«Что могла делать Снежана у своего пасынка, – промелькнуло в голове у Мирославы, – из-за чего они могли ссориться? Ответ только один – из-за наследства. Но ведь завещание ещё не было оглашено! Надо срочно ехать в твердохлёбовский особняк и всё выяснять на месте. Заодно и с Варварой побеседую, – решила Мирослава и уже чуть было не бегом помчалась к своей машине, как вспомнила об Ольге Фёдоровне. Погодина тем временем стояла рядом и наблюдала за выражением лица детектива. Когда Волгина аккуратно скатала в трубочку портрет, пенсионерка схватила её за рукав, радостно приговаривая точно ребёнок: – А теперь кататься! Кататься на тройке! – И попыталась увлечь её в сторону кассы, где продавались билеты на катание на тройках. – Ольга Фёдоровна! Миленькая! – взмолилась Мирослава. – Давайте покатаемся в следующий раз. – Но вы же обещали, – тихо проговорила женщина, и по её щекам покатились крупные слёзы. «Правду народ говорит, что старый, что малый», – вздохнула Мирослава и уже собралась смириться с обстоятельствами, как вдруг ей в голову пришла новая идея. Она подошла к художнику и спросила: – Скажите, пожалуйста, как вас зовут? – Василий, – ответил он, уставившись на неё удивлённым взглядом. – А по отчеству? – Петрович! – Замечательно! – воскликнула Мирослава. – В смысле? – недоумённо спросил художник, а потом сказал: – Мне тоже моё имя-отчество нравится. – А кому оно может не понравиться, – воскликнула Мирослава, – Василий Петрович! У меня к вам ещё одна просьба! – Какая? – Вы видите эту даму? – Мирослава кивнула на Ольгу Фёдоровну. – Я уже устал на неё глядеть, – признался художник, с опаской покосившись на Погодину. – Правда, симпатичная? – подмигнула ему Мирослава. – Да как вам сказать, – ответил Василий Петрович и нерешительно добавил: – Если только внимательней присмотреться. – Вот! – одобрила его слова Мирослава. – А я смотрю, вы обручальное кольцо не носите… Рисовать мешает? – Вообще-то я вдовый. – Сочувствую. – Ничего, жены уже десять годков нет. – Наверное, сложно без женщины? – Я с сыном живу и с его семьёй. – Сноха достаёт? – Иногда, – улыбнулся художник. – Тогда точно стоит присмотреться к Ольге Фёдоровне. Она женщина во всех отношениях положительная. – Как-то это всё неожиданно, – испуганно отозвался Василий Петрович. – А вас никто и не торопит. Значит, так, – перешла она к делу, – Ольга Фёдоровна хочет покататься на тройке, я ей это в некотором роде обещала, но мне очень некогда. Василий Петрович! Умоляю вас, выручите меня! Вот деньги! Вот моя визитка! А вон Ольга Фёдоровна! – Да куда столько? – Художник потряс купюрами, вручёнными ему Мирославой. – Тут же много! – Ничего! Сначала вы покатаетесь, потом покормите даму в каком-нибудь кафе, а потом отвезёте на такси домой. – На такси, – удивлённо проговорил художник. – Ну не на трамвае же такую интересную женщину везти? – подмигнула ему Мирослава. – Вообще-то у меня на стоянке возле парка машина стоит, – растерянно сообщил Василий Петрович. – Так это вообще здорово! – Только это «Жигули» – девятка. – Отлично! Тут вмешалась Ольга Фёдоровна: – О чём это вы там шепчетесь? Ведь портрет готов! Пойдёмте, – она снова собралась ухватить за рукав Мирославу. Но тут Василий Петрович неожиданно даже для детектива проявил себя истинным кавалером, он откашлялся и произнёс: – Уважаемая Ольга! Пардон, Ольга Фёдоровна! Разрешите представиться. Вася, то есть Василий Петрович! Я в некотором роде приглашаю вас провести сегодняшний день со мной! – При этом он галантно поклонился. – С вами? – изумилась Погодина, но вдруг, присмотревшись к Василию Петровичу, раскраснелась, как шестнадцатилетняя барышня прошлого века на первом свидании, и смущённо проговорила: – Можно просто Оля. Хорошо, Вася? – Просто прекрасно! – воскликнул художник, кивнул Мирославе на прощанье и, подхватив под руку свою даму, поволок Ольгу Фёдоровну к кассам. Мирослава облегчённо перевела дух и направилась к своей «Волге». Глава 22 Дороги к этому времени уже расчистили, и Мирослава за час с небольшим добралась до коттеджного посёлка, в котором находился особняк Твердохлёбова. В этот раз она не стала церемониться и настояла на свидании со Снежаной Матвеевной. Вдова спустилась вниз заспанная, сердитая и с покрасневшими глазами. Не здороваясь, она сразу кинулась в атаку. – Я вовсе не обязана с вами разговаривать! Вы не имеете никакого права! – Не обязаны и не имею, – резко прервала её Мирослава, – и если вы, Снежана, не хотите беседовать со мной, то я немедленно отправляюсь в полицию вот с этим шедевром самобытного искусства, – при этом Мирослава раскатала скатанный в трубочку портрет. – Что это? – изумлённо вырвалось у Снежаны. – Вы перестали узнавать себя, – усмехнулась детектив, – сочувствую. – Нет! Я узнаю себя! Но я хочу знать, откуда у вас мой карандашный портрет! Я никому не позировала! – Он написан уличным художником со слов свидетельницы, которая видела вас незадолго до того, как был убит Эдуард Твердохлёбов, ваш пасынок. – Эдуард убит?! – воскликнула Снежана и как куль осела на стоявшую в холле тахту. В глазах женщины плескался ужас. – Разве вы этого не знали? – спросила Мирослава. – Нет, – выдавила из себя Снежана и расплакалась. – Полно, – проговорила Мирослава, – до весны ещё далеко, так что ручьи отменяются. – Что? – не поняла молодая женщина, но плакать перестала. – Нам нужно серьёзно поговорить с вами, Снежана Матвеевна, а пореветь вы успеете и после того, как я уйду. – А вы уйдёте? – недоверчиво спросила женщина. – Оставаться жить у вас в доме я точно не собираюсь, – едва заметно улыбнулась Мирослава. – Тогда пойдёмте в гостиную. Я бы пригласила вас к себе, но у меня там не прибрано, – оправдываясь, проговорила Твердохлёбова. – Мне без разницы, в каком помещении состоится наш разговор. Лишь бы вы были откровенны со мной. – Я буду, – пообещала Снежана, открывая перед детективом дверь гостиной. Когда они расположились друг против друга в двух тяжёлых креслах под старину, Мирослава спросила: – Итак, вы ездили к Эдуарду? – Ездила, – кивнула Снежана.