– Вот здесь, смотрите, он полностью одет… – Старый слепок. – Да, но мне нравилось, когда у него были такие длинные волосы и он закалывал их не как перевёртыш, а как фиты. – Фиты закалывают не так. У них куча побрякушек свисает вместе с волосами. А он закалывал без всего этого. – Так делает герцог Рэйли, – промолвила школьная подруга Эссы. – В общем, это мой любимый слепок. Он выглядит здесь таким серьёзным… – А ваш любимый слепок, ваше высочество? – Сейчас покажу. Недолгое напряжённое молчание и взрыв эмоций, эпитетов и бессмысленных восклицаний, однако о многом говорящих. – Это было очень приятно? – услышал Уоррен вопрос одной леди. – О да… – мягко и тихо ответила Эсса. – Хорошо быть принцессой крови, – вздохнула школьная подруга Эссы. – Можно приказать самому Приближению Весны целовать себя и делать слепки этого блаженства, чтобы потом смотреть и вспоминать, когда захочется. Уоррену показалось, что он совершенно оглох на следующие полсвечи, пока у него внутри всё переворачивалось от желания завыть, вырвать у Эссы из рук метакарту и помчаться убивать одного из двух своих лучших друзей – Роджера Кардифа – то самое Приближение Весны. Она попросила Роджера поцеловать её и сделала слепок на метакарту, чтобы показывать таким вот подружкам… Или это всё, что осталось после продолжительного романа? Вечером, он спросит вечером. – Эсса, – позвал он её, едва они остались одни, – у тебя был роман с Роджером? – Нет, Уоррен, – усмехнувшись, ответила она. – Но я была немного в него влюблена. – Зачем лгать? Наконец-то захотелось пощадить мои чувства? – Я солгала? – Очевидно, раз я, крылатый, это заметил. Эсса нахмурилась и признала: – Хорошо, он очень нравится мне и сейчас тоже. – Ты переспала бы с ним, если бы представилась возможность? – Нет, – резковато ответила Эсса. Уоррен не увидел лжи, но её ответ – всего лишь мнение, изменчивая, собственно, штука. – Уверена? – Да, – подумав, ответила она. – Когда своими поступками руководишь сам, исходя из того, какой ты, то можешь точно сказать некоторые вещи. Да, я способна на зло, хитрость и коварство. Но я остаюсь принцессой крови. Спать с кем захочется мне нельзя. – А Ветреный? – А это… это уже не в моей власти. По её лицу пробежала тень. Уоррен содрогнулся от собственных мыслей и почти тут же, словно получив подзатыльник, весьма противным образом прозрел. Да, не слишком приятно то, что любимой жене нравится Роджер. Судя по всему, увлечение Приближением Весны – признак нынешних времён и любой современник должен просто принять это увлечение как норму. В конце концов, парень страдает от неразделённой любви несколько десятков лет и при этом достаточно силён и крут, чтобы полностью вложиться в предстоящую битву с опытным и кровожадным царём-варлордом, покрытым непробиваемой бронёй. Он – настоящий романтический герой. И возможно, что он погибнет. Половина женщин империи в тайне обливаются слезами, думая об этом. Но Ветреный… желать смерти нужно только ему. Ни один здоровый разумный не станет преследовать женщину и принуждать её к сексу, что бы ни было между ними в прошлом. Нет, Ветреный наверняка наслаждается теми эмоциями, которые вызывает у Эссы. И если Классик освобождает своих демонов, попутно достигая какую-то цель, то Ветреный просто развлекается. – Мне надо смотреть в оба… – начал Уоррен, но понял, что разговаривает с пустотой. Наверное, Эсса решила, что он обиделся и замкнулся, и ушла поскорее, чтобы не тратить силы и не тормошить его. – Он ведь может попытаться прийти сюда, не так ли? – спросил Уоррен у Эссы, когда нашёл её зажигающей огонь в камине погрузившейся во тьму библиотеки. – Ветреный? – Да. Ты же хорошо его знаешь, да? – Он… может попытаться прийти сюда. Будь осторожен. У него карманы набиты всеми возможными артефактами и склянками с самой разной отравой. Он тебе не мальчик. Убивать тебя не станет, но вполне может придумать что-то, чтобы обездвижить, пока будет развлекаться мной. И не надейся на свой дар. Ему потребуется всего две свечи, чтобы добраться сюда, а всё спланировать он сможет и в пути. – Что же ты значишь для него? – изумился Уоррен. – Две свечи на то, чтобы добраться, потратить наверняка очень редкие зелья… если он здесь появится, то это будет значить, что он обожает тебя не меньше, чем я. Эсса, наконец, поднялась и отошла от камина. Она смотрела на него, приоткрыв рот. – Ох, тебе до сих пор всё доставалось легко, быстро и без всяких усилий, да? – начала она внезапно громко и с напором. – Так вот, Элайн, тебе завидует почти вся вселенная. Даже император, Классик и пресловутый Роджер Кардиф! Всем приходится планировать, маневрировать, выжидать, свечи напролёт сидеть в засаде, чтобы получить желаемое. Это только ты настолько нарасхват, только ты так хорош во всём и настолько перегружен своей великой судьбой избранника Единого, что ни одной свечи тебе не приходится ждать. Это только ты всегда занят чем-то, да и то только тем, что по-настоящему важно. Все остальные, поверь мне, ведут временами довольно скучную жизнь. И Ветреный, с его любовью к разврату и острым ощущениям, способен проделать огромное расстояние, чтобы изнасиловать принцессу крови, только что вышедшую замуж за чудотворца! Уоррен некоторое время не мог сказать ни слова. У него не укладывалось в голове то, что сказала Эсса. – Ты не можешь этого понять, да? – насмешливо и чуть зло спросила Эсса и отвернулась. Уоррен почувствовал себя ужасно глупым, когда задал вопрос: – Так тебе не нравится боль? – Ты о чём вообще? – раздражённо повернулась она. – Всё это время я считал, что боль, которую тебе причинял Ветреный, тебя возбуждает. И что ты ценишь меня за то, что получаешь удовольствие со мной, не получая синяков… вопреки своим истинным сексуальным предпочтениям. – О, нет!.. Правда?! – мягко рассмеялась Эсса. Уоррен был готов к истерическим ноткам в её голосе, но перед ним Эсса, переделанная Классиком. Она мягко смеётся, когда другая бы кричала, ей всё это кажется забавным. – Но если это не так… почему ты это терпела? – Во-первых, он бы начал принуждать вместо меня одну из моих сестёр. Может быть даже Джулианну, а она совсем наивна. Во-вторых, если кто-то из Бесцейнов будет прятаться от кого-то из Классиков, это послужит не слишком значительным, но всё же рычагом для шантажа или других неприятных политических манипуляций. В-третьих, я не знаю того, кто бы смог вести тихую войну с Ветреным и победить его. – Но на что же ты рассчитывала, выходя за меня замуж? На то, что я буду слишком занят молитвами и призывами крестов, учениями и прочим, и позволю ему творить это с тобой?! – Это могло бы продолжаться тихо и незаметно. Я бы справилась. – Чушь какая-то. Безумие. Иди ко мне, – Уоррен притянул к себе Эссу и посадил её к себе на колени, почти рухнув на диван. – Надо подумать. И тут же отпали давние вопросы к ясновидению Сапфира, потому что стала понятна часть его проблем. Хотя какие проблемы могли быть у крылатого с абсолютным даром? Но Уоррен начал понимать. Сейчас он, чудотворец Элайн, благодаря дару Единого мог сказать, как далеко в этот момент находится Ветреный. Сможет сказать это через полсвечи. Может наблюдать за ним с расстояния. Может ждать его действий. Но стоит ему уснуть или отвлечься… Ветреный может начать движение. Ветреный может послать своих ребят для отвлечения внимания или чтобы подложить Уоррену что-нибудь в еду. Расслабляться совершенно нельзя, потому что если есть малейшая вероятность того, что произойдёт катастрофа, то следует сделать всё, чтобы не допустить её. Итак, безопасное место, куча охранников. Но кто бы они ни были, Ветреному не составит труда каким-нибудь образом раскидать всех. Если же в дело вмешается политика… Ветреный не посмеет испортить картину своему отцу. Избить нескольких безвестных доспешников или крылатых ничего не стоит. А вот поднять руку на парней другого клана… это уже может быть чревато осложнениями. Для того чтобы защитить Эссу до полной неприкосновенности… потребуется… У Дарков есть своя символика, и они ею пользуются. И никто не смеет вставать на пути тех, на ком красуется шитый узор из чёрной птицы-вихря с крыльями из высоко взметнувшихся волн. Мэйнам тоже пора расширять штат и укреплять позиции. Профессионалы с эмблемой Мэйнов будут охранять Эссу. Они будут появляться рядом с ней всюду. Она должна быть на виду. Больше камеристок для неё, больше подруг, гостей, смотрителей. Она всегда должна быть в центре внимания нескольких разумных. Для полной уверенности нужно поговорить с отцом и выяснить степень его возможной конфронтации с Классиком. – У нас есть ещё два дня, – сказал он Эссе, напряжённо разглядывавшей его. – Я приглашу сюда близнецов Си и Моргану, если ты не против. – Хочешь… ты хочешь… что ты задумал? – Я собираюсь всеми возможными способами обеспечить твою безопасность. Я не слишком доверяю тебе и Роджеру, но должен доверять, и я постараюсь. Не нравится мне мысль о том, что Ветреный может прикоснуться к тебе. Ублюдок. Он должен быть наказан, но пока начнём с этого. – С чего? – С твоей полной безопасности. За эти два дня, пока мы здесь и под присмотром близнецов и Морганы, я всё устрою. Он не сможет и близко к тебе подойти. – Уоррен, ты слишком… – Ты ведь не любишь боль? – сощурился Уоррен, придя в контролируемую, но всё-таки ярость. – Это точно? Я спрашиваю ещё раз, потому что всё это дико странно… И я могу спросить ещё раз, Эсса, не любишь ли ты боль? Потому что я могу отхлестать тебя посильнее, чем мерзавец Ветреный. Я ведь старше и опытнее Ветреного. Только дай знак, и я немедленно займусь тобой. Эсса смотрела на него, как присмиревшая девчонка. – Нет. Я не люблю боль, – наконец сказала она. – Вот и славно, – начал успокаиваться Уоррен. – Тогда не задавай вопросов. – Но меня самую малость возбуждает кое-что, – как зачарованная промолвила она. – И что же это? – Ты не сделаешь этого для меня. – Сначала скажи.