Лукерья Самсоновна выдержала взгляд детектива и так же прямо ответила: – Мог бы, но в пылу ссоры. Я не верю, что Эдик мог ударить отца сзади исподтишка. – Но тогда получается, что это сделал кто-то из супругов Калитовских? – Шутите? – грустно улыбнулась Твердохлёбова. – Или обслуживающий персонал. – Исключено, – покачала головой Лукерья Самсоновна. – Тогда остаётся только предположить, что в поместье пробрался кто-то неизвестный и, выследив, когда ваш брат останется один, убил его. Но ведь это невозможно? – Ничего невозможного нет, – неопределённо отозвалась Твердохлёбова. – Значит, остаются сотрудники фирмы вашего племянника и конкуренты? – Мирослава вопрошающе посмотрела на тётку убитого. – Этого я не знаю. Вы детектив, вы и ищите, – ушла от ответа Твердохлёбова-старшая. – Но вы недавно сказали, что брат обо всём вам рассказывал, – напомнила Мирослава. – На сотрудников и конкурентов Никифор не жаловался, – вынуждена была ответить старая женщина. – Тогда, Лукерья Самсоновна, последний вопрос, – проговорила Мирослава, – сколько в доме было комплектов ключей от всех помещений? – Два, – уверенно ответила женщина, – один у Никифора и один для общего пользования висел на кухне. – А у вас разве не было? – Нет, – улыбнулась Лукерья Самсоновна, – стара я уже при себе таскать такую тяжесть. – А кто имел доступ к ключам, висевшим на кухне? – Все, – не раздумывая, ответила женщина. – Что ж, Лукерья Самсоновна, спасибо за то, что уделили мне время. – Не за что, – отозвалась старая женщина и старательно разгладила руками юбку на коленях, хотя там и так не было ни складочки. Мирослава заподозрила старую тётку Твердохлёбова в том, что она чего-то недоговаривает. Спустившись вниз, Волгина наткнулась на женщину средних лет и спросила у неё, где Снежана Твердохлёбова. – Сейчас я её найду, – ответила женщина, и вскоре где-то в глубине дома Волгина услышала её голос: – Снежана Матвеевна, там вас дожидаются. Твердохлёбова вышла в холл быстрым шагом. – А, это вы, – протянула она, увидев Мирославу. – Да, я хотела сказать вам, что ухожу. – Но ещё вернетесь, – грустно улыбнулась Твердохлёбова. – Не исключено, – отозвалась Волгина, – а сейчас до свиданья. – Я бы предпочла, прощайте. – Я бы, поверьте, тоже. Глава 11 В тот момент, когда Мирослава уже проехала половину пути от загородного дома Твердохлёбовых в направлении собственного дома, пошёл ледяной дождь. Чертыхнувшись про себя, Волгина включила дворники, сбавила скорость и полностью сосредоточилась на дороге. Несмотря на то что машину она водила виртуозно, от необоснованного риска воздерживалась. И дорога домой заняла у неё на полчаса больше времени, чем она рассчитывала. По лицу встретившего её Мориса она догадалась, что он волновался за неё. В гостиной её ждал приветливо машущий оранжевыми языками пламени за чёрной решёткой растопленный камин. Стол уже был накрыт для обеда. – Почему не на кухне? – спросила она. Он пожал плечами. Морис уже успел заметить, что многие россияне по-прежнему любят собираться за столом на кухне, даже те из них, кто может себе позволить обедать и ужинать в гостиной за красиво сервированным столом. То, что Мирославе сервировать стол лень, он тоже прекрасно знал, но ведь он и не заставлял её это делать и всю работу брал на себя. Однако что она, что Шура обожали есть на кухне. Правда, время от времени Морис нарушал установленную ими традицию и накрывал на стол в гостиной. Обычно они не возражали. Вот и теперь Волгина не стала возмущаться. Миндаугас прекрасно видел, что всеми своими мыслями она уже полностью погружена в расследование. Но пока она не поела, он не задавал ей никаких вопросов. Лишь во время чая небрежно спросил: – Удалось с кем-нибудь поговорить? – Угу, – ответила она, откусывая маленький кусочек от пирожка с яблоками. Когда после её «угу» прошло минут шесть, она соизволила сообщить ему: – Удалось поговорить со Снежаной Твердохлёбовой, вдовой убитого, и с его тёткой Лукерьей Самсоновной. Обе они не верят, что убил Никифора Лаврентьевича сын наших клиентов. – Может, Снежана просто защищает любовника, – осторожно предположил Морис. – Какого любовника? – уставилась на него Мирослава. – А вы не думаете, что Виталий Калитовский и Снежана продолжали оставаться любовниками и после её замужества? – продолжил развивать свою версию Миндаугас. – Нет, я так не думаю, – покачала она головой. Хотя в одном ты прав. – В чём? – быстро спросил он. – У Снежаны есть любовник. – Откуда вы знаете? – Она сама мне в этом призналась. И, возможно, её ребёнок вовсе не от мужа, а от любовника. – И это не Виталий Калитовский? – Нет. – Интересно, – задумчиво проговорил Морис. – Очень, – подтвердила она. – Так, может, мужа убил любовник? – Исключать такой вариант, конечно, нельзя. Но я сомневаюсь в этом. – Почему? Только не говорите мне про интуицию! – Не буду, – улыбнулась она. – Однако я почти на девяносто девять и девять десятых процента уверена, что убил кто-то из находящихся в тот момент в доме. И никто извне не проникал в особняк Твердохлёбова. «Надо думать, что и об этом тоже Мирославе сообщила интуиция», – подумал про себя с улыбкой Миндаугас. – Нечего там лыбиться, – неожиданно для него прозвучал голос Волгиной. – Что? – встрепенулся он. – Насколько мне помнится, Гейне называл дьявола логиком. Отсюда следует, что интуиция исходит свыше, от добрых сил. Морис не удержался и фыркнул. – Обе женщины исключают причастность к смерти Твердохлёбова Виталия Калитовского, но Снежана не исключает, а скорее даже верит в то, что отца убил Эдуард. – А тётка? – Лукерья Самсоновна говорит, что Эдуард мог бы ударить отца в пылу ссоры, но преднамеренно – нет. – А что думаете вы? – Исходя из своего жизненного опыта, я думаю, что игрок, обременённый большими долгами, и родную мать не пощадит.