– К сожалению, – Птахин заговорил доверительным тоном, – я оказался в том же положении. Указанные шесть тысяч я рассчитывал получить вчера наличными и только между делом поинтересовался, не посоветует ли мне опытный человек, куда их можно вложить. В результате получил вместо денег эту записку. Но, сами понимаете, отказываться от своих кровных не собираюсь. Роте предпочел держать дистанцию и заговорил сухо, не отвлекаясь на обсуждение ситуации: – Сейчас снаряжается судно с грузом овса в Англию. Здесь овес стоит шестьдесят пять копеек за пуд, в Саутгэмптоне рассчитываем его продать в среднем за рубль. То есть за вычетом дорожных и торговых расходов вы можете рассчитывать на тысячу-полторы прибыли. Если все пройдет благополучно, по возвращении судна в Тмутаракань эта сумма и ваши шесть тысяч будут переведены на ваш счет в нашем банке. Вы сможете получить ее в любом другом банке любого города княжества за вычетом комиссии за перевод. Как правило, это десять процентов, если вы не в курсе. – Знаете, я немного в курсе торговых дел. – Петя скромно не стал уточнять, откуда у него такие знания. – Так вот, в южных губерниях цена пуда овса никогда не превышала тридцати копеек. – При казенной торговле с интендантской управой? – Вот теперь голос купца сочился иронией. – Это еще небольшая наценка. Так сказать, доверенным партнерам. Птахин прикинул в уме. Если тот же овес он закупит сам, прибыль получается вообще тройная. Только так не бывает. Зерно надо купить, где-то сохранить до отправки, нанять место на корабле и так далее. Этапов куча, и на каждом он может все потерять. Наверняка все тут уже без него поделено и новички не приветствуются. Но, главное, нет у него времени всем этим заниматься. Тут самому надо вместе с товаром ехать, глаз с него не спускать, обо всем договариваться. А ему через два-три дня придется ехать вместе с Паленами в столицу, если хочет в академии доучиться. Так что вариант самому становиться купцом можно расценивать только как запасной. Если вдруг с карьерой мага проблемы начнутся. Начальный капитал у него теперь есть. Надо его только сохранить. Кстати, а ведь с этим тоже проблемы могут быть. Деньги-то он собирается совсем чужим людям доверить. А ну как скажут, что корабль потонул, или, что вероятнее, в дороге именно его зерно подмокло и испортилось? Хотя и об османах забывать тоже не стоит. А вдруг и они каперствуют? – Товар страхуется? – спросил он поэтому. – Только на начальную стоимость, чтобы совсем не разориться. За вычетом двадцати процентов ставки страхования. Нет, Петю такое явно не устраивает. – Вложить деньги не в товар, а в ваше товарищество можно? Какая у вас прибыль за прошлый год была? Не общая, а та, что пошла в качестве дохода членам товарищества? Молодой купец ответил после небольшой паузы, видимо, прикинув, стоит ли об этом с кадетом говорить вообще. – В отчетах общества публикуется. Порядка двадцати процентов. Только по записке я вас в него принять не могу. Вот вернется корабль с прибылью, милости прошу, вносите живые деньги и ждите барышей. А так, извините. – Так я как раз наличные и хотел внести. Сверх того, что в записке было. Скептическое выражение лица господина Роте сменилось на заинтересованное, когда Петя стал выкладывать на стол небольшие пачки купюр, сложенные так, чтобы в каждой было по тысяче рублей. Дальше последовал небольшой торг, на сколько можно увеличить эту сумму за счет той, что в записке указана. Считать ее за восемь тысяч или даже за шесть купец отказался категорически. Чем окончательно убедил Птахина в том, что его в этой торговой операции (с овсом) собирались надуть. Махнул рукой и согласился на пять тысяч. Торговаться можно было еще долго, но стало ясно, что молодой купец не уступит. Возможно, даже не из жадности, а потому, что на большее прав не имеет. Такое в лавке Петя чувствовать научился хорошо. Даже если устроить хороший скандал и пригласить Мышкина, не факт, что дело улучшить удастся. Тот ему не с членством в товариществе обещал помочь, а в разовой торговой операции. И опять же – все это время, а его нет. Вдруг прямо на завтра отъезд назначат? Так что дал себе Птахин зарок на будущее никогда интендантам на слово не верить и расписок от них не принимать. Только наличные деньги. Оказалось, это было только началом долгого разговора. В привлечении дополнительных денег товарищество заинтересовано. И делает это тремя путями. Во-первых, можно просто сделать вклад в их банк. У «Южного общества товарных складов» как у солидной организации есть свой. С гарантией возврата денег в любой момент. «Если банк не лопнет», – хмыкнул про себя Петя. И выплатой пяти процентов дохода ежегодно. Второй вариант – товарищество выпускает облигации. У них доход – десять процентов годовых, но получить начальный вклад можно только при погашении облигаций. У этих срок еще четыре года. Впрочем, никто не мешает Пете самому продать эти облигации другим частным лицам или банкам, но уже по той цене, на которую сумеет договориться. Есть и третья возможность – купить акции товарищества. По их текущей рыночной цене. Тогда Петя будет получать не фиксированный доход, а долю в прибыли пропорционально количеству его акций. Но продавать акции, если захочется вернуть деньги, Пете в любом случае придется самостоятельно. Товарищество их у него выкупать не будет. Было над чем задуматься. Больших денег у Птахина раньше никогда не было. Более того, их не было и у Куделина, в лавке которого он работал. Так что ни о каких облигациях с акциями он раньше не слышал. Так что делать? Просто в банк положить? Так за перевод денег из банка в банк тоже проценты берут. А ездить за своими кровными в Тмутаракань – не лучшая идея. Если он здесь сам после академии не осядет, конечно. Но последнее маловероятно. Город, конечно, красивый, но душа у Пети к нему не лежала. Облигации? Или акции? По акциям доход больше, но как оно получится в итоге, неясно. Это пока у товарищества все хорошо. А сменится генерал-губернатор, и новый Мышкина погонит? Ведь может такое случиться? Запросто. Тогда акции могут в цене очень сильно упасть, никакие прошлые прибыли не окупят потери. Остаются облигации. Доход маловат. Всего десять процентов. Это притом, что рейс корабля в Англию чуть ли не тройную прибыль дает. Но хотя бы шансов на то, что деньги не пропадут, намного больше. Пален-старший сидит здесь вроде крепко. Судя по особняку, никуда уезжать не собирается. Так что за четыре года, скорее всего, ничего не изменится. А там видно будет. Спросил для проформы: – Почему по облигациям всего десять процентов доход? – Так по государственным займам и вовсе пять платят, – невозмутимо ответил купец. Не факт, что Петя сделал лучший выбор, но пусть будут облигации. За четыре года по ним еще десять тысяч должны набежать, а на текущие расходы и непредвиденные обстоятельства у него, помимо стипендии, еще пара тысяч осталась. Даже самому страшно, какими же суммами он стал оперировать! Впрочем, получить облигации удалось тоже не сразу. Для начала пришлось идти к самому главному Самохвалову за подписью на каком-то бланке, который Роте при Пете достал из стола и заполнил. Молодой купец-то к дядюшке в кабинет сразу вошел, а вот Петю еще больше часа в приемной мариновали. Хорошо хоть он деньги этому Юлиевичу не отдал, а то бы совсем нервничал. А так можно и подождать. Кресел для посетителей предусмотрено не было, но оттоманка у стены достаточно удобная. А на прочих посетителей и секретарей-приказчиков Петя внимания не обращал. Вместо этого откинулся к стене, прикрыл глаза и выпустил «духа» послушать, о чем там за дверью разговор идет. – Говоришь, маг-недоучка из простых, но с большими деньгами наши облигации купить хочет? – Скрипучий голос, наверное, принадлежал хозяину кабинета. – Да. Я ему уже хотел наши «особые» облигации дать, да тут он обмолвился, что учился в академии с генерал-губернаторским сыном и на практику чуть ли не по его приглашению приехал. По крайней мере, на блокаду Томы они вместе ходили. Об этом в записке и Мышкин намекает. Раздался звон колокольчика. – Ну-ка, Мишенька, быстренько разузнай, что можешь, о кадете магической академии Птахине Петре Григорьевиче. Как быстро? Сейчас! Он в приемной