– Я не хотел всего этого слышать. И больше не хочу впредь. Господа. Никаких споров – мы просто отправляемся на пепелище, как только Роджер протрезвеет и пробуем снять проклятие, и если эффекта не будет – уходим. Роджер. Это дело государственной важности. На этом всё. Иди отсыпаться. Прямо сейчас. – Иногда он такой неумолимый, – пробормотал Роджер, медленно разворачиваясь к дверям. – Мне следует это у него перенять. – Ты шутишь? Ты бывал таким же, если не ещё хуже. – Правда? – обрадовался Роджер. – А почему хуже? – Потому что ты обычно заставлял нас делать что-то не совсем правильное. Но даже Брайан подчинялся. На следующий день Брайану и Уоррену пришлось преследовать Роджера по всему Ньону. – Я что-то немного не понимаю, – проговорил Уоррен, выбирая новый маршрут для экипажа, так как, судя по его ощущениям, Роджер тоже так сделал. – Какого демона он пытается упустить шанс таким образом послужить империи? – Он бы так не поступил, – спокойно, улыбаясь одними глазами, сказал Брайан. – Он готов на всё ради империи. И… скорее всего он сейчас просто издевается над нами. И уже смирился с необходимостью потратить время на пепелище. – Жаль. – Почему? – откровенно удивился Брайан. – Потому что ты мог бы прочитать ему лекцию о долге и под осознанием своей вины он стал бы доступнее для тёмных облаков. – Ты хочешь, чтобы он привлекал их, а не молился с нами? Ты это задумал? – Я задумал нечто куда более сложное, но не уверен, что получится. И нужно провести несколько экспериментов. – Расскажи хотя бы одну из идей, пока есть время. – Попробую. Мы трое похожи на рычаг, опору и верёвку. Не самое удачное сравнение, но заметь, с таким набором предметов уже можно придумать какой-то механизм. Но самое главное – это Роджер. Мы с тобой ещё не так интересны в своём взаимодействии с тёмными силами, как он. – Я, кажется, начинаю догадываться… Но это опасно. – Да. Это опасно. Потому прежде надо провести эксперимент. – На тебя Рашингава так повлиял? Ты не знал прежде такого слова, как эксперимент. – Возможно. Но это же не плохо, так? – Так. Я действительно начинаю понимать, почему тебе так нужны эти осколки в голове Роджера. У меня только один вопрос. Что ты скажешь, если этого не хватит? Что, если тёмные облака не зайдут в его камешки и они окажутся бесполезны? – Концентрация гадости в Роджере будет зашкаливать. Эти камешки наверняка зацепят какую-то часть проклятия, и это уже будет частью победы. Надо будет лишь повторить. – Ясно. – Хм… ты точно всё понял? – Роджер впускает в себя проклятие и концентрирует его в себе. Ты создаёшь кольцо… как тогда, на последней защите… кольцо тишины… – Да. И ты, Молитвенный Щит Империи, молитвой просишь уничтожить всю тьму в осколках алмазного. – Ну что, славная была экскурсия, не так ли? – влез к ним в экипаж Роджер. Не выдержал и сам пришёл – так хотел посмеяться над братом и другом. Брайан с Уорреном смерили его тяжёлыми взглядами. Но Роджеру именно это напряжение и требовалось – он заулыбался. – Вы серьёзно думали, что я попытаюсь увильнуть? – Ты не собирался издеваться, – вдруг сощурил глаза Брайан. – Ты хотел, чтобы мы только слегка понервничали, так? В ответ Роджер кивнул и подёргал бровями, лукаво и любяще глядя на брата. Брайан усмехнулся и принялся стаскивать с брата одежду с якобы шокирующими намерениями. Это была их старая игра "нежно изнасилуй брата", которая выглядела как мальчишеская борьба, сопровождалась хихиканьем и больше ничем, но неплохо снимала перекосы, иногда возникающие в сложных взаимоотношениях этих братьев. Поклонницы Роджера за такое зрелище могли бы выложить состояние, а Моргана сгорела от ревности. Но нет, повезло видеть эти заигрывания двух громадных мужиков только Уоррену. Экипаж двинулся. Уоррен иногда отпихивался носком сапога от чьей-нибудь конечности, по случаю оказывающейся в опасной близости от его тела, но близнецам вскоре надоела их игра, и Брайан сосредоточился на своей задаче. В молчании они прибыли к пепелищу Лифорда. – Если ты сделаешь клетку, как снаружи Мэйнери, – заговорил Брайан, – то-о… мой дорогой приятель… постарайся сделать её так, чтобы мы хоть каким-нибудь образом смогли потом