– А в чём проблема? То есть я не хочу сказать, что меня не печалит его путь грешника, но… такое уже было раньше. – Сапфир давит на меня. Говорит, что Роджер своим поведением причиняет боль Шерил. И если уровень её обиды дойдёт до критической отметки, то она сделает что-то, от чего пожениться этим двоим за тем будет слишком сложно. – Так она действительно его любит? До сих пор? – По словам Сапфира это так. – Почему Сапфир не давит на самого Роджера? – Предвидит, что скорее навредит этим, чем подстегнёт нужные события. – Что ты мог бы предпринять? – Не знаю. Я ничего не могу придумать. Опыта любовника сотни женщин у меня нет. Я понятия не имею, с какой стороны заходить в этом вопросе. Я бы, может, и поломал голову, но по этой части в моей голове пустыннее, чем на лунах. – Хорошо, я подумаю. Наверное. – Дай знать, когда появятся идеи. Но через три дня Брайан снова кружил, а Моргана и Эсса снова обсуждали беременность. – Одна леди опубликовала свои впечатления от ночи с Роджером, – громким шёпотом сообщил Брайан. – Естественно же, что анонимно. Но теперь ситуация ещё ужаснее. – Написала что-то лестное о его навыках? – Понятия не имею, что же она написала, но помешательство достигло какого-то нездорового уровня. – Хм… – Ты хотя бы пытался думать над решением проблемы? – безрадостно поинтересовался Брайан. – Нет. – Что-то случилось? – Нет, я просто не вспоминал о твоей просьбе, – сказал чистую правду Уоррен. – Это не в твоём стиле. – Это в стиле нового меня, женатого. Теперь у меня чуть более интересная и насыщенная жизнь. – Знал бы ты лет пятьсот назад, что однажды скажешь такое, – Брайан сперва распахнул глаза в удивлении, а потом криво усмехнулся. – О да… И в этот момент в зал вошёл отец Бенедикт. Пока кардинал церкви приветствовал присутствующих и перебрасывался положенными фразами с принцессой, Уоррен переводил взгляд с Бенедикта на Брайана и цеплялся за хвостик то ли мысли, то ли идеи, возникшей в голове. Бенедикт очевидно пришёл за требованием сделать что-то яркое во имя Единого, но на пользу Церкви. Брайану надо помочь перекрыть путь к постельным удовольствиям для Роджера. И они появились одновременно. Чтобы дать Уоррену прийти к идее. – Мы используем Роджера, – выпалил Уоррен, когда отец Бенедикт приблизился к нему и Брайану. – И уберём проклятие с пепелища Лифорда. Сапфир указал мне на проклятые места, и я решил, что они одинаковы и сконцентрировался на Три-Алле. И даже не задумывался над тем, чтобы посетить другое место. А ведь снять проклятие с него не менее важно. Втроём, исхитрившись, мы можем справиться. – Кажется, с Три-Алле проклятие ты снимал даже один. Пару раз, – медленно, с подозрением глядя, напомнил Брайан. – Я подразумеваю окончательное снятие, а не временную уборку. Скажи, Бенедикт, для Церкви этого будет достаточно? – Этого не достаточно, но святые отцы Церкви на время успокоятся. Брайан фыркнул, но тут же покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Бенедикта. – Если у нас получится с пепелищем, – предполагал Уоррен, склонив голову на бок, – то Роджер будет верить, что получится и с Три-Алле и будет выкладываться там, а не в гостиных. И, конечно, эта цель достаточно благородная, чтобы он перестал заманивать леди в свою постель и принялся воздерживаться от связей. Или, хотя бы, ограничился домом свиданий. – Я же говорил, что это начнётся, – вздохнул Бенедикт. – Да, говорил, много лет назад, – кивнул Уоррен. Бенедикт был одним из тех, кто не хотел возвращать Роджера Кардифа в империю, тем, кто был против первой экспедиции чудотворца Уоррена Элайна. А всё потому, что предвидел потоки женских слёз. Роджер умел задирать юбки так, чтобы их обладательницы не влюблялись в него. Но дамы всё равно отдавали ему сердца, чтобы после узнать, что всё ухаживание для Кардифа было забавой, такой потрясающий секс ничего не значил, а теперь у него нет времени и "назначен ряд важных встреч". Уоррен искренне сочувствовал всем этим дамам. Даром, что некоторые из них находили утешение в его объятиях. Вспомнив прежние времена, Уоррен сравнил нынешнюю ситуацию с