– Ветреный, – вдруг сказала Эсса, не меняя направления взгляда. – Он далеко. Это… причина. – Что?! – изумился Уоррен. На переносицу словно сильно надавило, и крылатый сел рядом с женой. – Всё проясняется, – снова заговорила Эсса. – Среди прочего меня поставили в зависимость от Ветреного. Потому мне хотелось умереть с того момента, как я покинула Соно-Мэйн. И потому мне так сильно хочется умереть прямо сейчас. – Милая моя, сладкая девочка, – Уоррен сгрёб Эссу в охапку и посадил к себе на колени. – Надо потерпеть и не искать сторонних причин. Кто сказал тебе о том, что… – Ветреный же куда-то отбыл, да? – она почти посмотрела на него. – Ты не знаешь? – Я… чувствую. – Классик обещал отправить его в другую планетарную империю. В империю Калледи. Ты действительно чувствуешь, что он далеко? – Я чувствую, что желание прекратить своё существование стало нестерпимым. Только когда я падала, то вспомнила, что Ветреный тоже оттачивал внушение. На мне. Я ненавижу его. Ублюдок, он или его отец, кто бы это ни был, забыл об этом. Забыл предупредить меня! Чёрт возьми! Я бы хотела заставить их поплатиться за такое пренебрежение!.. – в её голосе наконец-то зазвучала ненависть. Эсса потеряла безучастность. Теперь она была предельно заполнена той сосредоточенной злостью, которая помогает придумывать исключительную месть. – Это поможет тебе, – выпалил Уоррен неожиданно для себя. – Злись на них, продолжай. Только не принимай всё случившееся прежде за нечто нормальное. Нет, это было ужасно. И ты должна злиться на них. Брайан сделал пару шагов к Уоррену и бросил ему на колени платок: – Вытри лицо. Уоррен сообразил, что у него пошла носом кровь. – Ваше высочество! – вдруг опустился на колени перед Эссой Брайан. – Скажите мне, пожалуйста, где Шерил Чедвик? Друг был воодушевлён, его глаза горели очень ярко. – У себя в Белых Колоннах, – растерянно произнесла Эсса, подняв глаза на Брайана. – А Моргана? – Не знаю… где-то совсем рядом, недалеко. Никогда не была там прежде. – В таком случае, где её высочество Джулиана? – Тайком прогуливается по городу. В комнате стало тихо. Все переглядывались и недоумевали. – Никогда ещё не видел, чтобы дар передавался от мужа к жене. Об этом нет записей в священных книгах, нет ничего в истории и легендах, – неожиданно густым голосом проговорил Брайан. – Так что же это? Не беременность ли? Не признак её? – Даже если и так, то это не поможет. Эссу этим не спасти, – покачал головой Уоррен. – Не то, чтобы мне было всё равно, но будь я Рашингавой, я сделал бы абсолютно всё, чтобы этот ребёнок родился на свет. Просто потому, что надо узнать, что из этого получится. – Я не хочу, чтобы он прикасался к ней, – медленно проговорил Уоррен. – Но он поможет. – Брайан. – Уоррен? – Нет. – За то время, пока он будет контролировать её высочество, мы разберёмся… – Я не хочу, чтобы очередной перевёртыш контролировал меня, – дёрнулась Эсса. – Они вечно используют всех в своих целях. Особенно принцы. – И меньше всех – Рашингава и Хант, – соглашался и гнул своё Брайан, так и не поднявшийся с колен. – Ханту и так хватает проблем, а Рашингаву интересует только познание. Послушайте: Рашингава высказался в пользу того, что чудеса Единого – это своего рода законы этого мира, разве что неизученные в своей механике. И рождение маленькой копии Элайна только подтвердит его гипотезу. Он почти наверняка возьмётся. И вы будете спасены. – Нет. – Ваше высочество, умоляю! Нам нужно время, чтобы разобраться с проблемой, связанной с Ветреным. – Ничего не нужно делать. Уоррен всё равно считает, что мне и любому моему ребёнку будет угрожать опасность столько, сколько я буду оставаться его женой. – Жалкий мальчишка, ваш муж, сравнил себя с Санктуарием, – вскочил Брайан. Он и ухмылялся, и злился: – И был не прав. Дьявол ничего не мог поделать с самим Санктуарием и потому отравил ему душу, убив семью. А вот Элайн сейчас – очень приятный и по цене, и по доступности деликатес, который будет сожран при первой же возможности. Заживо. Вам же не угрожает опасность. Скорее наоборот. – Почему вы раньше молчали об этом, если знали всё? – воззрилась Эсса на Валери. – Подтвердилось