– Варя, вы знаете, что Эдуарда убили? – Да вы что? – Девушка широко раскрыла рот, потом перекрестилась и спросила: – Кто? – Полиция ищет. – Не найдут, – безнадёжно отмахнулась девушка. – Я думаю, что вы не правы. Вы, в свою очередь, тоже могли бы помочь выявить преступника. – Я? – удивилась Варвара. – Да я сиднем в этом доме сижу, изредка только выбираюсь к родителям, как я могу знать, кто убил Эдика? – Может быть, это сделал кто-то из живущих в этом доме? Варвара ненадолго задумалась, а потом покачала головой: – Нет, не думаю, даже уверена, что нет. – Но ведь Эдуард ни с кем здесь не ладил? – Ни с кем, – согласилась девушка. – Как только приезжал, так начинал грызться с отцом, иногда со Снежаной Матвеевной. Он её на дух не переносил. Умудрялся ругаться даже с Лукерьей Самсоновной. Он и в тот раз успел со всеми перессориться. – Вы имеете в виду предновогодний вечер и ночь, когда убили Твердохлёбова? – Да. Он приехал раньше всех и давай собачиться! – С кем? – Да я же говорю, со всеми! И с сестрой, и с зятем, и с мачехой. Дольше всех ругался с отцом. А потом ещё заперся в комнате с невестой брата, и они там переругивались вполголоса, слова разобрать не удалось. – А вы ничего не путаете? – удивилась Мирослава. – В смысле? – удивлённо уставилась на детектива горничная. – Вы имеете в виду невесту его двоюродного брата Олега Кушнарёва, Елизавету? – Её самую, – кивнула Варвара. – А где же в это время был сам Олег? – Он помогал разжигать камин дяде, в смысле хозяину, ну, Никифору Лаврентьевичу, – совсем запуталась горничная. – Я поняла, кого вы имеете в виду, – кивнула Волгина, – но тем не менее вы, Варя, наверное, ошибаетесь. – Это ещё почему? – набычилась Варвара. – Потому что Эдуард и Лиза ведь не были знакомы до этого вечера. Олег привёз её именно для того, чтобы представить как свою невесту родне, в первую очередь дяде. – Может, и не были знакомы, – отозвалась девушка, – этого я знать никак не могу! Но я слышала, как они ругались. Может, Эдик начал приставать к ней, а она стала грозить рассказать обо всём жениху. – Скорее всего, – тихо обронила детектив. – Но только он ей сказал насмешливо: «Да ты, Лизка, как я погляжу, как была дурой набитой, так ей и осталась». – Вы уверены, что он произнёс именно эти слова? – уточнила Мирослава. – Я не глухая! – отрезала Варвара. – Что ж, благодарю вас за помощь, оказанную следствию. До свиданья. – Прощевайте, – отозвалась горничная и первой стремительно направилась к дверям. У Мирославы появилась необходимость снова вернуться в город, поездку можно было бы отложить на завтра. Но, несмотря на усталость, она решила, что в данном случае поговорка «не надо откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня» была как никогда кстати. Новые пазлы начали менять сложившуюся в голове Мирославы картину убийств отца и сына. А также связанного с ними нападения на Кушнарёва. Глава 23 Однако прежде, чем возвращаться в город, Волгина позвонила на сотовый Наполеонову. Он, как всегда, с места в карьер: – Слав, тебе чего? – Мне тебя, – ответила она, – ты будешь на месте? – Да. У тебя что-то срочное? – У меня кое-что важное для тебя. – Приезжай! Жду! – Наполеонов отключился. – Поросёнок, – беззлобно обругала его Мирослава вслух. По пути она заехала в старую-престарую кулинарию, которую помнила ещё с детских времён. В ту пору она была одной из безымянных кулинарий, разбросанных по всему городу, а после того, как её приватизировали, она стала называться «Бабушкиной» и, к первоначальному удивлению Мирославы, настолько преобразилась, что пирожки и пироги, испечённые в ней, в действительности стали напоминать по вкусу бабушкины шедевры. Но к хорошему, как известно, привыкают быстро, привыкла к качеству печёностей «Бабушкиной» кулинарии и Мирослава вместе со всеми живущими поблизости людьми. Но и те, кто жил далеко, если хоть раз попробовал пироги и пирожки из этой кулинарии, время от времени приезжали сюда за покупками специально или забегали в «Бабушкину», когда проезжали мимо. Вот и Мирослава зашла в кулинарию и набрала пирожков, беляшей, пончиков и кексов в расчёте на то, что часть они съедят с Наполеоновым, часть он припрячет, как запасливый хомячок, а что-то всё-таки перепадёт оперативникам, работающим над этим делом вместе со следователем Наполеоновым. Так оно и случилось, но позже. Сначала же, как только она появилась в кабинете следователя с увесистым пакетом, Наполеонов отобрал его у неё и попросил Эллу приготовить три чашки чая. – А третью кому? – спросила секретарь. – Третью тебе, кому же ещё, – пробурчал Наполеонов. Мирослава подмигнула девушке. Волгиной хватило для утоления голода одного беляша и одного пирожка с картошкой, Элла тоже много не съела. Сколько проглотил Наполеонов, Мирослава считать не стала, чтобы потом не переживать за его пищеварение. Когда они покончили с импровизированным обедом, Волгина сказала: – Сейчас мы поедем к нотариусу. – Ты шутишь? – спросил следователь. – Нет. – Никакой нотариус не раскроет тебе тайну завещания без предъявления ордера. А у меня на данный момент его нет. – Мы не будем просить его раскрывать нам тайну завещания, – успокоила следователя детектив. – Тогда зачем мы к нему заявимся? – Шура! Не мне тебя учить! Ты придашь своей физиономии умильное выражение и попросишь нотариуса только об одном! – О чём же? – Если то, что ты скажешь ему, верно, то пусть он промолчит, а если неверно, то пусть скажет, что это чепуха! – И ты думаешь, что он клюнет на эту удочку? – Почему бы нет, – ответила Мирослава, – молчанием он не нарушает своего долга перед клиентом. – А если он вынужден будет сказать, что это чепуха, то как это будет расцениваться с точки зрения нотариальной этики? – Никак! – отрезала Мирослава. Наполеонов тяжело вздохнул: – Вечно ты меня в трясину тащишь, а я как дурак… – Шура! Ты, как умный, раскроешь дело. – Ладно, говори, что именно я должен буду наплести бедному нотариусу. – Шура, – хмыкнула Мирослава, – я уверена, что он не бедный. Теперь к делу. Ты скажешь ему: Твердохлёбов завещал всё своё движимое и недвижимое троим – дочери, племяннику и младшему сыну с условием, что экспертиза докажет, что он на самом деле его сын. Клиент не забыл упомянуть в завещании свою тётку. – Это всё? – ухмыльнулся Наполеонов.