– Николай Николаевич, – графиня обратилась к Хилкову, – все-таки будете и на Фонтобина представление подавать? – Придется. Иначе странно будет выглядеть. Я ему еще и благодарность от своего имени объявлю, и новый корабль дам. Тот, что ваш мальчик захватил. А что? Небольшой, но бронированный. Даже орудийная башня есть. Команды, правда, нет, вот пусть и побегает, набирая. А на «Князе Константине» у него старпом тоже капитан-лейтенант. Молодой и толковый. Пора ему самому кораблем покомандовать. Так что у нас никто от заслуженной награды не отвертится. Последняя фраза была сказана очень выразительно. Петя даже в дверях замешкался, чтобы ее дослушать. Хитер адмирал, однако. С таким лучше не ссориться… Впрочем, с генералами и адмиралами никогда ссориться не стоит. – Так что там с призовыми, Василий Львович? – Птахин пристроился рядом с Мышкиным, не дав тому ускользнуть незамеченным. – Некогда мне сейчас, Петр Григорьевич! Давайте как-нибудь потом. – Вам всегда будет некогда. Но распоряжение генерал-губернатора лучше выполнять не откладывая. А то когда мы с вами еще увидимся? Не в приемной же государя такие вопросы решать? Петя поймал честный взгляд чиновника своим не менее честным взглядом. И однозначно показал глазами, что «нет, не постесняется». – Хорошо… идемте… – Премного вам благодарен, ваше высокоблагородие. Идти оказалось совсем недалеко. От частного особняка графа Палена до его же казенного дворца генерал-губернатора требовалось только пройти квартал по бульвару. А до департамента финансов оказалось еще ближе. Ничем не примечательный дом где-то на полпути. С крохотной вывеской у дверей, которую не сразу и заметишь. Птахин это здание с первого взгляда вообще за доходный дом принял. Хотя, возможно, квартиры служащих в нем также имелись. Вроде как квартиры преподавателей в академии Баяна. Проверить не удалось. К себе в квартиру Мышкин Петю не приглашал, а провел через дверь рядом с табличкой во вполне нормальное присутствие. Снаружи никакой будки с охранником не стояло, а вот за дверью выяснилось, что вход охраняют два ражих матроса. Даже не матроса, а… как во флоте унтер-офицеры называются? Кажется, старшины. Документы не проверяли, зато Мышкину пожелали здравия. Не как на плацу (или палубе), нормальным голосом, но теми же словами. На кадета покосились, но ничего не сказали. Так и не узнал Петя, какого Мышкин ранга. Судя по тому, как ему кланялись встреченные по дороге чиновники, немаленького. И кабинет у него оказался роскошным. Начиная от двух (!) секретарш и одного помощника в приемной, заканчивая… даже трудно что-либо выделить. В кабинете стояли внушающие уважение напольные часы, а в проемах между окнами – бронзовые скульптурные группы античной тематики. Три стены (кроме той, что с окнами и скульптурами) были скрыты стеллажом красного дерева с книгами в дорогих переплетах самого разного размера. Целая библиотека! Куда ему столько? Среди книжных полок было оставлено место на три двери – через одну они вошли, другая, наверное, в комнату отдыха, а третья… как потом выяснилось, была дверцей сейфа. Мебельный гарнитур – под стать стеллажу. Массивный, красного дерева. Громадный письменный стол начальника, к которому прислонен еще один, гладкий, без излишеств. В общем, стандартная комплектация для проведения небольших (по численности приглашенных) совещаний. Но уж очень все дорого и солидно. У ректора в академии попроще было. Хотя… там в приемной была Наталья Юрьевна, которая одна стоила целого кабинета. На Петин вкус, по крайней мере. Здесь секретарши тоже были очень ничего, но не магини. – Итак, Петр Григорьевич, какого инструктажа вы ожидаете? – спросил Мышкин, устраиваясь в своем кресле, что сразу же сделало его вид очень и очень значимым. Разительный контраст с тем, как он у генерал-губернатора себя держал. – Не думаю, что он вообще