– За что? – задохнулся Элайн. – Что ты видел и где? – Я ничего не видел, но принцесса крови не должна быть недовольна поведением одного из моих подчинённых. Делай всё, что она скажет. В том числе, если придётся повеситься. Её улыбки меня не обманывают. Она тебя еле терпит. – Пф, Джулиан, тебе нет нужды опасаться, что тебя могут сместить. Это вообще невозможно. Ты можешь унижать Уайт-принца и дать такой же незабвенный подзатыльник Фенимору – тебя никто не заменит, и Бесцейны знают это лучше нас. – Я не опасаюсь ни за себя, ни за тебя. Но есть первоканон, Элайн, по которому армия должна у повелителя с руки есть, а власть должна любить своих солдат. Что-то не так – и вся смертоносная сила главного тандема империи теряется. Уоррен глубоко вздохнул. На колени? – И я должен сделать это на глазах у тебя? – Да. Оба немного помолчали. – Я это сделаю, когда представится случай. Но мне-то ты поведаешь, отчего в такую несусветную рань так зол? – Скажем так, проблемы с принцессой не у тебя одного. – Что произошло? – подавленно и нервно спросил Элайн, боясь, что услышит то, от чего с оглушительным шумом рухнет всё, построенное за прошедшие сутки. – Что она сделала? Я думал, Эсса… – Я не ту принцессу имею в виду. Я имею в виду хвостатую девчонку с Рилкоя. Принцесса? Одно название. Но она требует к себе внимания как к королеве. Уоррен вспомнил девчушку, младшую фитку, которая не побоялась броситься в воронку Рэйна за Роджером, когда он возвращался домой с Рилкоя. Спустя столько лет она так и осталась в империи Бесцейна. Но, похоже, она вовремя поняла, что Роджер по уши влюблён в леди Чедвик и принялась за Джулиана. Но он не из тех, кто будет терпеть помехи в виде крошечной леди. – Почему она всё ещё здесь? Император приказал тебе терпеть её? – Она уже отбыла на Рилкой и снова вернулась. Пытается склонить меня к войне на своей Родине. – И тебя бесит то, что она не принимает отказа? – Тщеславное, себялюбивое, глупое существо, даже не способное справиться со шнуровкой на корсаже. Она выбрала меня в качестве своего личного раба, когда перестала увиваться за отцом, – прошипел Джулиан Дарк. И это говорил тот, в ком смешалось наследие трёх монархов-древнейших, кто рос во дворцах, купался в роскоши, и, как говорилось, ежедневно и многоразово был целован в задницу. – О, уважаемый главком, тщеславный, себялюбивый и неглупый, а давно ли ты сам научился завязывать себе шнурки? Джулиан Дарк крепко выругался и встал, явно собираясь обогнуть стол и врезать. Не потому, что не мог ответить словесно, а потому, что захотелось вылить свою злость из-за рилкойской принцессы с помощью физического насилия. В клане Сильверстоунов это явление было нормой. Уоррен вскочил тоже, но вступать в драку не хотел, а потому поднял стул ножками в сторону Джулиана и медленно отступал, пытаясь немного смягчить свои слова: – Предполагаю, что справляться со шнуровкой на дамском корсаже ты научился лет на сто раньше, чем со шнурованием собственных ботинок, – посмеивался Уоррен. – Ведь даже ты не стал бы звать камердинера в спальню любовницы, чтобы раздел её, когда ты уже в огне. Джулиан на мгновение отвёл взгляд, силясь вспомнить, как это было, но затем просто взял другой стул на тот же манер и… – Вот такого я ещё никогда не видел, – замер в дверях император. – Фехтование на стульях? Приятно, конечно, что и высшие армейские чины не сидят на месте, но мебель – наихудший вариант, насколько я знаю. – Наихудший вариант, если позволите, канделябры, – с поклоном ответил Джулиан. – С горящими свечами. На фабрике по производству взрывчатки. – Сейчас догадаюсь, – с расширенными глазами, очень оживлённо заговорил Эрик Бесцейн. – Это не что иное, как тренировка с Приближением Весны? – Приближение Весны? – тихонько переспросил Уоррен. – Я слишком много слышу о нём. – Это новое прозвище Кардифа, – так же негромко пояснил Джулиан. Похоже, что Роджер популярен не только благодаря томным вздохам девственниц, но и симпатии императора. Несмотря на колокольчики. Интересно, нравился ли Роджер Эссе? Наверняка, но насколько