недавней: – Роджеру ещё зимой не нравилась его прошлая репутация. Что-то произошло? – Ничего особенного. Он всего лишь споткнулся о чью-то кровать, поддался искушению несколько раз и… вспомнил, как сильно любил секс. – Мы все любим секс, чёрт возьми. Ну, кроме Бенедикта, – Уоррен вздохнул и покосился сперва в сторону Эссы, а затем в сторону Бенедикта, чтобы убедиться, что тот либерален в отношении таких разговоров. – Что-то должно было случиться. – Я об этом ничего не знаю. – Хм… – Может быть, тебе удастся вытянуть из него правду, а попутно уговорить помочь нам. В третью встречу Эссе и Моргане в зале координат даже не пришлось колебаться в выборе темы для разговора – такими увлечёнными они выглядели, когда обсуждали что-то своё. Роджеру, однако, идея очистить пепелище пришлась не по вкусу: – Зачем, простите, это место Лифорду? Оно было абсолютно бесполезным до проклятия. Всего лишь какой-то лесок. Официально он даже не находится в черте города. Где-то между пределом и Коллуэем. Вокруг ничего важного. Глупая малышня туда не прибегает. На всякий случай пепелище окружают высокие стены. Зато Лифорд может казнить своих преступников, отсылая их на пепелище. – Хорошая идея, но перевёртыши способны улететь оттуда. – Значит, не перевёртышей, – утвердил Роджер. – Пепелище прекрасно подходит для украшения предела Ли. Такое же мра-ачное и тёмное. – Ты пьян, – прищурившись на мгновение, ахнул Брайан. – Страшно пьян. И как я не заметил этого раньше? – Потому что ты слеп. – Подожди-ка, Брайан… ты… не… понял, что твой близнец пьян? Как?! – Уоррен был поражён до глубины души. – Не знаю. А… понял. Он просто молчал до сих пор. – Ух, ничего себе… – Уоррен прижал руки к сердцу, изображая тётушку Терезу, и перевёл дыхание. – Ну и напугал же ты меня. – Но тогда зря я его сюда притащил. – Очень зря, – истончившимся голосом заговорил Роджер. – Я не хочу помогать вам с пепелищем. Я не святой и становиться таковым не намерен. – У тебя в голове куски перевёртыша и они могут пригодиться, – подмигнул Уоррен. – Да-а, – непонимающе протянул Роджер, – но они не имеют почти никакого значения в том, что вы задумали. – Рашингава доказал, что мы с Уорреном частично перевёртыши, – вмешался Брайан. – И это даёт нам возможность воздействовать… – И при чём же тут я? – почти не плаксиво изумился Роджер. – Единый не делает раненого частично снарядом, если осколок остался внутри. – Тем не менее, у тебя тоже получалось воздействовать на облака, пусть и на иной манер, – терпеливо выговорил Брайан. – Извращенски, – добавил Уоррен, словно наслаждаясь вкусом слова. – Да, но это было до попадания брони алмазного в мою голову, – ровно возразил Роджер. – Мы тоже не знаем, почему ты мог взаимодействовать с ними, – быстро проговорил Уоррен. – Но этот твой мозг в мелких бриллиантах… – Что если ты тоже падший? – ухмыльнулся Брайан. – Просто расстался со святостью ещё в пятнадцать? С особой жестокостью. – Даже если и так, какой же у меня дар? – внезапно гулким низким голосом поинтересовался Роджер. – Если ты сейчас скажешь, что моя победа над алмазным не результат моего многовекового упорного труда, а дар Единого, то я… то ты не мой брат. – Привлекательность, например, – мирно предположил Уоррен. – Мы все знаем, что ты редкий придурок, но женщины тебя предпочитают другим мужчинам. И это совсем не нормально: ты постоянно плачешь, спотыкаешься, краснеешь по любому поводу, неуместно шутишь, торопишься, грубишь и оставляешь в общественном месте леди одну и в мокром белье. Касательно последнего ты просто отвратителен. – О, побывал под чьей-то юбкой сразу после меня? – довольно хмыкнул Роджер. – Я презирал бы тебя, не будь ты моим другом. И… нет, не побывал, если тебе действительно интересно. Но о том, что ты творишь, всегда легко догадаться, увидев несчастную, сгорающую от стыда и очень смущённую леди, желающую исчезнуть, но надеющуюся, что ты "вот сейчас" вернёшься. – Ха, вот не парню, второе имя которого "Келли", указывать мне, как обращаться с леди. Брайан резко отпрянул, сделал круг в шесть-семь шагов и вернулся к другу и брату: