– Он ещё и ржёт, как жеребец, – проговорила Аделаида Сергеевна и, не удержавшись, засмеялась сама, а потом добавила тихо: – Игнат, как хорошо-то сегодня здесь. – Вот, – довольно крякнул он, – а ты ещё ехать не хотела. – Я не то чтобы не хотела, я просто сомневалась. – А разве это не одно и то же? – спросил муж. – Нет, конечно! – Ох уж эта женская логика, – покачал головой Калитовский-старший и снова громко рассмеялся. – А по мне, так ваша мужская логика топорная, – сделала вид, что обиделась, супруга, – всё у вас ать-два да ать-два. – На то мы и солдаты, – снова засмеялся муж. Сын их Виталий тем временем покачивался на старых садовых качелях и, казалось, о чём-то сосредоточенно думал. Тихон Поздняков затеял с детьми весёлую игру в снежки, а потом они втроём принялись лепить огромного снеговика. После того как отец с детьми скатали первый огромный шар и принялись за второй, Виталий Калитовский спрыгнул с качелей и присоединился к ним. – Дядя Виталя, – обратился к нему сын Анфисы и Тихона, – папа обещал, что мы завтра крепость строить будем, хочешь с нами? – А почему бы и нет, – подмигнул ему Виталий. – Ура! – закричал мальчишка. – Нашего полку прибыло! – А мама не хочет строить, – пожаловалась Виталию его сестрёнка. – Так не женское это дело – крепости возводить, – ответил Калитовский-младший. – А я кто, по-вашему? – сверкнула на него голубыми глазами внучка полковника. – Ты ещё девочка, – попытался вывернуться Виталий. – Всё равно будущая женщина, – упрямо топнула ножкой в красном сапожке юная строительница крепостей. – Ладно, твоя взяла, – рассмеялся Виталий, – будем считать, что я это не подумав ляпнул. Тихон ухмыльнулся и одобрительно кивнул, девочка примирительно хлопнула рукой в красной варежке по ладони Виталия, протянувшего ей для примирения руку. Брат её за спиной сестрички показал Виталию большой палец: мол, молодец! Анфиса тем временем, одевшись потеплее, сидела на расстеленном на скамейке возле дома одеяле и пыталась запомнить порядок вязания сложного, но умопомрачительно красивого узора для свитера, которому её учила Лукерья Самсоновна. – Вы бы в дом шли, какое тут на морозе при свете фонарей вязание. У вас руки к спицам примёрзнут, – уговаривал их Твердохлёбов-старший. – Так не холодно же, папа, – отмахивалась дочь, – и потом, мы в перчатках. – Да и со всеми вместе нам веселее, – добродушно замечала старая тётка. – Ну, мёрзните, коль вам нравится, – ухмылялся Никифор Лаврентьевич, с любовью глядя на своих девочек. Олег Кушнарёв сразу по приезде представил дяде свою невесту. Так и сказал: – Дядя Никифор, это Лиза! Моя невеста! Прошу любить и жаловать. – Что ж, за нами не заржавеет, – ласково улыбнулся Твердохлёбов, – и любить будем, и жаловать. Проходите, Лиза, и чувствуйте себя как дома. Потом Олег познакомил девушку со всеми остальными членами семьи. И все отнеслись к Елизавете дружелюбно, кроме разве двоих. Снежана одарила девушку холодным взглядом, от которого любая «незамерзайка» замёрзнет, а Эдуард глянул так, словно хотел взглядом сорвать с бедняжки не только одежду, но и кожу. Хотя чего можно ещё ожидать от ловеласа и мота Твердохлёбова-младшего. Но бедная Лиза, поёжившись от взгляда Снежаны, от Эдуарда просто отшатнулась. – Не обращай внимания, – ласково прошептал ей на ухо Олег, – просто они такие. – Какие? – спросила Лиза испуганно. – Ущербные, – ответил, не задумываясь, Кушнарёв. – А-а, – протянула Лиза и, кажется, успокоилась. Оказавшись на улице, парочка сразу же устремилась по одной из садовых тропинок в самую глубину сада и там, укрывшись за кустами сирени, превращёнными в сказочные заросли Снежной королевы, предалась обычному для влюблённых занятию – перешёптыванию и поцелуям. Эдуард, приехавший на этот раз в гости к отцу без девичьего сопровождения, решил не оставаться на приусадебном участке, взял лыжи и отправился на них в бор. – Смотри не распугай там всех белок, – шутливо крикнул ему вслед отец, – а то некому нас потом отрезвлять будет. – Не