– Ух, какая злая, – деланно испугался Уоррен. Ему уже некоторое время было весело – он очень гордился тем, что не поддался на очередную уловку Эссы. – Такая сладкая и такая злая. И тут она встала, абсолютно обнажённая, и подошла к нему. У Уоррена дух захватило. Веселиться или что-то говорить он уже никак не мог. Словно маленький мальчик в руках колдуньи, он задрожал, но послушно, зачарованный, сделал всё, что ей было нужно. И даже больше. Пытаясь продрать глаза утром, он не мог понять, как всё это произошло, как ей удалось его соблазнить, просто встав перед ним без одежды. Ему уже тысяча лет. И любовниц у него было достаточно. И тряпкой не был, и нарушить обет он боялся. Да и не слишком её разглядывал. Так что же случилось? Не влюбился же так, как об этом все подумали? Следовало поторопиться, и Уоррен наскоро привёл себя в порядок, оделся и ушёл, оставив спокойно спящую Эссу. У дверей в коридоре столкнулся с двумя дамами, смутившимися, пожалуй, ещё сильнее, чем он сам. У своей спальни он обнаружил адъютанта императора, и по одному взгляду понял, что Эрик ждёт его немедленно. – Доброго утра, наглый герцог, – поприветствовал его император, стоя у окна с чашкой кофе в руке. – Доброе утро. Прошу прощения? – Подойди сюда и посмотри на то, что этим утром увидел я. Элайн незамедлительно сделал это. И глазам не поверил. – Это ручей, протекавший неподалёку от замка. И за ночь он изменил русло, – рассказывал император. – Причём так значительно, что кроме как руку бога в этом не признаешь. То кристально прозрачная, то откровенно красная вода теперь текла прямо по той дорожке, по которой сутки тому отец вёл Уоррена через сад к конюшням. – Уверен, это чья-то шутка, – по возможности мягко сказал Уоррен. – Как и лужайка с распустившимися ночью цветами, – кивнул Бесцейн. – Лепестки имеют редкий оттенок голубого. Тот самый редкий оттенок, который романтично описывает Приближение Весны. Что-то там… в летнюю пору, когда пыльца парит в воздухе с самого раннего утра, а солнце только поднимается в безоблачное небо, на западе, над самым горизонтом, подёрнутая жемчужной дымкой голубизна… что-то там… в слегка сиреневый оттенок. Это про ваши глаза он так говорил. Уверял, что только ваши глаза так живо напоминают утреннее западное небо. – Но это… – Если я сказал, что послежу за вами, то, скорее всего так и есть, не так ли, Элайн? Мне не нужен особый дар Единого, чтобы знать, где вы находитесь. Надеюсь, ради вашего же блага, что Эсса в таком восторге, что согласится как можно скорее объявить о вашем союзе. Император присел на краешек стола, отпил из чашки и вгляделся в лицо Уоррена: – Меня не волнует, с кем она спит и насколько об этом известно. Это совершенно ничего не меняет для меня лично. Но молодой женщине нужна полноценная, здоровая жизнь с минимальными угрозами. И вы предоставите Эссе такую жизнь, не так ли? Элайн на мгновение зажмурился. В словах императора что-то говорило о том, что ему известно о связи Эссы с Ветреным. И он желает всеми возможными способами разорвать эту связь, воспользовавшись подвернувшимся Элайном. Но Эссе всё равно. Она не просто не согласится на брак, а представит всё таким образом, что Уоррен будет изгнан и лишён званий или окажется в Абверфоре – первой тюрьме-крепости Ньона. Поскольку Уоррен молчал, пытаясь придумать хоть что-нибудь, император вздохнул и разрешил идти, прибавив несколько печально: – Попытайтесь убедить её выйти за вас. Но ведите себя хоть немного приличнее. Вся эта ситуация кажется мне личным оскорблением. Вас оправдывает только очевидная влюблённость. Идите. Уоррен направился прямо в покои Эссы с серьёзным чувством вины за пазухой. Встречавшиеся ему по дороге разумные, принцы, герцоги, эрцеллет, адъютанты и камеристки – все безуспешно пытались скрыть улыбки и смешки. Крест, призванный в передней против Ветреного, стоял на месте. Эсса принимала ванну. Её комнатные девушки почти бегом покинули покои, краснея и хихикая в кулачки. – Говорят, очередной святой пал этой ночью, – выдержанно проговорила Эсса, продолжая намыливать плечи. – Не знаешь, кто это был? – Я, и уже побывал перед не слишком радостно настроенным императором. Ты всё верно рассчитала. Он не стремился расспрашивать меня о вчерашней охоте. И, судя по всему, все полностью уверены, что это моя похоть стала причиной падения. – Кроме всего прочего, – продолжила Эсса холодно, – проводя параллели