Гладко было на бумаге Апрель 1933 года 1. Филадельфия, Североамериканские Соединенные Штаты, девятое апреля 1933 года Пассажирский тихоход «Лютеция» прибыл в Филадельфию в девять часов утра. Центральное аэрополе столицы Североамериканских Соединенных Штатов находилось на острове Петти и поражало своими размерами. Уж на что Лиза опытный человек – за последние три года она повидала немало больших аэрополей, – удивилась даже она. Хотя чего, казалось бы, удивляться? Все-таки САСШ огромная страна, и столица ей под стать. Но одно дело знать об этом теоретически, и совсем другое – убедиться воочию. – Впечатляет, – признала она, войдя в лифт причальной башни. – Ну, это, если ты не видела аэропорт Хьюстон или Франкфурт, – почти равнодушно пожала плечами Мария. – Но вот таких «слонов» у нас там точно нет! Имелся в виду замерший у дальней причальной башни линкор «Оклахома». Вообще-то военные корабли редко заходят на чисто гражданские аэрополя, но иногда случаются исключения. Пассажиров «Лютеции», к слову, о присутствии на острове Петти линкора армии Североамериканских Соединенных Штатов заранее предупредил по внутренней трансляции сам капитан. Во избежание эксцессов, так сказать, вызванных недопониманием. «Оклахома», по его словам, находилась на Центральном аэрополе Филадельфии в связи со сложной военно-политической обстановкой. Что уж он там имел в виду, иди знай! Может быть, вообще врал. Но увидеть вблизи линейный корабль – событие неординарное. Запоминающийся образ. Нерядовое впечатление, даже если речь идет о стареньком линкоре, построенном в самом начале века. – Да, – согласилась с подругой Лиза. – Знатный зверюга! А теперь представь, каков с виду наш «Рио-Гранде»! И в самом деле, сто восемьдесят метров длины против трехсот с гаком, это вам не фунт изюма. Впрочем, на «Оклахоме», судя по тому, что видела Лиза, были установлены 250-миллиметровые орудия. Целых двенадцать штук, и вот это уже точно было зрелище не для слабонервных. Особенно если человек понимает, что такое калибр 250 миллиметров и каковы последствия стрельбы из этих пушек для корабля-платформы и для мишени, если ей прилетит «чемодан» весом под четыреста килограммов. – Я вся в предвкушении! – недвусмысленно улыбнулась Мария, выходя из лифта. Улыбка у нее действительно вышла такая, от которой ощутимо «повело» мужчину солидной наружности, шедшего ей навстречу. Ну, он, наверное, «правильно» понял, о чем говорит высокая красавица и что она там себе предвкушает. – А завидовать вредно! – не без удовольствия прокомментировала его реакцию Лиза, и окончательно смутившийся мужчина начал стремительно краснеть. «Ну, чисто гимназист!» – усмехнулась мысленно она, но от дальнейших комментариев воздержалась. Между тем неподалеку от башни, напоминавшей своими очертаниями небезызвестную парижскую достопримечательность, которой, к слову, в этом мире не появилось, остановился извозчик. Это был большой – длинный и высокий – фордовский локомобиль. Не красавец, не бегун, но зато сразу видно – солидная и надежная машина, к тому же вместительная и со всеми мыслимыми удобствами для водителя и пассажиров. Просторный салон с диванами, обтянутыми тисненой кожей, откидным столиком и приличным баром и вместительный багажный отсек, куда носильщики под чутким руководством «друга Василия» скоренько загрузили многочисленные чемоданы и баулы Лизы со товарищи. Ну, что сказать? На этот раз Лиза отправлялась на войну не только в хорошей компании, но и со всеми удобствами. – А кстати, давно хотела тебя спросить, зачем вам тут все эти шоссе и железные дороги? Кому нужны локомобили, паровозы и пароходы, если вы успешно решили проблему физической левитации? Антигравитация рулит, разве нет? Они сидели вдвоем с Марией в передней, поднятой над кабиной водителя, части салона. Василий сел внизу с шофером, и женщины снова оказались предоставлены самим себе. Сели перед панорамным окном, закурили, и Лиза разлила бурбон в толстостенные, низкие и широкие стаканы. Вот тут, под первый глоток, Мария и задала свой вопрос. – Не все так просто, – ответила Лиза, пыхнув папиросой. – Техническая левитация используется только на относительно больших кораблях, иначе невыгодно. Для производства левитаторов