– Да, – признала Лиза, – перспективы захватывающие… Глава 3 Свиток и ключ Апрель 1933 года 1. Шлиссельбург, Себерия, пятое апреля 1933 года Странное ощущение: то ли печаль, то ли наоборот. Впрочем, определенно не радость. Чему же тут радоваться?! Скорее, род облегчения оттого, что все, наконец, разрешилось; что завершилась очередная скверная глава ее жизни. А еще, проявляя чисто женскую непоследовательность, она испытывала некоторое раздражение от того, что, не успев по-человечески вернуться домой, снова уезжает. И не сказать, чтобы на этот раз ситуация была сильно лучше, чем тогда, когда Лиза сбежала из Шлиссельбурга девять месяцев назад. В тот раз от обиды и разочарования сжимало сердце и в горле стоял ком горечи, но и теперь вокруг нее творились скверные дела, хотя и совсем иного рода. Сегодня она покидала Себерию, что называется, с гордо поднятой головой и отъезд свой – по условиям сделки – ни от кого не скрывала. Напротив, – и не без посильного участия сильных мира сего, – этим вечером на Самсоновском поле было не протолкнуться от пришедших проводить ее на войну людей. Непривычно много малознакомых или вовсе незнакомых лиц. Пестрая и неожиданная толпа, состоящая из офицеров Флота от мичмана до адмирала – и экзальтированных феминисток и журналюг. «Лучшие представители себерской интеллигенции» – любители географии в основном, но прежде всего, патриоты – столичная богема, с которой Лизу свели в свое время Надежда и Клавдия, и, разумеется, образованная молодежь, а также чиновники, прибывшие на аэрополе по служебной надобности, и немногочисленные родственники, сгруппировавшиеся, что символично, вокруг Рощина, которого, похоже, уже признали за своего. И конечно же никакой фронды. Все в рамках приличия, ведь Лизу «поддержали» и великий князь, и Дума, не говоря уже о родном Адмиралтействе. В общем, «благорастворение на воздусях и во человецех благоволение». Однако Лиза не заблуждалась, вернее, пыталась этого не делать. Она не верила в искренность великого князя, как не верила и Егору Петровичу Иванову. Его версия случившегося, по размышлении, казалась Лизе слишком технически выверенной, чтобы являться правдой. Скорее всего, высокие договаривающиеся стороны решили не умножать сущности и вернуться, раз уж так вышло, к первоначальному плану, то есть разыграть Лизу по полной. Отступные, если подумать, невелики. Во всяком случае, для крупных игроков – «это не деньги». Зато прибыль обещает быть приличная. На самом деле, если бы не щедрость техасцев, Лизу бы слили без тени сожаления, что они – суки – первоначально и сделали. Но военного героя, признанного дружественным иностранным государством, так просто со счетов не спишешь. А вот использовать – можно и нужно. Особенно если герой готов на компромисс. Лиза решила, что на этот раз она к компромиссу готова, хотя и чувствовала себя опоганенной, как какая-нибудь Рогнеда Рогволдовна, которую князь Владимир сначала изнасиловал, а потом взял замуж и осыпал дарами, включая возвращение Полоцкого княжества. И первое, и второе он сделал не из «всепоглощающего» чувства любви, а из собственных вполне меркантильных интересов, руководствуясь к тому же обыкновенной похотью и немереным эгоизмом. О том, что чувствовала при этом княжна Полоцкая, история умалчивает, но Лиза подозревала, что и в этом случае не обошлось без компромисса. Как говорится, отымели во все дырки, дали отступного и объяснили, отчего пеню за позор следует принять и не забыть «поцеловать руку дающего»! «Да уж… Проводы героя!» На самом деле, уезжала Лиза не одна, а с Марией, но та – по такому случаю – скромно стояла в сторонке и, как сама же любит выражаться, не отсвечивала. «Отсвечивала» Лиза, то и дело оказывавшаяся на свету при вспышках магниевых ламп. Это, к слову, тоже являлось частью договора. Публичность Лизы нынче приветствовалась, оттого и нагнали на Самсоновское поле такое количество репортеров всех мастей. А писать о ней, иллюстрируя суперлативы подходящими к случаю фото, будут много и с удовольствием, и сейчас Лиза как раз «отрабатывала номер», обеспечивая завтрашние выпуски газет заголовками на любой вкус. – Ну что, Егоза, – шепнул ей по-родственному адмирал Борецкий, – объехала завистников на кривой? – Нешто я кого-нибудь обманула? – вопросом на вопрос ответила Лиза и, наклонившись, чмокнула двоюродного дедушку