сильно? Вслед за императором вошёл второй наследник Бесцейна, Фенимор, и за ним – принцесса Джулианна и Танияма, адъютант императора. – Кстати, Элайн, – что-то вспомнил Эрик Бесцейн, – Дарк вчера так прозрачно намекнул о необходимости вашей аттестации, что я не смог не задуматься об этом и вспомнил, что так же слышал о вас много положительного. Если вы решите не возвращаться в армию в том же качестве, что и прежде, меня это не порадует. – Возвращайтесь, пожалуйста! – попросила вдруг принцесса Джулианна. – Говорят, что вы любите солдат, проницательны, и что ваш ум очень изворотлив. Почему вы не хотите? – Ваше императорское высочество, мне слишком не по душе сама война, но я всё же вернусь в войска, а ваш отец выражает сомнение в моём желании очень иносказательно. Чтобы, в том случае, если я не справлюсь с аттестацией или комиссия и принц Дарк решат, что я недостаточно хорош, меня можно было не унижать званием "слабак", а отнести всё к моему нежеланию. – О, папа, тебя совершенно не поймёшь иногда, – улыбнулась и возмутилась Джулианна. – Но почему крылатые так хорошо меня понимают? – парировал Бесцейн. – Потому что глупцов до тебя просто не допускают. Не будь я твоей дочерью, меня бы и близко к тебе не подпустили. Джулиан слегка изменился в лице и сделал едва заметный знак Элайну и шевельнул губами, мол, вот она, нормальная принцесса, не воображающая о себе неизвестно что. – Ты достаточно умна для моего двора, дочь, – успокоил принцессу император. – Просто ты ещё очень торопишься жить. И да, про неторопливых, почему Эсса ещё спит? Кажется, вчера мы договаривались встретиться в это время, – и снова окинул взглядом Элайна. – Мне доложили, что вы призвали крест к её дверям. – Из самой глупой ревности, – быстро признал Элайн. – Но тем не менее, вы не потеряли дар, как Брайан Валери после падения. – Вероятно, падения не было. Я ничего не заметил и не почувствовал. – Почему тогда Эсса согласилась выйти за вас? – Потому что я сделал ей предложение самым удачным образом. Император сощурил глаза и шагнул вплотную к Элайну, чтобы шепнуть ему: – Разве что Ветреный вам будет равен в наглости. Я же просил вас соблюдать элементарные приличия и не глупить. После чего властитель отступил и сказал в полный голос: – Я разрешаю вам отбыть в Дарк-юн сейчас же. Пусть вам составят программу аттестации и начинайте готовиться… ага, не нравится? Ничего, потерпите. А я посмотрю, как скоро Эсса запросится в Ньон. Вот оно что, опасаетесь, что не запросится? Вот и узнаем, согласилась ли она выйти за вас из-за удачно сделанного предложения или же из-за ваших красивых глаз. Идите немедленно. Это приказ. Дыхание наполовину перекрыло что-то тяжёлое и неприятное. И так было ясно, что император очень проницателен и догадывается обо всём быстрее, чем ему докладывают. Но теперь оказывается, что Эсса в своих играх берёт пример с отца. Судя по всему, Бесцейн решил разорвать помолвку дочери через несколько дней, но именно в тот период, пока ни новости, ни члены принсипата с семьями ещё не отправились на Пенрин. Объявлением о свадьбе он тоже чего-то пытался добиться. Но это, скорее всего, что-то из области самых глубоководных политических интриг. – Мне в этом ни за что не разобраться, – признался Уоррен отцу, когда тот переправил его прямо на площадь перед Дарк-юном, дворцом Дарков, отданным в пользование поднебесным войскам. – Понятия не имею, в чём дело. – Я бы рассказал тебе увлекательную историю, предшествующую этим манёврам Бесцейна, но сейчас на это нет времени. Да и бессмысленно. Знай только, что Эсса обязательно присоединиться к тебе в Ньоне. Если она ещё не поняла, как ей повезло обратить на себя твоё внимание, то вскоре обязательно поймёт. – Ты уверен, что мне не следует знать о причинах Бесцейна? Знаешь, мне пришлось услышать от Эссы о своём родстве с Классиком. – Не сердись… – …Это тоже слишком длинная история, чтобы рассказывать мне о ней? – Классик ни вслух, ни мыслью никогда не признает нашего родства. Я – тоже. Потому мы не считаем друг друга родственниками. Это примерно так же, как