нужен кравит, его еще называют гравитисом, «Gravitatis lapis», «невесомый камень». Это минерал, который, насколько я понимаю, имеется только в этом мире. Месторождения его немногочисленны, добыча сложная и недешевая, а производство металла, который носит то же название – гравитис – это вообще песня. Долго, сложно и дорого. Прибавь сюда размеры даже самых маленьких левитаторов, а это, как ни крути, три кубометра объема, и ты сразу поймешь, почему нет левитаторов ни на штурмовиках, ни на геликоптерах. Просто невыгодно. Дорого, сложно, неэффективно. Поэтому везде, где это возможно, для перемещения грузов и людей используются поезда или пароходы, ну и локомобили, разумеется. Есть еще, конечно, самолеты, вроде моего коча-спарки, геликоптеры и винтокрылы, но это тоже недешево. Поэтому антигравитация «рулит» только в случае больших кораблей и только для тех целей, где обычный транспорт по тем или иным причинам непригоден и не эффективен. Ну, вот, например, перелет через океан или доставка скоропортящихся или срочных грузов. Однако для того, чтобы перевезти с места на место пару-другую тонн зерна, металла или древесины, дешевле отправить их поездом или на морском судне. Разве что пункт назначения находится в труднодоступной местности и железная дорога туда не проложена. Вот тогда воздушные корабли и применяются. – Ну, и в армии, разумеется, – добавила Лиза после короткой паузы. – Но военные, Маша, ты же знаешь, денег не жалеют. * * * К полудню добрались до отеля. На этот раз постоялый двор выбрали по рекомендации Рейчел Вайнштейн. С ней Лиза созвонилась еще из Нового Амстердама, и госпожа первый трюмный инженер сразу же назвала ей постоялый двор «Моррис» на углу Юг 7-я стрит и Ломбард-стрит. Красивое место, старое солидное здание, неброская аристократическая роскошь и высокие цены. Что еще нужно человеку, чтобы провести пару дней в столице Североамериканских Соединенных Штатов? В принципе, ничего, кроме денег и вкуса, но и того, и другого у Лизы имелось в избытке. Вселились, обустроились, что, между прочим, подразумевало душ и легкий перекус. И не «всухую», а под умеренную дозу бурбона. Ну а пока горничная сервировала стол – ничего особенного, одни холодные закуски, – Лиза позвонила Нине Аллен. – Привет, пилот! – сказала она в трубку, выдохнув заодно тоненькую струйку табачного дыма. – Командир! – Судя по голосу, пилот Аллен вообразила, что по-прежнему стоит в строю. – Вольно! – ухмыльнулась донельзя довольная собой Лиза и сделала по такому случаю маленький глоток бурбона. Как говорится, заслужила. Построить экипаж «искателя сокровищ» – дело непростое, но Лиза с этим, как ни странно, справилась. «Ишь, как вымуштровала! Любо-дорого посмотреть! Ну, или послушать!» – Без чинов! – добавила вслух, ощутив проход крепкого алкоголя через пищевод. – Как скажешь! – собеседница явно восприняла ее слова как команду вольно, то есть «стала свободно, ослабила в колене правую или левую ногу, но с места не сошла и не снизила внимания». – Что-то случилось? – То есть ты считаешь, что без повода я тебе не позвоню? – едва ли не обиделась Лиза. – Только не говори, что соскучилась! – отшутилась пилот Аллен, намекая на имевшие место быть отношения. Когда-то в прошлом, еще до экспедиции в Лемурию, но тем не менее. – Вообще-то соскучилась, – Лиза сделала еще глоток, но на этот раз задержала виски между языком и нёбом. Получилось неплохо, но разговаривать с полным ртом трудно, поэтому пришлось проглотить. – А как же Рощин? – между тем поинтересовалась Нина. – Вы ведь вроде собирались того… – Уже собрались, – хмыкнула Лиза. – Но об этом я могу рассказать тебе и при личной встрече. – Мне Дейв запретил ехать в Техас, – с неприкрытым сожалением сообщила пилот легких машин, решившая, по-видимому, что Лиза приглашает ее к себе на службу. Об этой истории, то есть о предложении правительства Республики Техас, давно и много писали в газетах и говорили по радио. Так что новости и до Филадельфии наверняка докатилось. Я в Филадельфии, – сказала тогда Лиза, которой надоело интриговать. Сказала, глотнула виски и пыхнула папиросой, тем более что на другом конце провода повисло потрясенное молчание. «Ей-богу, девка от счастья онемела!» – Ты