ждет. Подождет, конечно, но не до завтра же. Кто такой Мишенька и откуда он взялся в кабинете, Петя не узнал. Тот в приемной не показался, наверное, еще один выход имеется. – Кстати, Глебушка, – проскрипел тот же голос, а Петя удивился, сколько же там за дверью в кабинете народа. Можно бы по аурам проверить, но отвлекаться от «духа» не хочется, лучше послушать. – Сколько мы корабликов из трофейных взяли? Что? Всего три за сто тысяч? Мышкин совсем совесть потерял. Еще и шесть тысяч для кадета на нас переложил. Но – нужный человек, терпеть приходится. Петя с оценкой стоимости купеческих кораблей согласен никак не был. Сто тысяч за три! Да там один дороже стоит. Самые развалюхи никто в Тмутаракань не перегонял, на месте топили. Впрочем, о цене кораблей Петя имел очень смутное представление. За их дом в Песте никто бы трех тысяч не дал. Да и одной не дали бы. Скорее, на дрова предложили бы разобрать. Юноша грустно вздохнул. Не от тоски по дому, ни малейшего желания туда возвращаться у него не было. Скорее, из жалости к собственному полуголодному детству. Ну и мать с братьями и сестрами вспомнились. Кстати, а удастся ли с братцем Михаилом и сестрицей Клавдией встретиться, которые где-то в местных краях обитают? Мышкин же своему Эрнсту Филипповичу поручил их найти. Успеет ли до их отъезда? К тому же непонятно, что от такой встречи ждать можно. Скорее всего, ничего хорошего. Денег просить будут. Или какую протекцию оказать. Как будто он сам уже таким большим человеком стал. Даже не маг еще, кадет. Предаваться таким мыслям Петя мог совершенно свободно, так как в кабинете о нем говорить перестали. А говорили о предметах ему совершенно незнакомых и неинтересных. Какой склад надстроить надо, кому арендную плату поднять или что можно подарить какому-то Ивану Порфирьевичу на свадьбу сына. Петя чуть не задремал и упустил «духа». А когда очнулся и снова его вызвал, обсуждение его (Пети) в кабинете уже практически закончилось. Хорошо хоть самое важное успел услышать. – Значит, прямо-таки вместе с самим графом в столицу едет, – скрипел Самохвалов. – А сына его в бою прикрыл и от тяжелых ран спас… Нет, Васенька, не на том человеке ты денежку заработать хотел. Опасно. Придется тебе ему настоящие облигации давать. Петя чуть не поперхнулся. Вот ведь сучонок! Собирался ему фальшивку впарить. И ведь не докажешь потом ничего, не умеет он настоящие бумаги от поддельных отличать. Ни тех, ни других в глаза не видел. Но, кажется, пронесло. Не будут его грабить. Но от службы в Тмутаракани он теперь всеми силами отбиваться будет. Не город, а сплошное жулье. Причем настолько наглое жулье, что даже для него это перебор. Не уживется он тут. Вскоре после этого разговора Петю пригласили в кабинет. Хозяин приветствовал его подчеркнуто тепло, но за долгое ожидание не извинялся. Мол, сам должен понимать, какой Самохвалов занятой человек. Зато теперь был удостоен пятнадцатиминутной беседы и с сочувствием расспрошен не только об участии в блокаде Томы, но и об учебе в академии и будущих планах. Не хочет ли в Тмутаракани послужить? Даже обещал написать в академию соответствующее ходатайство. В общем, всячески подчеркивал, что интересуют их не Петины капиталы, а он сам как перспективный целитель. Заодно кратко и про товарищество рассказал. Действительно, в их масштабах двадцать тысяч выглядели откровенно жалко. У них только одних пароходов и складов больше чем на миллион. А еще, как оказалось, вагоны с паровозами принадлежат в немалом количестве. Петя проникся и решил произвести впечатление. Так что еще полчаса потратил на то, что убрал у Самохвалова пигментные пятна на лице, шее и кистях рук. Так-то старик (на Петин взгляд, а в самом деле – лет шестидесяти) был на редкость здоровым. Что, впрочем, неудивительно. Наверняка себе и «полное исцеление», если что, заказать может. Деньги-то есть. Кажется, угодил. Был даже приглашен заходить в воскресенье после службы в храме. Правда, без уточнения, на обед его зовут или в качестве бесплатного целителя для кого-то из домашних. Все равно пришлось отказаться, сославшись на скорый отъезд