в щеку. – Меня поцелуешь или как? – Поцелую! – он ее тоже поцеловал, пока Лиза не распрямилась, будучи выше Борецкого как минимум на полторы головы. – Но не для фотки «три поколения адмиралов», а потому что люблю тебя, дуру отмороженную! Люблю и восхищаюсь! Ты такая на Флоте одна, Лиза, и это я говорю на полном серьезе. Ни бабы, уж извини за выражение, ни мужика с таким послужным списком нет и не было! Так-то вот! – Да ты никак мной гордишься? – говорили они вполголоса, не для прессы, так что сказать можно было практически все. – А ты что, сомневалась? – Бывали моменты. – Ну и зря! – отрезал адмирал, улыбнулся, и, отдав честь, благо Лиза по такому случаю надела форму, – с капитанскими погонами, орденскими планками и прочим всем, – пошел прочь. Но свято место пусто не бывает: вслед за адмиралом Борецким к ней подошел Павел Кузьмич Верников. – Елизавета Аркадиевна, – сказал он, дернув губой, – не хотелось бы расставаться, не объяснившись. – Полноте, Павел Кузьмич! – технически безупречно улыбнулась Лиза, позируя перед фотографами бок о бок с заслуженным адмиралом. – Вы же в курсе нашего соглашения? – Именно из-за этого чертова соглашения я с вами и хотел бы объясниться. – Слушаю вас. Начало разговора оказалось интригующим, поскольку Лиза не представляла, о чем еще могут с ней говорить высокопоставленные флотские командиры. – Для справки, Елизавета Аркадиевна, я был против соглашения. Считаю, что звание адмирала вы еще не заслужили. Но я также против того, что с вами проделали тогда, сразу после окончания войны, и второй раз теперь. Это несправедливо и бесчестно! – Уточните свою мысль, господин адмирал, – попросила Лиза, которую, грешным делом, слова Верникова не столько обидели, сколько удивили и, пожалуй, даже заинтриговали. – Видите ли, Елизавета Аркадиевна, я был одним из тех, кто рекомендовал вас на крейсер. Поверил в вас, поддержал и ни разу в своем решении не усомнился. Ваши действия в первый день войны считаю не только подвигом, но и образцом командирского мастерства. Поэтому, когда встал вопрос о награде, я настаивал на «Александре святом», но кое-кто убоялся вашего скорого возвышения, тем более что у вас уже есть «Полярная звезда». Добились они, как вам известно, обратного эффекта. Но я в политические игры не играю. Мое мнение – раз положена награда, значит, следует наградить! – Я все еще… – начала было Лиза, польщенная словами старого адмирала, но по-прежнему не понимавшая, о чем идет речь. – Потерпите, Елизавета Аркадиевна, мы уже приближаемся к сути. – Хорошо, – кивнула Лиза, – продолжайте движение! – Благодарю вас, – чуть опустил голову в полупоклоне адмирал. – Когда вас назначили на «Архангельск», со мной не посоветовались. Однако вы должны знать мое мнение. Если бы спросили, сказал бы, что против. Вам рано было командовать авианесущим соединением, и звание капитана 1-го ранга вы получили авансом, но и в этом случае слишком рано. – Серьезно? – нахмурилась Лиза. – Вы это говорите мне сейчас, после всего? – Ваша служба на «Архангельске», Елизавета Аркадиевна, указывает на то, что у вас есть задатки хорошего командира. Но вам не хватает дисциплины, да и подготовки соответствующей у вас нет. Вы ведь как были капитан-лейтенантом на должности комэска, так им и остались. Командовали вы группой неровно, броско, но зачастую неграмотно. И это та самая правда, которую вам необходимо о себе знать. Будь моя воля, я бы снова поставил вас на крейсер, а после окончания военных действий послал бы на адмиралтейские курсы или сразу в Академию Флота. – Года на три? – зло усмехнулась Лиза. – А вы что думали, Елизавета Аркадиевна? Карьера на Флоте может быть успешной или нет, медленной или быстрой, но перепрыгивать через звания и должности, как в какой-нибудь древней кавалерии, да еще с одним лишь базовым образованием, недопустимо. Тем не менее хорошо понимаю ваши чувства, когда вас попытались ввести в рамки, не дожидаясь даже подписания формального мира. Поздно спохватились. Вы уже стали каперангом и почувствовали вкус командования авианесущей группой. Я и тогда сказал на заседании в Адмиралтействе, что это глупо и непорядочно. – А что тогда было бы порядочным? – спросила Лиза, вынужденная признать, что в словах Верникова, как бы обидно они ни звучали, содержится гораздо больше правды, чем она готова принять. Правильным в