ведь не шутишь? – наконец, спросила Нина. – Отель «Моррис», – продолжила свою мысль Лиза, – угол Юг 7-я стрит и Ломбард-стрит. – Никуда не уходи! – радостно завопила тогда Нина Аллен. – У меня локомобиль, через полчаса буду! Через сорок минут, – уточнила через мгновение. – Сорок минут, и я у тебя! – Не торопись, Нина, – остановила ее Лиза. – Мы никуда не спешим. – Мы? – переспросила миссис Аллен. – Мы едем в Техас вместе с Машей. – В смысле с Марией? – продолжала недоумевать Нина. – В смысле да, – усмехнулась в ответ Лиза. – В смысле с моим адъютантом Марией Бесс. – А, ну ладно тогда! – объяснение Лизы, по всей очевидности, озадачило Нину еще больше. – Выходит, она тоже офицер? – все-таки спросила вдогон. – Выходит, что так, – подтвердила Лиза, на том и расстались. * * * Нина приехала через час. «Трафик», объяснила опоздание и тут же – вероятно, от полноты чувств – полезла к Лизе целоваться. Впрочем, при ее росте исполнить задуманное оказалось совсем непросто. Нина, видно, на радостях забыла, как это бывает с Лизой. Но та, вспомнив старое, подхватила маленькую женщину на руки, подняла, благо и веса в Нине всего ничего, и поцеловала в губы. «Чай, не чужие!» Однако вот какое дело: поцеловать подругу нетрудно, сложно потом контролировать свои поступки. Поцелуй не прошел даром. Лиза успела забыть, как это бывало с Ниной, но организм, оказывается, помнил. Ее обдало жаром, прокатившимся сладкой волной от губ и до губ, как говорила обычно Надина Клава. И это было, разумеется, совершенно лишним. Те отношения давно ушли в прошлое, и реанимировать их не имело смысла. Да и не хотелось, на самом деле. Нину, по-видимому, тоже повело не по-детски, но и она, по здравом размышлении, решила не ворошить былое. Это все было хорошо в Амстердаме той давней дождливой осенью, а в Филадельфии накануне войны и в присутствии Марии казалось неуместным и даже избыточным. Однако кто сказал, что, если не спишь с женщиной, то и дружить с ней заказано? – Ну что, готовы, дамы, к экскурсии по городу и к загулу на всю голову? – спросила Нина, «раздышавшись» после поцелуя. – То есть загул предусмотрен как часть программы? – с интересом глянула на нее Мария. – Ну, чтобы авиаторы и без загула? – добродушно ухмыльнулась Лиза, уже предвкушавшая «пьянку и скромный разврат». Фраза осталась ей на память от незабвенного лейтенанта Чиркова, который, помнится, собирался ползать по Лизе, «как дите по мамке, и умиляться – все мое!». Ни любви, ни разврата – даже самого скромного – у них, впрочем, не получилось. Но приятельские отношения сохранились. В прошлую войну, когда контр-адмирал Чирков командовал уже штурмовой дивизией, а Лиза как раз приняла «Архангельск», едва не догнав его по званию, они пересекались пару раз на Восточном фронте. Вот в одну из таких встреч под чай по-адмиральски[11] – Чирков и пообещал Лизе «пьянку и скромный разврат» в ознаменование победы. Имелось в виду после победы над супостатом и окончания военных действий. – Тогда пошли! – усмехнулась довольная Лизиным отношением к делу пилот легких машин Аллен. И они отправились на прогулку по городу, плавно перешедшую, как и планировалось, в обед с алкоголем и загул, затянувшийся далеко за полночь. Впрочем, ничего экстремального, хотя и выпили от души. Вот после очередной порции бурбона Лиза и спросила захмелевшую Нину Аллен о ее муже. – Слушай, – спросила она, разливая по новой, – мне примерещилось, или у твоего благоверного действительно татушка на левом плече? – Это где же это ты видела Дейва без сорочки? – нахмурилась Нина, пытавшаяся, верно, вспомнить, при какой такой оказии ее супругу пришлось прилюдно оголять торс. Еще хуже, если не прилюдно. – Да вот я и сама диву даюсь, – кивнула Лиза, с ходу ухватившая нерв интриги, – где бы я его могла видеть без рубашки? Может, приснилось? – Не похоже на сон, – возразила пилот, отдышавшись после приема на грудь. – У него действительно есть татуировка. – Да иди ты! – Точно так! – И что там нарисовано? – Перо и свиток, – ничуть не смутившись, поведала Нина, пытаясь одновременно зажевать кукурузный виски кусочком соленого нью-йоркского бейгла, ничем, на самом деле, кроме соли и формы не отличающегося от новгородского бублика.