боись, – буркнул, не оборачиваясь, сын, – придут к тебе все твои белки. – И чего он там собирается во тьме один в бору блуждать, – ни к кому не обращаясь, проговорила Лукерья Самсоновна. Расслышав в голосе старушки тревогу, Анфиса ласково погладила её по руке: – Да что вы, баба Луша, какая же там тьма? Луна нынче яркая. Это здесь из-за фонарей да гирлянд её света не видно, а в бору она каждую хвоинку высветит. – Всё-таки это не дело, что Эдик в лес один пошёл, – никак не желала успокаиваться старая тётка. – Может, у него свиданье там с кем-нибудь, – неуверенно предположила Анфиса. – Да с кем ночью-то свиданье у него в бору может быть?! Разве только с лешим! – А леший чем не компания в новогоднюю ночь, – тихо рассмеялась Анфиса. – Эх, молодёжь, всё вам хихоньки да хахоньки, – укоризненно проговорила Лукерья Самсоновна. – Баба Луша, да ладно вам! Эдик ведь уже давно не ребёнок и знает сам, что ему делать. – А вот насчёт знания твоего братца я очень даже сомневаюсь! Кабы он знал, что делает, то не мотал бы нервы отцу, ирод! – Баба Луша, вы имеете в виду, что Эдик постоянно у отца деньги просит? – Ну! – Так папа давно перестал ему их давать. Так что он теперь только у Розалии Павловны их тянет. – У твоей Розалии тянуть нечего. Я слышала, она сама стала хвататься за любую работу. – От кого это вы могли об этом слышать? – удивилась Анфиса. – Моя старая приятельница тут у дочки своей живёт. А дочка её в гостинице работает. Так она пошла к дочке-то на работу и увидела там Розалию! – заговорщицки подмаргивая, проговорила Лукерья Самсоновна. – Может, Розалия Павловна в гостинице той номер сняла, – неуверенно предположила Анфиса. – Как же! Сняла она! На какие шиши?! Небось горничной подрабатывает, постели постояльцам перестилает. – Ну, не знаю, – усомнилась Анфиса. – Зато я знаю! – уверенно заявила Лукерья Самсоновна. – Баба Луша! Бог с ней, с Розалией Павловной. Пусть они как хотят сами с Эдуардом решают свои денежные вопросы, – примирительно проговорила Анфиса. – Твоими устами, девочка моя, да мёд бы пить. Только эти паразиты привыкли все свои проблемы на отца твоего перекладывать! – Но ведь Эдик не чужой папе, – неуверенно ответила Анфиса. – Ты вот тоже не чужая, – сказала Лукерья Самсоновна, – но разве же ты тянешь из отца деньги? – Папа внукам подарки хорошие делает. – Так то внукам! – Но, баба Луша! Я же замужем! У меня есть Тихон! Он и решает материальные проблемы нашей семьи. – Эдуарду тоже никто не мешает жениться, – проворчала старая тётка. – Баба Луша, какая вы смешная, – хихикнула Анфиса, – разве же жена станет решать материальные проблемы Эдуарда? – Эх, Анфиса, Анфиса, смех с тобой и грех, – отмахнулась от внучатой племянницы старая женщина. На том и закончился их спор и вообще разговор об Эдуарде. И только Снежана не высовывала носа из дома. Потом все замёрзли и толпой повалили на кухню пить чай с баранками из самого настоящего ведёрного русского самовара, с которым на отлично справлялась кухарка Твердохлёбова Ольга Александровна, бывший завхоз местной школы. После чая все разбрелись по дому, и каждый коротал время, оставшееся до наступления Нового года, на свой вкус. Калитовская читала, муж её с хозяином дома играл в шахматы, Виталий Калитовский вместе со всей семейкой Поздняковых смотрел в домашнем кинотеатре отца старые советские сказки. Дети визжали от восторга. И Виталий, глядя на них, невольно думал, что, несмотря на все гаджеты и виртуальные игры, простая детская сказка, снятая без всякого 3D, всё-таки пробуждает в ребёнке гораздо больше светлых чувств и ненавязчиво прикасается к душевным струнам, отвечающим за любовь, доброту и необходимое всем и всегда простое человеческое внимание и тепло. «Хорошо, что я сегодня приехал сюда, – мелькало в его мозгу, – так вот сидел бы здесь целую вечность». Анфиса вместе с Лукерьей Самсоновной в комнате последней перебирали мотки с шерстью, прикидывая, из какой из них и что связать отцу, из какой мужу и из какой – детям Анфисы.