тех обстоятельствах было наградить вас орденом, тем же «Михаилом» 2-й степени, и отправить учиться, гарантировав возврат на прежнюю должность, раз уж вы все равно успели покомандовать и «Архангельском», и группой «Рцы». – Тогда какие претензии ко мне? – Никаких, – покачал головой адмирал. – Но теперь вы получаете под команду еще более крупный корабль и в придачу корабельную группировку, сопоставимую по мощи с нашей тяжелой эскадрой. Могу понять техасцев, им хронически не хватает командных кадров. Вот они вам и предложили. Понимаю и вас, Елизавета Аркадиевна. Кто бы на вашем месте отказался? Но не могу не сказать правды: вы не готовы быть командиром такой большой группировки, и звание адмирала вам пока не по плечу. Однако дело сделано, и отыграть историю обратно, увы, невозможно. Так что имейте в виду. Раз уж так вышло, думайте головой и не позволяйте эмоциям брать верх над разумом. И не забывайте о дисциплине. Устав писан не глупцами и не забавы ради! 2. Майнц, Ρейнско-Немецкий Национальный Конвент, четвертое апреля 1933 года Кафе располагалось на правом берегу Рейна, в Кастеле, недалеко от моста Теодора Хайнца, и с его открытой веранды открывался чудный вид на старый Майнц, лежащий за рекой. – Вы ведь не зря назначили встречу в Майнце, не так ли? – Мария бросила изображать из себя «настоящую блондинку» и перешла к делу в характерной для нее напористой манере, в которой упорство в достижении своей цели балансировало на грани откровенной агрессии. Почему Майнц? – Скажите мне сами! – усмехнулся полковник Штоберль, раскуривая знакомую уже Лизе крепкую сигару Куэсто-Рэй. – Интригуете, Фридрих? – подняла она бровь. – Нет, – пыхнул дымом полковник, – выясняю, кто есть кто и насколько далеко мы можем зайти. Вместе. – То есть вы решаете, стоит ли иметь со мной дело, а мне предлагаете поверить вам на слово? – Мария бросила быстрый взгляд на Лизу, получила ответный, подтверждающий, что все путем, дождалась от Штоберля ответа в стиле «не хотите, не надо» и кивнула, принимая решение, которое она, на самом деле, приняла еще до того, как согласилась на встречу с полковником. – Имеете в виду узел напряжения? – она тоже закурила, но курила Мария не сигары, как Штоберль, и не папиросы, как Лиза, а американские сигареты. – Что вы называете узлом напряжения? – спросил полковник. – Точку резонанса, место, где можно перейти куда-то туда, – неопределенно покрутила пальцами Мария. – А вы как это называете? – Точкой схождения, – объяснил Штоберль. – Когда вы ее почувствовали? – Когда переходила мост. Еще вопросы? Нет? И слава богу! Лиза тоже почувствовала точку перехода, но с ней это случилось несколько раньше: в тот момент, когда они только подходили к мосту. Другое дело, что она так и не разобралась, кто это сделал, она сама или все-таки афаэр? По ощущениям могло случиться и так, и эдак, но в любом случае теперь Лиза знала не только «координаты», но и некоторые качества точки схождения. Это было место, где она со стопроцентной вероятностью могла сейчас перейти куда-то туда. «Знать бы еще, куда ведет эта дверь!» Однако, кроме локации узла, что и само по себе совсем не мало, Лиза узнала, что это «сейчас» продлится максимум трое суток, но никак не дольше. И вот эта точность удивила ее по-настоящему, ведь раньше она «переходила» интуитивно или, лучше сказать, спонтанно, неосознанно. Ни о каком конкретном знании просто речи не шло. – Кто-нибудь там уже проходил? – спросила между тем Мария. – Насколько мне известно, нет, – покачал головой полковник. – Каждый раз или условия не соблюдены, или нет подходящего человека. Но ваши способности, фройляйн Бесс, производят сильное впечатление! А что с вами, госпожа адмирал? – А что со мной? – сделала удивленные глаза Лиза. – Не скажете? – Ну, тут одно из двух, Фридрих, – объяснила Лиза свою позицию, – или то, что вы мне в свое время наплели про медиумов, правда, или нет. Если правда, ваш вопрос неуместен. Если нет, тем более. – Значит, вы тоже почувствовали, – кивнул как ни в чем ни бывало Штоберль. – Хотите сходить на ту сторону? – Не уверена. Зачем оно мне? И в самом деле, зачем? Идти в неведомое «где-то» из одного только любопытства? «Слишком вычурная попытка самоубийства, не правда ли?» – Я в долгу не останусь, вы же знаете. «Знаю, и что с того? Впрочем, почему бы и нет?» – А что, уже и цена назначена?