– Такое было всего несколько раз. – Шесть раз я испытал ужасное разочарование, муки ревности и серьёзные страдания, связанные с твоей холодностью ко мне. Я думал… – Холодностью? Да я просто замечательная невеста! Я заботлива, нежна, поддерживаю тебя во всём и частенько сплю с тобой. Что ещё тебе нужно? – Я говорю не о роли, которую ты играешь. Я говорю о твоих настоящих чувствах ко мне. Влюбись ты в меня так же, как и я в тебя, то ни за что бы не засыпала в ожидании свидания. Эсса явно хотела возмущённо возразить, но вдруг улыбка скользнула по её губам, принцесса дважды окинула жениха взглядом и снова подняла на ладони раскрытую книгу и перевела взгляд на страницы: – Ты слишком много хочешь. – Я не хотел притворства! – задохнулся Уоррен. Раздражение, казалось, всегда сидевшее в нём, вылилось в гнев. Крылатый вскочил, резковато подняв на ноги Эссу. – Ни одному разумному в этой вселенной не может нравиться притворство! – Понятно, что ты хотел, чтобы я влюбилась в тебя, – твёрдо ответила Эсса, снова смерив взглядом жениха. – Но нужно поддерживать хотя бы видимость… – То, что ты делаешь – это не просто поддержание образа ради самой возможности пожениться. Нет, ты притворяешься даже тогда, когда находишься наедине со мной, и никто не может слышать то, как ты заботлива! Меня воротит от этого! – Что же, тогда я приду к тебе только когда действительно захочу, – холодно бросила Эсса, уже сделав пару шагов прочь. "Значит, хотела далеко не всегда!" – мелькнула мысль в голове Элайна и испортила весь день и несколько последующих. "Зачем тогда приходить, если не очень-то хочется? Тоже хотелось играть великолепную невесту? Или это от жалости к мучительно влюблённому герцогу? Она наслаждалась тем, как нервничал и как сильно хотел её…" – О чём думаешь? – дружески поинтересовался Никольен Сентриксон, появившись в палатке Уоррена вечером через два дня. – Подыскиваешь извинения для её высочества? – Извинения? – Не удивлюсь, если император вызовет тебя на допрос по поводу вашей ссоры. – Какой ссоры? – Не притворяйся. Ты сорвался на бедной принцессе два дня назад. – Это она так сказала? – Это говорят все в лагере. Говорят, ты повысил голос. – Я бы никогда так не поступил. – Но её видели в слезах. А обе её камеристки последние два дня печальны и то и дело тягостно вздыхают. – Наверняка притворилась, – покачал головой Уоррен. – Ты говоришь о принцессе!.. – оборвал Сентриксон Элайна. – Если бы не твои заслуги и титул, то обозвал бы идиотом, так и знай. – Что же, Ник, по-твоему, принцессы не умеют притворяться? – Только не Эсса-при. Это бесконечно чистое, милое создание. А то, что она уступала тебе и твоей смазливой мордашке несколько ночей, вовсе не делает её подобной всем остальным женщинам. – Не делает. Она… – Уоррен остановился. С одной стороны, он хотел сказать, что Эсса-при, напротив, куда хуже большинства знакомых женщин и едва заставил себя замолкнуть. А с другой стороны, от осознания того, что все в лагере знают, что она с ним спит, его вдруг затопило невероятно приятным, горячим чувством. Уоррен ощутил, как заполыхало лицо. Обычно он старался держать в секрете имена любовниц, но теперь оказалось, что его всё это время так и подмывало сообщить всем, что Эсса дарит ему себя не по протоколу. Ведь если то, что она выбрала его в будущие мужья – всего лишь уловка, то хотела она его совершенно по-настоящему. И даже если ей не всегда хотелось красться к нему в палатку, оказавшись в его постели, заводилась Эсса быстро и восхитительно сильно. Никаких длительных прелюдий, как с Классиком или Ветреным. Нет, пожалуй, ему просто нравилось, что все знают, что она с ним спит. Как бы глупо это ни было. – Ты… – начал было Сентриксон, но его прервало появление Таниямы – одного из адъютантов императора. Бесцейн вызывает. – А я