и у нас с тобой. Пусть ты только мой потомок в пятом колене, а не сын в действительности – всё это не важно. Мы сами устанавливаем правила. И с Классиком у нас нет ничего общего. Принц и его потомок немного помолчали. – Это была случайность? – всё же спросил Уоррен. – Твоя связь с сереной перевёртышей. – Нет, вовсе не случайность. Я восстанавливал и укреплял мною же поверженное царство и женился на варледи самого, на мой взгляд, выдающегося из выживших кланов. Мы полюбили друг друга. Это не такая уж редкость – любовь между представителями разных рас и видов. Хоакин… как-нибудь потом расскажу о том, как он ушёл. Главное, не переставай думать о Классике то же, что и прежде. Он – крайне опасен и жесток. Он всегда был не такой, как все. С самого рождения. И всё же мнение о принце Хоакине, лидере одного из царств перевёртышей, древнейшем по прозвищу Классик, немного изменилось. Ведь когда-то он, так же как Уоррен, находился под пристальным взором опытного Рональда Мэйна, так же, наверное, восхищался широтой планов древнейшего, обсуждал с ним дела и шёл по прочерченному предком пути. И если было сказано, что Классик ушёл, значит, началось всё только лишь с расхождения во взглядах. Значит, Классик не предавал, не убивал невиновных и не делал ничего запредельно жестокого в молодости. Возможно ли, что именно противостояние с Сапфиром сделало Классика тем, чем он стал? Но Эсса не стала бы кривить душой… ни к чему ей это. И о личности Классика лучше даже не думать. Но кто же тогда Эсса? Жертва Классика и Ветреного или всего лишь отточенное ими жало с ядом? Личный опыт подсказывал, что улыбки Эссы не были лживыми до того момента, как она вышла за Классика. Наблюдал же за ней, когда она была ребёнком. С самого детства Эсса была той солнечной, радостной малышкой, которая верила в справедливость, чудеса и лучшее "завтра". Большинство считает, что принцесса такой и осталась, что она такая и есть на самом деле. Но Уоррену она показала то, что вдребезги разбило образ. Значит, что-то произошло. Если это из-за Классика, то… это может оказаться не по силам такому сопляку, как Уоррен Элайн. Чудотворец? Генерал дневных? Для Классика он глупый мальчишка и только. Уже следующим утром, завтракая в Мэйнери, Уоррен получил записку от Эссы на метакарту: "Я прибуду к вам в полдень, чтобы помогать готовиться к аттестации". – Слишком мило, – пробормотал Уоррен, и тётушки тут же обратили на него свои пристальные взгляды. Он вздохнул, потому что если Эсса действительно появится, то молва об этом разнесётся по империи и следует рассказать обо всём тётушкам. Уоррену и самому очень хотелось скорее сообщить всем вокруг о предстоящем браке, но реальность желаемого будущего казалась слишком маловероятной даже сейчас, когда Эсса всё же покинула Соно-Мэйн. Удивительно, что она это сделала, ведь последняя встреча с императором внушила Уоррену мысль о том, что на самом деле Бесцейну этот брак совершенно не нужен, и он всего лишь заигрывает с обоими Классиками. Эсса прибыла в полдень, как и обещала. Уоррен уже поджидал её на ступеньках второго подъезда, когда она появилась, совершенно одна, в красивом тяжёлом платье тёмного цвета. Сложная золотая отделка придавала коже принцессы нежности и сияния. Уоррен же мгновенно спланировал дальнейшие действия. – А где твои тётушки? – сладко пропела Эсса, поднимаясь. Если бы она хотела официоза, то прибыла бы со свитой, и непременно к парадному подъезду. – Я ничего не сообщил им, – тем не менее объяснил Уоррен. – Хотел сделать сюрприз? – Вовсе нет. Я не был уверен, что ты действительно приедешь, а если и приедешь, то не был уверен, что ты не швырнёшь мне в лицо… что угодно. Твой нынешний характер, Эсса, буквально создаёт непредсказуемость. – А я была уверена, что ты понял, что в окружении других я всегда очень мила. – То есть узнать тебя настоящую ты больше никому не позволишь? – Кажется, я говорила, что ты идиот, если посчитал мою ненависть к твоей идеальности проявлением настоящего характера. Возможно, я сказала это несколько другими словами. Не вспомнил?