покинуть пепелище. – Зачем клетка? – с подозрением поинтересовался Роджер. – Да не сбегу я, что вы, в самом деле… – Это не для тебя, – рассмеялся Брайан. – И надо проверить, не нужно ли вынести чьё-нибудь тело. – Может и кто-то живой ещё найдётся, – предположил Роджер и без призыва крыльев взлетел на высоту в четыре с половиной роста. Уоррен от неожиданности потерял дар речи. Только схватил Брайана за плечо. – Даймонд модернизировал Роджеру протезы. Теперь ему не нужны крылья… – пояснил Брайан. – Нет, слушай, ты действительно думал, что Роджер сможет взлететь с места с такими тяжёлыми протезами хотя бы через пару лет? Они чудовищно тяжёлые, поверь мне. Нескоро, но к Уоррену вернулась способность говорить. По уверениям того же Брайана он и сам взлетел без призыва крыльев, когда Эсса падала, но Уоррен ничего не помнил об этом и относил это к чуду, совершённому Единым, не меньше. Пепелище Лифорда напоминало сожжённый лес, с торчащими из-под земли и пепла каменными изогнутыми шипами, в обхвате равными столетним деревьям и высотой превышающими два роста Уоррена. Этот лес просматривался хорошо, но иногда деревья или шипы оказывались стоящими группками и то, что находилось за ними, необходимо было обследовать. И всё же после обыска пепелища, когда троица собралась возле полумесяца, венчающего знак Ли, Уоррен попросил Роджера повторить фокус со взлётом на протезах. И даже дважды, для своего удовольствия. – Ну всё, хватит! Скоро начнёт темнеть, – прервав мальчишеские радости, повысил голос Брайан. – Уоррен, тебе нужна поддержка? – Нет. К сожалению, у меня может не хватить ресурсов на клетку, как вокруг Мэйнери. Но тут никто в принципе не поможет. – Ладно. Роджер, ты знаешь, что надо делать? – Молиться? – Нет… Уоррен, вдруг он и это забыл? – Не думаю. А если забыл, то скоро вспомнит. Роджер, ты должен не просто впустить в себя демона, ты должен завлечь всех демонов этого места к себе в душу и удерживать их внутри столько, сколько сможешь. Ты же помнишь, как это? – Боюсь, нет, – с почти искренним сожалением ответил Роджер. – Но я… Я разве мог их завлекать… сознательно? – Вообще-то нет. Они сами к тебе тогда тянулись. Роджер смотрел растерянно. Вероятнее всего притворялся, потому что после фразы "В этом случае я ничем помочь не могу, и – до встречи!" он сразу же развернулся и пошёл прочь. По дёрнувшейся правой щеке Роджера, не прикрытой волосами, Уоррен понял, что друг ухмыльнулся. – А ну стоять! – Хорошо-хорошо, – тут же вернулся Роджер и смирно встал возле Уоррена: – тогда помоги мне. Нельзя на слепого возлагать ответственность за путь, которого он не видит. – Сапфир… – одновременно вспомнили Уоррен и Брайан. Сразу после возвращения Уоррена из второй экспедиции Сапфир назвал их слепыми и подразумевал он их борьбу с проклятиями. Наверняка он предвидел этот момент. И то, что у них всё получится. Это вселило уверенность. – Я буду говорить тебе, чувствую я что-то или нет, а ты прислушивайся и к своим мыслям, и к своим ощущениям. Только… Брайан, ты должен отойти как можно дальше, но так, чтобы услышать мой голос, когда позову. Брайан ушёл. Роджер скрестил руки на груди и закрыл глаза. – В прошлый раз ты захотел жестокого насилия над Шерил, когда оно вошло в тебя, – сказал ему Уоррен. – В этот раз может быть то же самое. Ориентируйся на ожесточение. – Я уже хочу тебе врезать. И не раз. И с особой жестокостью, – начиная рассеянно, Роджер закончил ощутимо задорно. – Я тоже захотел съездить по вашим мордам, едва перемахнул через стену. Так что это не считается, – мягко сказал Уоррен, глядя на друга. – Ха, я захотел тебе врезать, как только с тобой познакомился. – Это потому что я уже тогда был красив и мне всё прощали, а ты был злобным завистливым мальчишкой, – вопреки смыслу слов, Уоррен не мог перестать говорить с теплотой. Ему всё казалось, что Роджер веселится и несёт чушь, как раньше, в молодости. – Тоже не считается. Некоторое время они молчали. Но уже через восьмую свечи Роджер открыл ставшие совершенно разными глаза. Левая радужка горела алым, а правая почернела, как от предательства. И Роджер прошипел какое-то ругательство. – Что ты чувствуешь? Чего хочешь?