– Обратная сторона того, что мы делали, – так же шёпотом ответил он. – Все считают, что я сорвался на тебе на лугу, наорал, а ты ушла в слезах. Император уже вызывал меня для правки мозгов. – Не ожидала, что глупые сплетни – особенность, присущая войскам, – вздохнув, сказала Эсса. – Но почему ты не объяснил?.. – Я не знал этих подробностей до самого последнего момента. – Не знал? Но ты правда сорвался там, на лугу. Это тебе не удастся назвать преувеличением. – За это я готов извиниться отдельно, но дело в том, что я ещё не осознал своей вины и искренности в моих словах некоторое время будет не доставать. – Неужели так сложно было не орать и не срываться на принцессе крови? – Неужели так сложно было не соблазнять чудотворца? – Мы же не об этом. – Мы о том, кто виноват, в чём и когда. – А ты довольно раздражительный, не так ли? Ты потому не женился тысячу лет? Потому что привык скрывать и копить раздражение, а потом внезапно срывался на своих возлюбленных? Уоррен согласно промычал в ответ, посмотрев на пасмурное тёмное небо поверх голов всё ещё присматривающихся к нему офицеров во главе с Дарком, скрестившим руки на груди. Раздражение опять вернулось. Эссе абсолютно всё равно, кто её жених, каким он был, что готов, а что не готов признать. Но она всё равно продолжает говорить об этом. – Не поднимай на меня свою бровь, – грубовато посоветовал главком. – И поработай над своими манерами. Мне не слишком понравилось твоё извинение. А вам, ваше высочество? – Это было очень мило, – сладко улыбнулась Эсса Джулиану Дарку. – Я слышал, что практически всё, что исходит от Элайна, леди считают очень милым, – немного суховато произнёс Дарк. – Даже откровенные гадости. – О, Уоррен не мог быть таким! – удивилась Эсса. – О чём вы сейчас, позвольте спросить? – решил вмешаться Уоррен. – Тысяча лет и ни одного объявления о свадьбе, – покачал головой Джулиан и медленно начал поворачиваться в сторону, чтобы отойти, – наверняка что-то не так. – Я поняла! – возбуждённо и почти радостно повернулась Эсса к Уоррену, видимо от избытка чувств подняв руки, сжатые в кулачки: – Ты так омерзительно вёл себя с любимыми женщинами, что они не выдерживали и бросали тебя, но считали тебя при этом настолько милым, что без конца винили во всём только себя и в итоге, когда ты обуздывал свою натуру, сами же тебе отказывали! Я права? Всё было так? – Не-ет, – немного подумав, воспротивился такой идее Уоррен. – Я всего лишь всю свою жизнь ждал такой женщины, как ты. – Звучит, как клише, – сказала Эсса, отвернулась, и, сложив руки за спиной, пошла прочь. – Слова "Я тебя люблю" тоже звучат как клише? – догнав её, спросил Уоррен. – Да, но звучат приятно, так что продолжай, не останавливайся. – Это были тяжёлые два дня. – Ещё. – Я ужасно скучал по тебе. – И? – Я злился, потому что ты – наверняка не скучала. – Остановись. Оба остановились. Элайн посмотрел вопросительно. – Не заводи тот же разговор, что и на лугу. – Хорошо, прости. – И не следуй за мной. – Я сделал что-то не так? – Нет, я просто хочу побыть одна сейчас. Она ушла, а он остался стоять столбом. Только сейчас он заметил, что тучи ходят слишком низко, а ветер несёт дождь. Вот-вот начнётся. Уоррен успокоился и на всякий случай призвал крест. Через несколько дней он сдал очередной экзамен. А потом сожранная тьмой рука начала побаливать, словно о чём-то предупреждая. Эсса смотрела в темноту. Лежала с открытыми глазами и прислушивалась к тихому дыханию спящих камеристок. Ей надо пойти к Уоррену и попытаться согнать тоску. В конце концов, таких идеальных парней больше не существует. Но неясная тревога поселилась в её сердце несколько дней назад. В душе и до этого момента столько всего бесновалось, что ей очень и очень хотелось не допускать туда ничего больше. А теперь это. Почему она не может идти к Уоррену? Он спасает её, согласившись на брак без любви с её стороны. Так что же это – чувство вины? Перед ним? Нет, ни в коем случае! Она тихо встала и оделась. Кайли она успокаивающе, как ребёнка, уговорила ещё поспать, когда та, очень чуткая, проснулась и захотела помочь. Вышла в прохладу. Летние пенринские ночи, конечно, хороши, но, от освежающих и до буйных, они всегда не спокойны: чаще всего шумит или даже взвывает ветер, и потому даже после жаркого дня ночью человеку прохладно или даже холодно. На Клервинде и на Соно-Мэйн летние ночи упоительны для занятий любовью под открытым небом. Впрочем… это было давно. Эссу неотвязно мучили глубоко спрятанные, но такие сильные боль и жар, что в последние годы она не съёживалась даже от сильного ночного мороза Циннии. Холод её всего лишь успокаивал. Ещё немного и она будет считать его своим другом. Ветер, бросившийся в лицо, не удовлетворил ни на один момент, и Эсса, постояв немного, побрела прочь из лагеря. Однако на выходе ей отсоветовали идти одной. Она настояла на своём, вышла, но на полпути её догнал Элайн: – Все считают тебя такой прелестной девочкой, что не могут даже подумать, что ты можешь выйти среди ночи из лагеря для свидания с любовником, а не для того, чтобы пройтись. – Дорогой, ты считаешь меня такой гадкой девочкой, что не можешь даже подумать, что я могу захотеть всего лишь пройтись, а не… – В любом случае, "он" увидит меня и предпочтёт спрятаться. Я всё испортил, прости. Повернём назад. Так темно, что не видно его лица. Интересно, он подшучивает над существованием у неё гипотетического любовника или бравирует своей якобы неревностью? – На самом деле я иду искупаться. – Просто каприз? – Мне невыносима моя жизнь, я хочу отвлечься хотя бы ночным купанием. Это самое безобидное действие, которое я могу себе позволить. – Чем же тебе невыносима твоя жизнь? Твой план по устранению угрозы семье идёт как надо, Ветреный не досаждает. Может, ты кого-то очень любишь, а я мешаю?.. – Элайн! – укоряюще и резковато оборвала она Уоррена. – Что? – С каких это пор только внешние обстоятельства определяют счастье или несчастье человека? С каких это пор наличие или отсутствие любви должно определять счастье женщины? – То есть ты хочешь сказать, что тебя заботит ещё что-то? Да, конечно, это вполне нормально. Я сглупил. – К тому же не всё идёт как надо. Я не беременна. – Но ты же… – Я была беременна ещё пару недель назад, если честно. – И уже нет? – его голос зазвучал еле слышно. – Уже нет. – Так ты не приходила?.. – он не договорил. – Да. Именно. И мне тяжело справиться с этим. Я даже не знаю как. Они уже стояли на берегу реки. Вода чернее ночи, песок серый, а фигура спутника призрачна. Но здесь и сейчас шум реки и ветра соединились в успокаивающий дуэт. Реальность словно дёрнула Эссу и она начала раздеваться. – Присоединишься? – поинтересовалась она у Элайна. – Если настаиваешь. – Я не настаиваю. Он остался стоять у самой кромки воды, а она вошла в совсем не холодную воду. Нырнула. Плавать её научили в совершенстве. Тьма и прохлада окружали её, и это было отчасти приятно. Но приходилось выныривать за глотком воздуха. Ушёл ли Элайн? Кажется, она давно здесь. Нет, он сидит на песке. Как сторож, как пёс.