* * * Ресторан оказался на высоте. Обслуживание, меню, декор все соответствовало уровню постоялого двора, заявленному в ценах на проживание. Как говорится, скажите, сколько стоит ваш номер за одну ночь, и я скажу, к какому классу относится этот отель. – У меня появилась одна любопытная идея, – сказала Лиза, потихоньку расправляясь с шестисотграммовым стейком из телятины. – Авантюризм, конечно… – Да ну? – улыбнулась в ответ Мария, аккуратно прожевав кусочек мяса, она тоже ела стейк, но гораздо меньшего размера. – У тебя бывают другие идеи? – У меня бывают разные идеи, – парировала Лиза и запила мясо глотком красного итальянского вина. В том числе и суицидальные. Но в этот раз… Она не стала возвращать бокал на стол, а вместо этого поднесла его к губам. – Как ты относишься к тому, чтобы прогуляться на ту сторону? – спросила Лиза, сделав еще один глоток вина. Идея, конечно, вполне безумная, но что правда, то правда: жить по-другому она теперь не умела, да и не хотела. Можно сказать, не могла. А тут еще и афаэр вдруг начал «подавать признаки жизни», да не абы как, а так, как еще никогда на памяти Лизы. Это было похоже на карту вин, вроде той, что подал им сомелье, или на меню A La Carte, которое принес метрдотель. Только выбор победнее, зато предложения куда интереснее. Сейчас Лиза точно знала, что может «пройти» в мир победившего капитализма, где познакомилась с Федором и Марией, или в свой собственный мир, где у Лизы Берг, – ну, то есть теперь Линевой в замужестве, – вполне уже мог кто-нибудь родиться. Мальчик или девочка. Было еще несколько вариантов, три из которых проходили по разряду «на деревню дедушке», а два вели в таинственную кальдеру, по которой Лизе уже пришлось однажды путешествовать. Другое дело, что если один ход – или узел схождения – определенно вел куда-то туда, где они и оказались в свое время в обнимку с Рощиным, то за второй калиткой лежала настоящая terra incognita, так как Лиза совершенно не представляла, куда ведет этот «лаз». Впрочем, «затерянный мир» кратера ее ничуть не привлекал. Настроения гулять по пересеченной местности у Лизы сейчас не было. Во всяком случае, не после плотного мясного обеда на американский манер. Но вот сходить в Ленинград, – подышать сырым невским воздухом, да и Марию заодно познакомить с другим вариантом исторической последовательности, – показалось вдруг весьма заманчивым. – На другую сторону? – чуть прищурилась Мария. – Хочешь посмотреть на мир победившего социализма? – прямо спросила Лиза. – Было бы любопытно… Ты почувствовала точку схождения? – Да, понимаешь какое дело, не то чтобы это была точка, но я точно знаю, что там, на той стороне, сейчас ранний вечер. Время года то же самое, что и здесь… И точка выхода удобная. Нас там точно никто не заметит. – А оденемся во что? В апреле может быть холодно, – Мария не возражала, она обсуждала логистику операции. – Мода опять же… – Ну, если там ничего кардинально не изменилось, – предположила в ответ Лиза, – твое темно-синее платье, светлый плащ и черные туфли на низком каблуке будут смотреться пусть и не аутентично, но вполне приемлемо. Может быть, ты из-за границы приехала… Или, скажем, индивидуальный пошив… – А деньги? – сразу перешла ко второму, но не менее важному вопросу Мария. – Или просто погуляем? – Да нет, отчего же! – пожала плечами Лиза, стремительно вспоминая детали своей прежней жизни. – Там неподалеку есть магазин Торгсина… – Торгсина? – переспросила Мария, никогда, по-видимому, не слышавшая прежде этого слова. – Ну, это такой магазин, где можно покупать товары за валюту, – попробовала Лиза объяснить реалии своей прежней жизни. – За валюту? В СССР? – В СССР, – подтвердила Лиза. – За валюту. Люди же ездят за границу. Кое-кто там даже работает, у других – родственники. Артисты, художники, кинематографисты… Да и к нам приезжают. Так что есть у людей на руках фунты и стерлинги. Немного, но есть. Раньше всю валюту положено было сдавать государству, а взамен выдавали чеки. Но потом разрешили привозить валюту. Ее все равно негде потратить, если только не в Торгсине. А за перепродажу можно и в тюрьму сесть. Так что есть такие магазины. И в них также осуществляется скупка золота, серебра, ювелирных изделий… Зайдем, продадим что-нибудь не слишком дорогое и проведем славный вечер при социализме. Ты как? – Я за! – улыбнулась Мария. – Но оружие берем? – А как же! – даже удивилась вопросу Лиза. – Я без оружия теперь никуда! * * * Двор-колодец. Потрескавшийся старый асфальт. Запах давно не мытого мусорного бака. – Н-да, – усмехнулась Мария и покачала