– Нет, – просто и коротко ответил Роджер, подняв глаза. – Но она мне нравится, – и подмигнул. – Мы недавно славно поболтали. – Скажи лучше, какая женщина в этом большом городе тебе не нравится, – хмыкнул Брайан. – И с какой ещё ты славно не поболтал. – Кстати о женщинах. Я отчётливо слышу, как леди зовёт Уоррена. И голос какой-то знакомый, – забегали глаза Роджера. Уоррен пошёл к выходу. У ворот его имя выкрикивала… Шесна Коли. Одна из бывших жён ясновидящего, она повстречалась им с четой Санктуариев в первой экспедиции. Тогда троица оказалась на планете Рилкой, раздираемой войнами и голодом, и никто понятия не имел, где искать Роджера. – Я ищу Даймонда. Он мне срочно нужен, – без приветствий обратилась к Уоррену Шесна. Будто расстались сегодня, а не восемнадцать лет назад. Белокурая невысокая красотка с детским личиком и выдающейся красивой грудью, медным отливом кожи и чёрными глазами, она могла пытать разумных, а затем очень натурально притворяться юным наивным существом. – Он прибыл со мной во дворец Нью-Лайт, – сказал Уоррен. – Да, я знаю. Но сейчас его там нет, и я очень беспокоюсь, что он сделает что-нибудь глупое. – Например? – Я сплю с Адмором. Даймонд может решить, что это не моя идея. – Ага… – протянул Уоррен, скрестив руки на груди и посмотрев на Шесну. – Не смотри на меня так, – засмеялась Шесна. – С кем хочу, с тем и сплю. – Как мило. – Зависть – плохая штука, – назидательным, но мягким тоном начала говорить Шесна. – Не будь плохим, Уоррен, не завидуй. – Как мужчине, мне нелегко понять, чему тут можно завидовать. Секс с Адмором! Надо же. Нет, я – точно не завидую. – Вижу, ты уже заразился от Роджера солдафонским юмором. Так где мой сын? Уоррен вздохнул, пообещал сделать всё возможное, и ноги сами понесли его к искомой личности. – Я буду у Адмора на всякий случай, – бросила Шесна и пошла в другую сторону. – Скажи ему, чтобы связался со мной через метакарту! Уоррен с удовольствием шёл туда, куда его тянуло будто бы нитками, привязанными к одежде – так ощущался дар Единого. Уоррена всегда тянуло к тому, о ком просили подумать. На Пенрине это стало особенно заметно. И это был неплохой шанс оглядеться. Проходя переулками, он впервые разглядел металлические нити, дугами взлетающие над невысокими домами и касающиеся углов некоторых домов – это были драконы Классика, слившиеся с первофитами в его прошлое отсутствие. Теперь они были скорее не живыми, чем не мёртвыми и выглядели как украшение города. Продолжая идти, Уоррен попадал с одной стилизованной улицы на другую, и вскоре заметил закономерность в изменённой планировке Ньона. Каждая четвёртая улица обставлена простейшими лачужками всех знакомых и незнакомых культур, соседствующими с огромными домами из дерева и камня, небольшими уютными магазинчиками, кафе, тесными рынками и скромными гостиницами. На каменных столбах посреди узких улиц – факелы. Ограды – из зарослей живых растений. Чем-то всё это напомнило Ньон самых первых дней: бурлящая жизнью торговля, тесные хлипкие хибарки – всё вокруг нескольких церквей и храмов, заложенных Брайаном собственноручно. Но уже следующая улица – и опять повсюду дома того недавнего времени, которое очень живо помнил Уоррен – всё такое обычное, неизменённое. Водопровод и электричество, добротность, серьёзная стоимость и относительный простор каждого жилища, широкие улицы, брусчатка и размеренная жизнь прогуливающихся по паркам и площадям ньонцев. Переходя на следующую улицу, Уоррен каждый раз словно терялся. Здесь высоко в воздухе проносились шарообразные экипажи, подстрахованные тремя стальными рельсами, удержавшими бы экипаж, попытайся его сбить даже несколько перевёртышей. Здесь дома имели дюжину этажей сверху и больше напоминали резные белые башни-деревья, увитые очень светлыми лианами, часть которых ярко цвела какими-то нежными, сахарными оттенками голубого, сиреневого, розового и жёлтого. Меж домов по рельсам прокатывались белые машины, мигающие индикаторами ярко-розового или ослепительно-бирюзового оттенков, то и дело приставая к металлическим ставням нижних окон зданий и явно что-то выгружая. Здесь фонари висели очень высоко над землёй – где-то в воздухе под самым небом. Здесь яркими огнями на разных языках горели вывески, гласившие о предоставлении разнообразных