оба в снегу валялись. – Постойте, постойте, – замахал на них Игнат Калитовский, – прекратите препираться! Где же тогда Никифор? Кто его видел? Все молчали, растерянно переглядываясь. – Так он и видел! – кивнула Анфиса в сторону брата и испуганно зажала себе ладонью рот. – Тихо, тихо, – снова заговорил Калитовский-старший, – только без истерики! Нужно спуститься в подвал. – Вам надо, вы и спускайтесь! – огрызнулся Эдуард. – Хорошо, мы с Виталием спустимся, – проговорил Игнат Варфоломеевич и, обращаясь к Снежане, спросил: – Как туда попасть? – По лестнице, – ответила она. – Там заперто? – Наверное, если Никифор вышел из подвала, то он его запер. – А ключ у тебя? – На кухне в шкафу все ключи. – Принеси от подвала. – Может, там не заперто? – предположил Олег и запнулся. – Ведь если дядя… – Да, ты прав, – кивнул Калитовский-старший и позвал сына, – идём, Виталий. – Лучше я с вами пойду, – решительно проговорил Кушнарёв, бережно отстраняя от себя испуганно льнущую к нему Елизавету Журавко, – я этот дом как свои пять пальцев знаю, и подвал в том числе. Вернулась Снежана и протянула Калитовскому-старшему ключ. – Вот он. Тот взял ключ и кивнул Олегу: – Хорошо, идём. Все остальные гуськом потянулись за ними. Молча дошли до лестницы, ведущей в подвал. Анфиса щёлкнула выключателем, и яркий свет залил грубые каменные ступени. То ли лестница была сделана под старину, то ли камень специально состарили, чтобы придать лестнице вид древности. Никто из гостей этого не знал, да и никого не волновал этот вопрос.