требуется. – Гость, не тушуясь, также уселся в кресло напротив чиновника. Неожиданно удобное. Он почему-то считал, что начальники для посетителей специально что-нибудь жесткое и бугристое держат, чтобы те не рассиживались. – Если доведется предстать перед великим князем или членами его семьи, рот не раскрывать, смотреть преданно. Петя изобразил, как он это будет делать. Мышкин даже улыбнулся: – Неплохо. Не ожидал, что вы такой лицедей. – Что вы, я к государю искренне испытываю самые верноподданнические чувства. Чиновник только головой покачал, развивать тему не стал. – Вообще-то у нас с вами остался нерешенным до конца вопрос о моих призовых. Или если вам больше нравится другая формулировка – моем поощрении за участие в блокаде, – напомнил Петя. – Почему же, я от своих слов не отказываюсь. – Прямое указание генерал-губернатора Мышкин упоминать не стал. После чего повернулся вместе с креслом и открыл дверцу сейфа у себя за спиной, восхитив Петю своей ловкостью. Скорее всего, ножки кресла войлоком подбиты. К сожалению, пачки банкнот, как надеялся кадет, на полках не лежали. В основном какие-то папки. Но выдвижной денежный ящичек все-таки нашелся. Прикрыв его от Петиных глаз спиной и рукой, хозяин кабинета отсчитал несколько купюр: – Пять тысяч, как и договаривались. – Во-первых, договаривались мы на сто рублей с каждого корабля, а их было пятьдесят три. Во-вторых же, за последний боевой корабль явно больше положено. Он сам трофеем стал, а не только его товар. К тому же взят в бою с превосходящими силами противника. По каперским правилам от его цены половина абордажной команде шла. – Гм! – Мышкин выразительно посмотрел на наглого кадета. Потом достал еще несколько купюр. – Хорошо. Шесть тысяч, и больше от меня вы ничего не получите. На Петю все это не произвело никакого впечатления. – Грех вам, Василий Львович, так на бедном кадете экономить. Который иных доходов, кроме стипендии, не имеет. Но раз уж вы так о казенных деньгах радеете, придется с вами согласиться. Но у меня еще две просьбы есть. Точнее, нужна ваша помощь в решении еще двух вопросов. Во-первых, не могли бы вы мне помочь полученные деньги в какое-нибудь предприятие вложить? Наверняка же есть купеческие товарищества, что с вами дела ведут. Например, снаряжают вскладчину корабли с зерном в Европу, а оттуда товары для вашего ведомства поставляют… Некоторое, впрочем, недолгое время Мышкин размышлял. Потом решительно схватил так и лежавшую перед Петей на столе неровную пачку купюр: – Хорошо. Я дам вам записку в торговый дом Самохваловых. Чтобы учли в ваших интересах шесть тысяч. Финансами я сам с ними разберусь. – Видите ли, Василий Львович, у меня и еще немного денег сверх ваших есть. Со стипендии накопил. Так я бы хотел их к этой сумме присовокупить. Чиновник с подозрением посмотрел на Петю, но каким-то чутьем понял, что у того с собой денег нет. – Хорошо. Думаю, это можно устроить. – Тогда вторая просьба, вы уж простите. Не денежная, – спешно уточнил Петя. – Просто может случиться так, что ехать с его высокопревосходительством Паленом в столицу придется уже скоро, боюсь не успеть семейные дела решить. Видите ли, где-то под Тмутараканью у меня старший брат служит во втором Ахеронском полку. Простым солдатом, как я понимаю. И вместе с ним сюда еще и сестра поехала. Не могли бы вы как-нибудь посодействовать встрече родственников, а то я даже не знаю, где этот полк дислоцируется. Мышкин пожевал губами, видимо прикидывая про себя, стоит ли идти кадету навстречу. Но все-таки решил помочь: – Хорошо. Как он вызвал помощника, Петя не понял. То ли за шнурок какой дернул, то ли артефакт какой использовал, но через мгновение в кабинет вошел вышеуказанный господин. Лет тридцати пяти, невысокий, с аккуратно подстриженными бородой и усами и внимательными «собачьими» глазами. – Эрнст Филиппович, вот молодому магу помочь надо. После чего кратко, но точно поставил задачи. Подготовить записку Самохвалову и найти родственников. – Только вам, Петр Григорьевич, самому ехать в полк не резон. Это довольно далеко за городом, весь день потратить придется, а вдруг вы его высокопревосходительству понадобитесь? Так что лучше Эрнст Филиппович их к вам вызовет. Вы где остановились? Что же, тем лучше. Искренне поблагодарив Мышкина, Петя подождал в приемной, пока не будет готова записка, после чего покинул присутствие. Завести знакомство с секретаршами даже не пытался. Слишком уж строго они на него смотрели. И не факт, что он в этом кабинете еще хотя бы раз окажется. Разве что по распределению после окончания академии. Но сам Птахин проситься в Тмутаракань точно не будет. Флот – явно не его призвание. К Самохваловым Петя отправился только на следующий день. Деньги же у него не в банке лежали. А в свертке. В вырезанном в камне тайничке под землей. Пока шел к месту своей захоронки, изрядно волновался. Вроде место в стороне от основных путей контрабандистов и лежат там деньги не слишком давно, но все равно его даже потряхивать стало. Пришлось себя одернуть и даже немного посидеть у стенки, помедитировать. А потом сдерживать себя, чтобы дальше не бежать, а идти тихо, вглядываясь во все стороны магическим зрением, чтобы ни на кого не напороться. Нельзя сказать, что по подземелью полно народу шастает, разве что только когда из пригородов на работу или с работы идут, но – мало ли. Один раз действительно кого-то засек и даже за кинжал схватился, но, к счастью, люди (вроде двое) за стенкой оказались. Но подождал, затаившись, пока они не прошли куда-то дальше. Вроде через стенку им не пересечься, но вдруг шаги его услышат и заинтересуются? Потом было полчаса состояния, близкого к истерике, когда Птахин никак не мог в нужный коридор попасть. Ходы-то без всякой системы нарыты, а меток он, по понятным соображениям, не ставил, на память понадеялся. И ведь вроде все помнит, но то ли кто-то лишние ходы по дороге успел прорубить, то ли он сам со счета шагов и поворотов сбился, но выйти к нужному месту с первого раза не удалось. Со второго – тоже. А потом он минут десять просто метался по ходам, тычась в стены, пока не сумел взять себя в руки. Призвал на помощь собственное чувство расстояния и ориентации в пространстве. И вдруг понял, что нужное место каким-то образом под ним оказалось. Плюнув на все, Петя просто прорезал своим кинжалом в камне колодец вниз. Метра полтора пробил – хорошо камень относительно легкий. Не так сложно отходы выгребать было. Идея оказалась рабочая, но не самая лучшая. В конце концов вниз он просто свалился вместе с кусками камня. Себя-то аурным щитом прикрыть еще удалось, а вот одежда изрядно порвалась. Конечно, ходил по лабиринту ходов Петя не в парадной форме, а в старой, из которой он уже порядком вырос (в основном за счет ширины плеч, но и в росте тоже немного прибавил), но сейчас-то ему переодеться было не во что. Пока он в подземелье – не страшно, но ведь до гостиницы ему еще через полгорода идти. Хотя есть же извозчики… К счастью, тайник оказался цел, а по дороге назад на него никто не напал. Хотя пару раз он срочно сворачивал с намеченного пути в боковые ответвления, чтобы никому не попасться на глаза. Мелькнула даже кровожадная мысль, что можно было бы кинжал «подзарядить», но Петя ее отмел. Убивать ради энергии ничуть не лучше, чем разбойничать на дорогах. А он все-таки человек порядочный. Маг. Будущий столп общества, можно сказать. С последней мыслью Птахин над собой сам посмеялся. «Столп общества»! Разве что если в совсем глухой провинции осядет. В столице генералов полно, а ему выше подполковника (надворного советника) не подняться. Но – тоже неплохо. Контора и склады Самохваловых располагались, можно сказать, в козырном месте – рядом с портом, прямо на задах казенных зданий городской и портовой администрации. От присутствия Мышкина – десять минут пешком. От Петиной гостиницы, к сожалению, много дальше. Называлось сие товарищество вовсе не от имени Самохваловых, как думал Петя, а «Южное общество товарных складов». А Петр Ильич Самохвалов, купец первой гильдии, был одним из ее учредителей и авторитетным членом правления. К нему кадета никто пропускать и не думал, но, поглядев на записку, какой-то приказчик средних лет, больше напоминавший мелкого чиновника, отправил его к какому-то другому не то чиновнику, не то купчику, молодому и дальнему родственнику Петра Ильича – Василию Юлиевичу Роте. Идти оказалось далеко, довольно сложными переходами, что косвенно указывало на невысокое положение Василия Юлиевича в иерархии товарищества. Дорогу несколько раз пришлось переспрашивать, для чего Петя вежливо, но решительно врывался в попадавшиеся по дороге комнаты. В те, которые не были заперты. В последний раз уточнил, когда уже добрался до нужной двери. Таблички с именем на ней не было, только номер. Впрочем, попал он не в комнату с многими столами, а приемную вполне солидного кабинета. Чем-то антураж напоминал контору Карташова на золотом прииске. Петя мысленно еще раз провел переоценку роли Роте в товариществе. Теперь в сторону увеличения. В приемной дежурила не секретарша, не приказчик, а какой-то дедок. Как он здесь оказался и чем связан с хозяином кабинета, оставалось только гадать. Возможно, был именно что дядькой-воспитателем при мальчике из богатой семьи, пока тот рос, да так при нем и остался. По крайней мере, держался он тут вполне по-хозяйски. Записку Мышкина внимательно прочитал, придирчиво оглядел кадета с головы до ног, задержав взгляд не столько на орденах, сколько на знаке академии. – Маг, значица… – подвел он итог своим наблюдениям. – И за какие-то заслуги его высокопревосходительство хочет, чтобы мы вам денег дали… – Вообще-то деньги у меня свои. Просто Василий Львович, – называя Мышкина по имени-отчеству, Петя специально подчеркнул хорошее с ним знакомство, – рекомендовал вложить их в ваше товарищество. И положенную мне за блокаду одного османского города премию в размере шести тысяч тоже вам переслать. – Томы, что ли? – ворчливо переспросил дедок. – Чего тень на плетень наводите?… Ладно, пойду доложу. И скрылся за дверью вместе с запиской, ворча на ходу: – Переслать, как же… Появился дед только минут через пять. К сожалению, сквозь дверь ничего слышно не было, а запустить ему вслед «духа» Петя не догадался. Точнее, не ожидал, что это может понадобиться. – Вы, ваше благородие, – дед наконец появился и сделал приглашающий жест, – только не перепутайте. Роте – немецкая фамилия, означает «румяный». И к роте солдат никакого отношения не имеет. Птахин улыбнулся, дескать, понял – и вошел в кабинет. Назвать хозяина кабинета – молодого человека лет двадцати пяти – румяным было сложно. Он был рыжим. В классическом смысле этого слова – с огненной шевелюрой и конопушками по всему белому, как алебастр, лицу. На тыльной стороне рук они тоже присутствовали. Остальное тело было скрыто под партикулярным платьем из дорогой ткани. С массивной золотой цепочкой от часов. Петя мысленно похвалил себя, что тоже при часах с цепочкой. Может, не такой толстой, но достаточно солидной. А еще при орденах. В общем, тоже не лыком шит. – Записку вашу я, Петр Григорьевич, прочитал, – довольно хмуро приветствовал его Василий Юлиевич. – Значит, вы хотите принять участие в ближайшей торговой операции нашего товарищества на сумму в шесть тысяч рублей, кою господин Мышкин просит зачесть при дальнейших взаиморасчетах «Южного общества товарных складов» с интендантской управой Тмутараканского порта. Не скажу, что меня это обрадовало, но с такими большими людьми лучше не ссориться.