услуг, от просто неожиданных, до крайне экзотических и полубезумных. Здесь на улице играло много детей, и малыши смело взбирались на аппараты-доставщики, не обращая внимания на писк и треск фиолетово-красных индикаторов опасности. Но четвёртая, какая-то геометрически идеальная, совершенная улица поражала не меньше, хотя Уоррен уже проезжал по ней, направляясь в Три-Алле – дома-башни выглядели ещё мощнее и выше, увитые лианами точно так же, они щетинились длинными пиками, на которых были уложены мостки, соединяющие здания между собой на огромной высоте. Улица просматривалась по всей длине на огромное расстояние. Здесь уже не сновали по улицам машины-доставщики, не горели разноцветными огнями вывески, а мостовую покрыл мягкий, пружинящий под ногами мох, такой чистый и благоухающий, что захотелось снять обувь и пройтись по нему босиком. Как это возможно посреди шумной столицы? Фонари-коротышки, бросившиеся в глаза Уоррену во время поездки к Вайсваррену, оказались сконструированы для этих улиц таким образом, чтобы освещали только дорогу, а сам свет не попадал в глаза. И когда начало темнеть, сияние ночного Ньона именно здесь выглядело прекраснее всего. Очень может быть, что на такой улице захотелось бы пожить любому разумному, даже обеспеченному герцогу империи. Затем Элайну пришлось пережить небольшое приключение "в поисках Даймонда", когда ради Шесны он забрался в ту часть дома клана Дан-на-Хэйвин, куда никогда не думал попасть. Но дело кончилось успехом, а потому наконец-то можно было отправляться в Мэйнери. Тётушки встретили Уоррена объятиями, поцелуями и вытиранием своих слёз со щёк и с самого Элайна. А потом все одновременно принялись ругать его за то, что им пришлось следить по журналам за его возвращением, а не лицезреть сразу по прибытии. Но Уоррен был уверен, что тётушки не слишком обиделись, когда он уснул на диване ещё до апогея всеобщего осуждения. На следующий день императорский секретариат прислал сообщение, что Эрик Бесцейн желает его видеть на Соно-Мэйн и официально поприветствовать именно там. На что Уоррен ответил, что непременно будет и снова отправился в Три-Алле. Словно Единый вёл Элайна, потому что войдя в зал под разбитым куполом, он увидел мужчину, сидящего на полу и раскачивающегося из стороны в сторону. В его руке – пузырёк с прозрачной жидкостью, а на лице – боль, отчаяние и решимость. И просто призвать крест, чтобы успокоить несчастного было мало. Уоррен долго разговаривал с Ноэлем, сумел вывести из Три-Алле и привёз к тётушкам. Те вытрясли всю ужасную историю жизни гостя, напоили его шоколадом, успокоительным и заставили съесть немало булочек с кремом. Лили даже заставила его улыбнуться. Ночью за Элайном прилетел отец. Он без лишних разговоров схватил Уоррена за руку и через собственную магическую систему ходов утащил на Соно-Мэйн – вторую планету-колонию империи. – Сапфир советовал мне приодеться, – сказал Уоррен, прежде чем крылатый принц империи Рональд Мэйн оставил его руку уже на Соно-Мэйн. – Я должен был догадаться, – поморщился принц и исчез, снова с помощью магии перемахнув через огромное космическое расстояние. Отца не было довольно долго, и Уоррен успел оглядеться. Элайн оказался в замке. Красивом замке, построенном из огромных глыб камня. Такое быстро могли строить только перевёртыши и крылатые вместе. Но это не тот замок, что бывает похож на утыканную штыками огромную модель коробки, а тот, что выглядел как дворец с толстыми высокими стенами и узковатыми окнами. Правда, даже заблудиться здесь ему не дали. Сопроводили в отведённые наследнику принца покои, и отец собственноручно усадил Уоррена к зеркалу и принялся причёсывать, будто маленькую дочь. – Что происходит, не подскажешь? – мягко спросил Уоррен. – Сам скоро догадаешься, – взволнованно и немного мрачновато сказал принц Мэйн, проводя расчёской по длинному золоту волос Элайна. – Скажи хотя бы пару слов, чтобы я по неосторожности не разрушил ваши планы, – взмолился Уоррен. – Ты должен произвести впечатление. – Прибудет кто-то интересный? – Тебе надо познакомиться с эрцеллет Рашингавы, Марией. Его драгоценной женой. – Рашингава… э-э-э… восхитился какой-то женщиной настолько? – Однако да. Влюбился настолько, насколько мог. Вир тоже женился. Но Клаудиа с их сыном, герцогом