всё буквально полсвечи тому. Ну? Развеял я хоть часть ваших печалей? – Вы назвали его жалким мальчишкой, – пробормотала Эсса. – Он и есть жалкий мальчишка. Запутавшийся, подслеповатый, легко отвлекающийся и впечатлительный. Даже нос вытереть себе не может, – и Брайан не глядя смахнул золото свернувшейся крови с лица Уоррена. Смахнул так, что голова Уоррена мотнулась в сторону. Эссе вдруг стало легче. Уоррен чувствовал, что надо было помалкивать и теперь благодарил себя за то, что сдерживался. – Я даю вам время, – снова опустила глаза Эсса. – Сколько? Не знаю. Но я не выйду из этой комнаты, пока мне не станет легче. Иначе снова совершу что-то ужасное. – Оставайся с ней, – кивнул Брайан Уоррену и пошёл прочь. – Я хочу попробовать немного поспать, – прошептала Эсса. Она словно вдруг охрипла. Уоррен, не отпуская её, дотянулся до ближайшего пледа, расправил его одной рукой и укрыл жену. Она закрыла глаза, откинула голову на сгиб его локтя и как будто уснула. Только продолжала хмурить брови. Слишком утомлённый всем происшедшим, Уоррен рад был временной передышке. Вскоре уснул и он. Их разбудила Моргана. Принесла еду и информ-листки. В них не было ничего о внутренней политике, и это словно не разбудило Эссу. Она не улыбалась, конечно, но выглядела спокойной. И всё же Уоррен сознавал, что всё из рук вон плохо. Эсса улыбалась бы и выглядела сладкой, даже если бы у неё не было сил. Маска солнечной дочери императора уже въелась в неё. Так что же происходит сейчас? – Элайн, держи меня! – вдруг холодно скомандовала Эсса. И он усадил её к себе на колени, как недавно, и крепко обнял. Понял, что она хочет повторить полёт с башни. Не резать себя, не тонуть, а именно вот так – оттолкнуться ногами от моста и очень быстро погибнуть. – Я бы хотел помочь Брайану, – тихо сказал он после долгого молчания, когда нежность кожи Эссы подкупила его и начало казаться, что в жене родился покой точно так же, как и в нём, когда он слегка потёрся о её щеку своей. – Не стоит, – всё так же холодно сказала Эсса и рассеяла уверенность Уоррена в безопасности ощущения покоя и нежности. – Моргана или камеристки побудут с тобой. – Я ни за что не скажу им держать меня, – невесело усмехнулась Эсса и словно окаменела: – Никогда. Я не могу. Время тянулось мучительно и долго. Уоррен передумал столько всего и в таком темпе, что с удивлением узнал, что едва ли сгорела четверть свечи. В комнате не было электросвечи. Но он следил за перемещением знакомого монаха, который утверждал, что молится лишь полсвечи, но пять раз в течение дня. Эсса всё так же напоминала каменную глыбу. Он попытался отвлечь её разговорами, но она прервала его, заявив, что не может слушать, и что он мешает ей думать. – О чём ты думаешь? – До сих пор я ошибалась. И я потрясена происходящим со мной. Мне нужно найти в себе что-то такое, что поможет мне выстоять. Чёрт, Элайн, я очень стараюсь! Я знаю, что должна жить… – её голос упал, плечи слегка ссутулились. – Не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за меня. – Думаешь, меня обвинят в твоей смерти? – Ну, если даже обвинят и не прямо, то так, что тебе захочется истечь кровью на глазах людей. Прежде тебе достаточно было подружиться с двойняшками Росслеями, чтобы заговорили о том, что ты спишь с этими мальчиками. Что же будет теперь? Уоррен промолчал. Ему было всё равно, что с ним станет. Но пока Эсса об этом беспокоится, у неё будет лишняя причина для искреннего "Держи меня!" И он позволил им обоим молчать, думать и ждать. Пусть это было невыносимо тяжело. Стало казаться, что они словно ожидают своей участи во вратах смерти. Решалось только одно: в рай или в ад. – Почему Валери так резво бросился спасать меня? Что он может сделать? – нарушила молчание Эсса. – Я не знаю, – почти не думая ответил Уоррен. – Он почти никогда не влезал в наши с Роджером личные проблемы. Но, пожалуй, дело в том, что мы заслуживали осуждения прежде. Сейчас… видимо… нет. Но каким бы он был бы подданным, если бы не посчитал своим долгом сделать всё ради твоего счастья? Как бы не навёл ещё шуму среди всех Си до восьмой степени родства. – Но… я не мой отец.