говорил тебе, – тихонько сказал Сентриксон за пару мгновений до того, как Уоррен шагнул в магическую сеть, перенёсшую его за пару миллионов шагов от лагеря. Ник Сентриксон был самым частым из замов главкома. И не просто так – надо не забывать об этом. Бесцейн принял Элайна в своём кабинете. – Как посмел ты… – император проглотил обидное слово, – обижать мою дочь?! Я надеялся, что, всегда корректный и милый, ты будешь вести себя с принцессой крови так трепетно, как она этого заслуживает! Но нет, ты – обыкновенный мужлан, ничуть не лучший, чем какой-нибудь пьяница-человек или дурак-перевёртыш. Такие как ты, не гнушаются поднять руку на женщину, так? Кровь отхлынула от лица Элайна. Он считал себя мужественным и смелым крылатым, но сейчас внутри что-то ёкнуло и перевернулось. И неприятная смесь тревоги, растерянности и бессилия словно растеклась по его телу. – Что молчишь?! Но Элайн никак не мог сообразить, что сказать в свою защиту. – Если тебе не нравится невеста, то я заберу её. Поплачет и забудет тебя. Бесцейн внимательно вглядывался в глаза и лицо Элайна. – Ты в обморок не упадёшь? – вдруг спокойнее спросил Бесцейн. – Выглядишь так, будто действительно испугался. – Я думаю, что вам донесли всего лишь сильно преувеличенные слухи, – наконец выдавил Уоррен. – Никакой ссоры не было. И я не сказал ей ничего такого, что бы могло заставить её плакать. – Она плакала? – Эрик Бесцейн сжал челюсти. Наверняка не самый добрый знак. – Мне так сказали, но не думаю, что это правда. – Тебе сказали, значит… Значит, вы не виделись в последние два дня, так? – Нет, что вы… – Не виделись. Значит, ссора действительно была. – Нет, я бы… – Что ты ей наговорил? Элайн глубоко вздохнул и спросил: – Неужели вам действительно нужно знать всё в подробностях? Это же личное де… – Говори, Элайн! – Возможно, вам следует отвести меня в пыточную камеру, если у вас есть такая. – Возможно, я создам такую специально для тебя. Моя дочь никогда не плакала! Она сильна духом! Я хочу, что бы ты немедленно… – Я сказал, что ей незачем притворяться, что она любит меня, если это не так, – быстро выпалил Уоррен. – Господь Единый! Какая ерунда! – тут же расслабился император, откинулся к спинке кресла и провёл рукой по лицу. – Как будто двадцать, а не тысяча лет мужику, честное слово!.. Вон отсюда! Ползай у неё в ногах, пока не простит тебя… Господи… влюблённые – все идиоты… Растерянный Элайн был выставлен за дверь. – Похоже, наш император выдрал ещё одну титулованную задницу, – донеслось до ушей Уоррена, когда он оказался собирающимся с мыслями прямо посреди лагеря. – Ну, надо быть довольно смелым парнем, чтобы ухаживать за одной из самых популярных дочерей императора, – ответил кто-то ещё, – и орать на неё время от времени. Уоррену захотелось посмотреть на этих ребят, что слишком громко говорили о нём, но обернувшись, он увидел стремительно приближающегося Джулиана Дарка. Тот с ходу понёс кулак Элайну в челюсть. Уоррен успел увернуться, но почему-то знал, что второй атаки не последует и внимательно вгляделся в лицо главкома. И получил в ответ такой же пристальный взгляд. – Ты так бледен потому, что раскаиваешься, потому, что Эсса-при разорвала отношения или потому, что тебя успел вызвать император? – Последнее. – И? – Дела не так уж плохи. – Я прибыл сразу, как только смог, – кивнув, сказал Джулиан Дарк. – Но не успел. Впрочем, преклонить колени и принести нижайшие извинения её высочеству вовсе не поздно. Самое время, я бы сказал. Ты же ещё не додумался сделать это? Уоррен покачал головой, и Джулиан приказал позвать её высочество Эссу Бесцейн. Она пришла, и Уоррен принял соответствующую покаянию позу, сказал нужные слова, послушал милостивое "ты прощён" и поднялся. – И что это было? – шёпотом спросила она, взяв его за обе руки. – Что за бред?