Рего, на данный момент где-то в провинции. Император развёлся с Эрией. Она вела себя странно и… её признали безумной. Уже прошло много лет, а Бесцейн пока не женился. – Я… Посмотри на меня! Отец поднял глаза и посмотрел на Уоррена в зеркало. – Почему ты так беспокоишься? – медленно проговорил вопрос Уоррен. – Ты так не волновался… никогда… или всего раз на моей памяти. Не в Рашингаве же дело! – Будет большой праздник, – нехотя признался Рональд. – Но его ещё надо дождаться и к нему ещё надо хорошенько подготовиться. Я бы очень хотел, чтобы именно этот праздник запомнился тебе на всю жизнь. – Жизнь крылатых – много тысяч лет. На всю жизнь?! – Да, сынок. Представляешь? На много тысяч лет. – Ты совсем не хочешь говорить о чём-то очень важном. И это что-то прямо касается меня. Ты знаешь… – Молчи. Ты не захочешь ждать этого так же, как и я. Но только вот ты… всё.... лишь испортишь. А я смогу помочь так, чтобы… просто наслаждайся происходящим. Наслаждайся и ни о чём не думай. Я смогу защитить тебя от всего на свете. Уоррен промолчал. Это звучало крайне странно. "Наслаждайся!" Какое "наслаждайся", если дьявол ходит рядом и заглядывает в глаза, Единый требует постоянного преклонения в виде молитв и добрых дел в его честь, через год сражение с армией алмазного варлорда, а генерал дневных летящих иррегулярных войск поднебесных только вернулся после шести десятков лет отсутствия и постоянно ощущает себя идиотом? Когда прибыли все, включая императора с семьёй и свитой, и Уоррен с отцом встретили всех и с каждым переговорили, стало совсем непонятно: – Ну и на кого же я должен был произвести впечатление? – шепнул Уоррен на ухо принцу. – Не вижу, чтобы восхитил собой хоть кого-то. К тому же почти все меня прекрасно знают. Не жену же Рашингавы я должен очаровать? Я вовсе не жажду бессмысленной смерти в мучениях. – А ты расслабься. – Отличный совет, – тихонько хмыкнул Уоррен. Неподалёку от него, буквально в двух шагах, застыла принцесса крови Эсса Винона Бесцейн. Её неповторимое маленькое лицо с острым подбородком, почти детской припухлостью щёк и симпатичного носика Уоррен бы ни за что не забыл. Но короткие золотые волосы и заметная чёрная краска на ресницах и веках сбили его с толку, смутив и заставив изучать взглядом фигуру с хрупкими плечиками и приятными глазу округлостями. Красное платье на Эссе так и кричало: "Прикоснись ко мне, почувствуй меня, ощути мою бархатистую нежность!" Как держалось это платье – загадка. Никаких бретелек и рукавов в помине не было. А спина у Эссы-при красивейшая. Так и хочется скользнуть рукой вдоль позвоночника вниз и под платье. Ах, что за женщина!.. А грудь так и вовсе… великолепные линии. Видно, как принцесса дышит. А когда оглядывается… – А, вы… – услышал Уоррен сладчайший в мире тонкий, но при этом грудной и мягкий голос. На мгновение Элайну показалось, что он сходит с ума, или видит сон, потому что кроме него и Эссы во всей вселенной вдруг никого не осталось. И он смотрел на её знаменитую обаятельную светлую улыбку и напрягался, ощущая, как его начинают пробирать дрожь волнения и что-то глубокое и неизъяснимое. Раньше ему доводилось испытывать рядом с ней что-то похожее, но всё было не так сильно, не так захватывающе. "Наверное, дьявол играет", – решил он. А сам уже сделал шаг к Эссе. Уловил её аромат и чуть не застонал в голос. Этот аромат породил страшный голод. – Ох уж этот целибат святых, – подобрав юбки, скользнула к ним с отцом Эсса. – Но ваш наследник всё равно очень милый, Рональд. Её голос, кажется, возбудил ещё сильнее. А она взяла Уоррена под руку и потянула вверх по ступенькам: – Идёмте. Можете смотреть на мою грудь, ничего страшного. Осторожно, ступеньки. Вот так, да, – и она преувеличенно осторожно повела Элайна в замок. Окружающие, которых теперь заметил Уоррен, засмеялись, решив, что Эсса-при, с присущими ей живостью и юмором, решила обыграть происходящее, а заодно наказать наглеца. Однако она обращалась с ним как с… – Я не идиот и не ребёнок, ваше высочество, – выдавил Элайн. – Не надо меня поддерживать. – Почему тогда вы никак не можете перестать пялиться на мой вырез на груди? – Потому что слаще женщины не видел. – Но мы знакомы много лет. – Побывав на других планетах, я убедился в вашей прелестной исключительности.