головой. – Узнаю родину. По запаху. – Вот только не надо! – вступилась за отечество Лиза. – Можно подумать, мусорные баки в других странах пахнут лучше! И потом твоя родина, Маша, в Лотарингии, разве нет? – добавила, когда, миновав одну подворотню, они направились через очередной двор к другой. – А там, небось, то еще амбре стояло в городах… и селах. – Ладно! Не обижайся! – примирительно тронула ее за плечо Мария. Интересный феномен: Мария с Лизой никогда не ссорилась. Бывало, отношения на день-два становились прохладными или даже холодными. Это да! Но ссор как таковых не было и в помине. Ни Лиза, ни Мария такого просто не допускали. И это был странный и совершенно новый для Лизы опыт. Обычно она лаялась даже с самыми близкими подругами. С Надей, например, или Клавой. Да хоть с Полиной, которую воспринимала едва ли не как младшую сестру. Одно другому не мешает: под горячую руку запросто могли наорать что одна, что другая. Поорут, бывало, выскажутся по всем поводам, и снова мир, дружба, благорастворение воздухов. Однако с Марией с самого их знакомства все сложилось по-другому. Даже голоса друг на друга не повышали, не то чтобы послать по матери, хотя прочих всех запросто могли. Если кто попал под горячую руку, так тому и быть. Между тем вышли на улицу. – Это Васильевский остров? – спросила, оглядевшись, Мария. – Я же говорила тебе, сходство поразительное! – кивнула Лиза, но сразу же перешла к делу, ибо как давно и не нами, но верно сказано, делу – время, потехе – час! – Давай-ка поспешим! – предложила она. – Дело к вечеру, Торгсин скоро закроется, а у нас ни копейки денег! И в самом деле, к магазину подошли за четверть часа до закрытия. Что называется, впритык. Войдя в торговый зал, Лиза первым делом бросила взгляд на часы, висевшие на стене над прилавком галантереи. «Без четверти шесть! – отметила она. – Значит, минус пять часов!» В Новом Амстердаме сейчас было около одиннадцати часов вечера. И это стоило иметь в виду, чтобы вернуться в «Савой» не позднее шести часов утра по североамериканскому времени. Лиза сделала мысленную зарубку и, оставив Марию любоваться ассортиментом дамских сумочек, перчаток и поясов, поспешила к отделу скупки. Она надеялась, что за время ее отсутствия законы в СССР кардинальным образом не изменились и, в отличие от валюты и дорогих ювелирных украшений, золотой лом, в который превратилось одно из ее колец, по-прежнему можно продать без предъявления документов. Так и вышло. За обломки золотого кольца весом в три и две десятых грамма без пробы и, разумеется, без камня скупщик-ювелир предложил триста семьдесят рублей. Сумма показалась Лизе достаточной – ее зарплата на момент убытия в Себерию была на сто рублей меньше, и она согласилась не торгуясь. Впрочем, торгуйся или нет, сколько сказали, столько и дадут. «Это же СССР, – напомнила она себе, возвращаясь к ожидавшей ее Марии. – А в СССР плановая экономика! Разве нет?» – Ну, вот мы и при деньгах! – сообщила она подруге. – Ничего не хочешь прикупить? – Да нет! Спасибо! Как-то не хочется! – Ну, на нет и суда нет! – усмехнулась Лиза в ответ на иронию, прозвучавшую в голосе Марии. – Я бы, однако, купила местного табачка и зажигалку, но это будет дешевле сделать не здесь, а в магазине напротив. Возражений не последовало. Мария не хуже Лизы понимала, что пачка неизвестных здесь и сейчас сигарет или папирос вызовет гораздо больше недоумения и вопросов, чем их платья или туфли, которые, по-видимому, должны казаться аборигенам одновременно и элегантными, – а значит, и не дешевыми, – и несколько старомодными, что отнюдь не криминал. Другое дело, что их наряд по-любому привлекал к себе внимание, как, впрочем, и они сами. Две молодые интересные женщины, одетые странно, но тем не менее со вкусом, притягивали к себе не только мужские, но и женские взгляды. Это было не слишком хорошо, но с этим можно было мириться. За такое «преступление» их не стал бы останавливать ни один милиционер в здравом уме и твердой памяти. А значит, этим пунктом можно было пренебречь. В магазине через дорогу Лиза купила себе пачку папирос «Герцеговина Флор», на что Мария лишь иронически улыбнулась, сигареты «Мальборо» для подруги и две разовые газовые зажигалки. Поэтому, выйдя на улицу, они первым делом направились к расположенному неподалеку скверу, сели на садовую скамейку и, наконец, закурили. Папиросы оказались на удивление приличными, не разочаровалась в покупке и Мария. – Практически тот же вкус, если я не ошибаюсь, – сказала она, выдохнув в прозрачный воздух струйку сизого дыма. – И вообще, очень похоже на Петербург, хотя