– А… ты сказала "это было бы слишком просто", так? – Да. Она остановилась и освободила руку в холле. На неё сверху лились ярко расцвеченные витражами лучи солнца. Она подняла руки в стороны и покружилась с улыбкой на лице. Такие её приятно-мечтательные улыбки обозначали льющееся через край наслаждение. Но откуда? Он уже понял, что разные мелочи ненадолго, но заметно развлекают её. Вот только счастливой её так не сделаешь. – Я хочу выйти за тебя как можно скорее, – вдруг негромко сказала она. Одна её щека была красной, другая – зелёной. На лбу – жёлтый овал. Очень красиво. – Очень красиво, – так и сказал Уоррен, озвучивая скорее своё чувство, чем мысль. – А как на счёт искренности? Не хочешь сказать, почему ты настаиваешь на бракосочетании на самом деле? – Искренность? Думаю, между нами это в какой-то мере возможно… Не помню, был ты на Клервинде или нет, когда это случилось… – Эсса задумчиво пошла в тёмный проём, ведущий к лестнице наверх. Уоррен последовал за ней и отчётливо услышал: – Ты должен был познакомиться с нынешней эрцеллет принца Рашингавы, Марией. Я знаю её. Она – милая и добрая женщина, общительная и смелая фитка. И я точно знаю, что Рашингава не объект изучения полюбил, как уверяли драконы, а замечательную леди, жизнелюбивую, умную, сознательную и совершенно очаровательную. Это в её честь Рашингава назвал первую колонию. Мария пробыла у Классика всего две недели, а после, по его щелчку, совершила покушение на Сапфира. На вечере, где присутствовало всё общество. Хоакин загипнотизировал её так, что она понятия об этом не имела. И до сих пор ничего не смогла вспомнить. Что говорить?.. Я прожила с Классиком двадцать лет. Прошло полвека с тех пор, и мне кажется, что ты, разве что только ты вне опасности быть задушенным во сне мною, если Классик так же обработал гипнозом и меня. Недавно всплыла кое-какая информация… есть предположение, что я могу стать опасна для своих братьев или даже для отца. Есть вероятность, что Классик захочет избавиться от правящей династии моими руками. И это будет выглядеть естественно, поскольку… моя мать признана безумной, разведена и заточена. Почему бы и мне на краткий миг не обезуметь? Конечно, я мать его сына, но кто в здравом уме посадит дракона на трон? Нет, он не стал бы использовать меня так. Потому я должна как можно скорее поселиться в Мэйнери. Тебе придётся очень постараться, чтобы я забеременела и стала непригодна для посещения Сердца Цитадели. Я понимаю, что ты не лучшая кандидатура и родить от тебя здорового ребёнка сложнее, чем от фита или человека, но пока что всё складывается в пользу твоей кандидатуры. К тому же… я люблю детей. Они уже некоторое время стояли возле лестницы. Эсса выразительно, но тихо говорила, прислонившись спиной к перилам, а Уоррен почти обнимал её, положив руки на перекладины по обе стороны от её локтей. Он ловил нюансы выражения её лица и глаз. Слышать от неё такое и видеть её печаль, такую разную, меняющуюся на каждом третьем слове – удивительно и тяжело. – А ты почему женишься? – спросила она, посмотрев на него прямо и с интересом. – Кроме очевидного, конечно же. – Для этого должны быть особенные причины? Мужчина решил жениться, вот и всё. – Нет, не всё так просто. Тебе более тысячи лет. Наверняка уже не раз сильнейшим образом влюблялся и хотел жениться. Но так ни разу женат и не был. Такие, как ты, должны быть уверены, что это на всю жизнь, что избранница идеальна и что чувство абсолютно и полностью взаимно. И красотки не проходили проверку. – Ты права. Честнее всего признаться, что раньше всё было именно так. – Тогда что же изменилось? Почему ради меня ты нарушил правило? – Моя влюблённость здесь не имеет никакого значения. Император сказал, что я должен убедить тебя и раз, таким образом, наш брак возможен, то… почему бы и нет? – Так тобой руководят планы Мэйна? – Нет. Он обещал, я так понимаю, расчистить мне путь, но дело всего лишь в том, что я хочу тебя и хочу, чтобы всё было правильно и по возможности безгрешно. Я – крылатый, помнишь? – Ах да, всё время забываю, что за исключением Кардифа крылатые не любят заниматься сексом не в браке или вне дома свиданий. Но тогда ты должен был всё-таки жениться раньше. Мне говорили, что до пришествия Ли на Клервинд твоя репутация была такова, что любой бы в истерике смеялся, узнав, что однажды ты будешь держать целибат. – Кардиф повлиял на меня в юности. Мы же с детства развлекались вместе. Затем я видел, как он ломает все возможные рамки в отношениях с леди и многое с удовольствием перенял. – А я слышала, что вы подружились с поры взросления. – Мы с близнецами частенько играли вместе и в раннем детстве, но всерьёз сошлись в двенадцать-тринцадцать, когда Сильвертон привёз этих двоих в дом моих родителей на пару лунных периодов. Мы какие-то родственники по моей матери и матери Сильвертона, так что шансов избежать возни с близнецами у меня было маловато ввиду примерно одинакового возраста. – Примерно? – Я на год старше. – Какими они были тогда? – Одинаковыми. Я могу тебе рассказать много историй в доказательство того, что они были двумя симметричными сторонами одного и того же