вместе с генерал-губернатором. Потом был поход, снова вместе с Роте, к казначею товарищества. Где Пете наконец обменяли его деньги на двести красивых бумажек, напечатанных в два цвета, с водяными знаками и надписью «Десятипроцентные облигации Южного общества товарных складов. Выпуск № 2». На бумагах была указана и их цена, почему-то по 125 рублей каждая[12]. И на каждой казначей в присутствии Пети лично расписался и поставил печать. В общем, вышел из здания Петя с сильно полегчавшим бумажником, но с толстой пачкой солидно выглядящих бумажек. Остается надеяться, что вложение он сделал удачно. Было у него еще желание на прощанье этому Роте какую-нибудь пакость сделать. Мужской силы лишить или хотя бы выпадение волос организовать. Но решил не связываться. Во-первых, не стал молодой купчик сам с ним аферу проворачивать, к дядюшке пошел посоветоваться. А тот уже лично разобрался и грабить Петю не разрешил. А во-вторых, не совсем же дураки здесь сидят. Сложить один плюс один сумеют. И неожиданную болезнь с магом-практикантом обязательно свяжут. А целителям подобные шутки шутить строго-настрого запрещено. Делают, конечно, но не тот у Пети вес в обществе, чтобы самому себе на ровном месте проблемы устраивать. Так что пусть живет и дальше, как жил. А небольшое «расслабление мышц», которое он на «Васеньку», прощаясь, все-таки наложил, так, ерунда. Через часок само пройдет. Утром следующего дня в гостиницу к Пете явилась его сестра Клавдия. И хорошо что гостиница у него была без претензий, в какой-нибудь «Гранд-отель» или «Люкс-палас» ее бы на порог не пустили. Ибо выглядела сестренка не очень. Была она на три года старше Пети, то есть ей всего около двадцати лет. Но выглядела на все тридцать. Круги под глазами, одутловатое лицо, нечистая кожа, тусклые волосы. Ну и одежда под стать. Разве что глаза не погасли, а, наоборот, стали какими-то… острыми, что ли. В общем, рядом с такой невольно проверишь, на месте ли твои бумажник и часы. – Ну, ты и вырос, братик! – Бесцеремонно ввалившись в его номер, Клава уставилась вовсе не на Петю, а на отвисавший на плечиках парадный комплект формы. – Ты где Георгия отхватил? – У меня и «клюква» есть. – Жест в сторону лежащего на столе кинжала. – Ну, здравствуй, сестренка. – Таким большим человеком стал. А нас совсем забыл. – Как видишь, не забыл. Я тебе с Мишей даже пару писем написал, но вы не ответили. Вот и пришлось попросить вас разыскать, раз меня в Тмутаракань на практику послали. После чего критически оглядел сестру: – Ты давай садись и рассказывай. А я пока посмотрю, что у тебя со здоровьем. Все-таки я уже целитель шестого разряда, хоть и без перстня, его только при окончании академии дают. Не нравится мне что-то, как ты выглядишь. – Да ты!.. – как-то по-базарному взвизгнула сестра, но тут до нее дошло, что ее будут бесплатно лечить, так что дальше продолжила спокойным голосом: – По-всякому я тут живу. Не скажу, что хорошо. Не на то надеялась. Но я-то ладно, а вот с матерью совсем плохо. – Что так? – Петя старался не отвлекаться, рассматривая Клаву в магическом зрении. Картина была действительно не слишком хорошей. Весь организм был какой-то разболтанный, энергоканалы перекошены, кругом ссадины и мелкие воспаления. Печень раздражена, желудок собирается обзавестись язвой. В общем, полностью здорового ничего нет. И в довершение безобразия, похоже, у сестрицы еще и венерическая болезнь какая-то. Хорошо хоть локальная, значит, не сифилис. Триппер, наверное. Н-да. Параллельно поддерживал беседу: – Мать мне ни разу ни на что не жаловалась. Несколько писем я ей написал. Дважды деньги переводил. Надеюсь, дошли. Ты не знаешь? – Дошли. На них сейчас и живет. Отец-то помер. Допился наконец. Вот пенсию платить и перестали. – Не знал. – Известие о смерти отца оставило Петю не то чтобы совсем равнодушным, но было воспринято им как естественное. Даже некоторое облегчение испытал. Собственно, приезжать в Пест ему не хотелось, прежде всего, из-за вечно пьяного отца. – Давно это случилось? – Месяца два назад. – Деньги на похороны нашлись? – Похоронили. Подробностей сама не знаю.