и победнее. Лиза ничего не ответила, она, как заворожённая, смотрела на приближающихся к их скамейке высокого светловолосого мужчину с портфелем в руке и женщину, толкавшую перед собой детскую коляску, в которой сидел довольно крупный годовалый младенец. Ситуация, что и говорить, из тех, что проходят по разряду «камуфлетов и репримандов»[8]. Невероятное, но притом вполне ожидаемое здесь и сейчас стечение не просчитываемых заранее обстоятельств. И самое паршивое, что ничего уже не переиграть. Поднимешься со скамейки для поспешной ретирады, наверняка тут же привлечешь к себе то самое внимание, которого пытался избежать. Однако, оставаясь на месте, от встречи уже не уклониться. Елизавета Борисовна и Вадим Анатольевич Линевы с отпрыском по всем признакам направлялись именно к той скамейке, на которой сидели, покуривая, Лиза и Мария. – Ничему не удивляйся! – шепнула Лиза подруге и, чтобы не выглядеть полной дурой, улыбнулась женщине с коляской, которая ее уже заметила, сразу же нахмурившись при первом приступе узнавания. – Здравствуйте, Лиза! – сказала она, вставая со скамейки и выбрасывая окурок в урну. – Рада вас снова встретить! Вижу у вас пополнение в семействе! Поздравляю! – А вы, как я понимаю, Вадим Анатольевич Линев? – повернулась она к Вадику, который за прошедшие несколько лет совершенно не изменился: моложавый, симпатичный, в меру рассеянный. – Мы знакомы? – удивился Линев, безуспешно пытаясь, по-видимому, вспомнить, кто она такая и откуда он ее знает. – Здравствуйте, капитан! – в свою очередь поздоровалась Лиза Берг, которая сейчас уже точно вспомнила странную встречу двухлетней давности. – Похоже, это все-таки был не сон! Если честно, Лиза только сейчас сообразила, что не только смотрит на саму себя, какой она была когда-то, но и говорит сама с собой. Странный опыт. Неоднозначный, но по-всякому любопытный. – Сон? Ну, это вопрос философский, – привычно попыталась навести тень на плетень испытывавшая от встречи определенный душевный дискомфорт капитан Браге. – Если верить сенсуалистам… – Лиза! – мягко остановила ее Мария, тронув рукой за плечо. – Ты бы лучше нас познакомила! Я Мария! – Лиза и Вадим, – представилась Лиза Линева, переведя оценивающий взгляд на Марию. – А это наш сын Коленька, – улыбнулась она, коротко посмотрев на коляску. – Ну, а вы, капитан? Вас как зовут? – Мы с вами, Лиза, тезки. Я тоже Елизавета, только не Берг, а Браге. – Как астроном? – оживился Вадим, который уже, верно, почувствовал, что дело нечисто, но все еще не уловил, куда ветер дует. – Как астроном, – автоматически подтвердила Лиза, занятая на самом деле исключительно самой собой. Линев, как мужчина и претендент на место в ее сердце и постели, давным-давно потерял для Лизы актуальность, заслоненный другими мужчинами и женщинами, которые любили ее и которых любила она. Она о нем и не вспоминала, почитай, оказавшись три года назад «на той стороне». Так что и сейчас никакого особого интереса он у нее не вызвал. Что было, то было, да быльем поросло. Где-то так. Мальчик Коля – сын Лизы и Вадима Линевых – милый ребенок, но не более того. Испытывать к нему материнские чувства Лиза не могла по определению. Не она его рожала, и растила его тоже не она. Другое дело – Елизавета Борисовна Линева, в девичестве Берг. Смотреть на нее было чем-то гораздо более странным и интересным, чем смотреться в зеркало, тем более что последние три года Лиза видела в зеркале отражение совсем другой женщины. Женщины, которую давно уже привыкла отождествлять с собой-любимой, со своими ощущениями тела, со своим новым взглядом на мир. И вот теперь перед Лизой стояла она сама, какой была бы, не случись тот давешний сбой в работе экспериментальной машины, пробившей границу пространственно-временного континуума. Невысокая, в особенности по сравнению с капитаном Лизой Браге, чуть располневшая после родов натуральная блондинка. Симпатичная и вроде бы хорошо знакомая, но в то же время абсолютно незнакомая, и, как ни печально, уже никак не родная, несмотря даже на общее прошлое. Хорошая, умная, возможно, даже милая, но чужая. – Как астроном? – спросил Линев. – Как астроном, – подтвердила Лиза. – Лиза приходится Тюге Оттевичу внучатой племянницей в каком-то там колене, – небрежно бросила Мария. – Простите? – не понял ее Вадим. – Тихо Браге на самом деле звали Тюге, – объяснила Мария, явно получавшая от разговора немереное удовольствие. – А папеньку его звали Отте. Оттого и Тюге Оттевич. – Замысловато! – покачал головой Линев. – А вы, Мария, стало быть, или историк, или астроном. Я правильно угадал?