существа… Они как один крылатый и его чуть более игривое и задиристое отражение. Но ты впервые в Мэйнери в качестве невесты… потому позволь показать твои будущие апартаменты. – Идём, – кивнула она и светло улыбнулась. – Вечерами через этот витраж тоже проникает солнце? – показала она на окно, к которому пришлось подойти, чтобы начать подъём по лестнице. – Да. В солнечную погоду в Мэйнери очень красиво. – Как сегодня. – Рад, что тебе нравится. А затем Уоррен услышал топот и шелест юбок. – Тётушки, – негромко простонал он. – Надеюсь, ты не расскажешь им истину о наших отношениях. – Полагаю, что захочу остаться твоим другом, даже если наш брак невозможно будет спасти от разрушения. Потому с удовольствием поддержу легенду о невероятной любви. – Очень хорошо, – успела тихо произнести Эсса прежде, чем тётушки подошли слишком близко. Наверху они расступились, давая принцессе крови дорогу, и одинаково присели в реверансе. И понеслась светская болтовня. Уоррен опять не мог оторвать глаз от Эссы. Она светилась счастьем и так искренне, казалось, была рада встрече с его тётушками. – Тереза, Анфиет, хорошо выглядите… Камилла, Агата, давно не виделись… ох, ваше платье изумительно, Марта!.. Мириам, не расскажете, где на этот раз вы побывали?.. Ох, неужели!.. Удивлена. Очень рада… Лили? Конечно же, я не откажусь от чашечки шоколада. Нет, я предупредила Уоррена о визите… Чуть позже, полагаю, а сейчас мне необходимо поговорить с вашим племянником… Разумеется. Едва получилось избавиться от лишних ушей, Уоррен задал интересующий вопрос: – Неужели это не напускное? – Что именно? – стрельнула взглядом Эсса. – Никак не могу в тебе разобраться. Как ты заставляешь себя так натурально радоваться встрече с моими тётушками? Или это всё по-настоящему? – Можешь поставить мне высший бал за владение лицом – я притворялась. К сожалению, твои тётушки невыносимо скучны, пресны и даже немного неприятны мне. – Я не надеялся на такой уровень откровенности, но и на том спасибо. Я всё это учту. – Вижу, что задела, – остановилась Эсса, повернулась и вгляделась ему в глаза: – Когда-то я действительно считала их забавными, очень интересными леди и даже не надеялась стать похожей на них. И сейчас во мне нет высокомерия в их отношении, поверь. Просто меня больше не интересуют разумные. Меня интересует только результат деятельности. – Какое оригинально-чёрствое отношение. Когда ты стала такой материалисткой? – Я не такая. Просто я слишком быстро устаю удерживать на лице ту самую улыбку и не хочу, чтобы кто-то заподозрил, что она не настоящая. Потому стараюсь сократить общение с окружающими. Кроме всего прочего ты необходим и потому, что с тобой я могу снимать прежний образ. – Так ты боишься разочаровать окружающих или всё же они тебя не интересуют? Первое или второе? – А как на счёт того и другого вместе? – усмехнулась Эсса и продолжила путь, взяв Уоррена за руку. – Разве так не бывает? – Ты хочешь сказать… – Я принцесса крови, Элайн. Я обязана поддерживать образ милой и непосредственной дочери императора и подчёркивать самим своим существованием серьёзный настрой братьев. – Понял, о чём ты. Но угрозы правлению Бесцейнов нет… Твой отец избран богом. – Да неужели? – Думаешь, Брайан не отличил бы откровение Единого от магического внушения принцев? – Верить в Брайана Валери – значит верить в бога. А я этого не хочу. Мне нужна надёжность иного рода. – Но ты сходишь с этого круга, выходя за меня замуж. – Всё не так уж плохо, если мы оба получим желаемое, разве нет? – Лишь бы получилось. – Уверена, что получится. Я буду бывать с тобой везде и всюду, и нас будет сложно разлучить. До моих покоев ещё далеко? – Слишком далеко. Разреши, я поцелую тебя здесь. – Ты для этого хотел показать мне?.. – Эсса засмеялась, широким полукругом обошла Элайна и подставила губы для поцелуя. Уоррен поцеловал невесту и признался: – Не только для этого. Но и ты не отказалась бы мне так помочь, правда? – Скорее, это ты поможешь мне. Я сгораю от желания. Не знаю что со мной, но… – Насколько я помню, вон та комната почти не используется. Идём скорее. Эсса снова засмеялась, увлекаемая в полузабытую тётушками гостиную. – Она такая крошечная рядом с ним, – услышали они голос Агаты, спускаясь к тётушкам и приготовленному шоколаду в оранжерейную веранду. – Интересно, он чувствует себя неуклюжим верзилой с ней и много нежничает? – Это было бы романтично, – вздохнула Мириам. – Верно, – робко согласилась Камилла. – Если такой мужчина как Уоррен падёт в бездну самокритики из-за влюблённости, то это, пожалуй, действительно романтично. – У вас очень странное понимание романтики, – немного сварливо прозвучал голос Терезы. Уоррен бросил взгляд на Эссу. Она – для человеческой женщины – нормального, даже высокого роста, но ему чуточку не доходит до линии плеч. Он не обращал на это внимания, потому как напряжённость общения с Эссой сильно отвлекала его от этого факта. Но теперь вдруг стало ясно, почему целовать её и заниматься с ней чем-то ещё более приятным оказалось куда удобнее именно в постели. – Нет, я не чувствую себя неуклюжим верзилой рядом с её высочеством, – сказал он, входя.