с почти святым Брайаном, о том, что я спала с тобой, никто даже не подумает. Все решат, что для падения тебе хватило малого. А на тот случай, если что-то пойдёт не так… Она демонстративно окунула правую руку в воду и подняла. Мыльная пена осталась на воде, а на запястье теперь темнели отметины, будто кто-то со страшной силой сжимал руки Эссы. – …Всемогущий… кто это сделал? – Ветреный. Он не принимает отказов. Значит, Ветреный уже уходил от Эссы, когда Уоррен пришёл. Значит… пристрелить ублюдка! – Но о том, что он вчера был у меня, никто не знает, – улыбнулась Эсса, опустив глаза. – Наслышаны все только о тебе. – Зачем всё это? – поморщившись, спросил Уоррен. Невыносимая горечь смешалась со сладким чувством внутри. Вот так мужчины и теряют гордость: околдованные женщиной, готовой бессовестно играть чувствами. – Я же сказала, что ненавижу тебя. – Ты говорила так, но у тебя больше нет причин… я больше не святой, я нарушил обет, идеал – это не про меня. – Ты прав, но мне почему-то не легче. Может быть, это сейчас так. Потом, когда я выплыву и моё имя окажется по-прежнему чистым… наверное, я испытаю удовольствие. Или продолжу менять тебя. – Если у тебя такие далеко идущие планы, то ты не захочешь, чтобы император отправил меня в Абверфор. – Пожалуй, – Эсса разглядывала свои руки. – Тогда тебе стоит согласиться на объявление о нашем союзе. – Брак? – подняла глаза принцесса. – Идея его императорского величества, – пояснил Уоррен. – Мне надо обдумать, – медленно произнесла она. – Я защищу тебя от Ветреного, если хочешь. – Очень мило с твоей стороны, – словно проснувшись, пробормотала она. Посмотрела в пустоту и сообщила: – Но знаешь, этого не требуется. Говорили, что ему не нравятся коротко остриженные блондинки. Я обрезала и высветлила волосы. Он отстал на много лет. Но едва все подумали, что я могла бы выйти за тебя, как он тут же появился. Как думаешь, не придётся ли тебе, в конце концов, ждать у дверей собственной спальни до тех пор, пока он не закончит со мной? – А Классик ждал? – Хочешь сравнить себя с Классиком? Ветреного подогревают всего несколько демонов, тогда как Хоакин легионы таких демонов укротил, одел в униформу и вызывает по необходимости. Ты милая маленькая девочка в сравнении с этими двумя. А говорили, что ты – их родственник. Ничего в тебе нет от них. Разве что тоже считаешь меня привлекательной. – Подожди-ка… – нахмурился Уоррен. – Ах да, тебя не было на планете, когда Ксенион рассказал правду… Твой так называемый отец, Рональд Мэйн, приходится родным дедушкой Классику. В тебе и мерзком гадёныше Ветреном есть много общего. Наследственность, например. Как интересно, не правда ли? – Ты… – Я не лгу. Посмотри в мои глаза снова. Видишь? – она подалась вперёд, улыбаясь. – Можешь звать братцем Ветреного. Элайн поднял одну бровь и кивнул: – Я это легко переживу. Выходи за меня. – Ты больной или сумасшедший? – А что? – Я тебя подставляю, кручу тобой, как хочу, рассказываю о том, с кем и как ты связан, а тебя интересует… – Не думаю, что я могу что-то исправить. – Имею в виду, что ты должен сейчас предпочесть века в Абверфоре свадьбе со мной. – Единый мне особого выбора не оставил. Я с ума по тебе схожу, и эта ночь показала, что слаще тебя женщины на земле точно нет. Император хочет, чтобы ты была всем довольна, а я готов на многое пойти, чтобы моя первая и единственная жена была счастлива. – Мне никогда не быть счастливой, Элайн. И я утяну тебя в ад. – Ты только так думаешь. В конце концов, всё лишнее отпадёт и останется только то, что ты возьмёшь сама. И это будет то, что сделает тебя счастливой. – И что же, по-твоему, мне до сих пор мешало взять счастье самостоятельно? – Политика. И что-то ещё, с чем я разберусь. – Если оставить эфемерное "что-то ещё", то вспоминается, что ты тоже член принсипата и регент Мэйна на Пенрине. Политика – это твоё. – Но со мной не будет той грязи. Я всего лишь стою на позиции отца в принсипате… и всё. К тому же в этом году меня ждёт тьма учений перед защитой Пенрина. Я буду пропадать в лагерях иррегуляров и мешать особенно не буду. В твоём распоряжении будет домен Мэйна и колония Соно-Мэйн. Ты сможешь взять лучших телохранителей и отправиться в путешествие по имениям клана. Или даже запереться в одном из них, если тебе все так осточертели. Эсса, едва дослушав, погрузилась в воду с головой. Вода успела успокоиться к тому моменту, как принцесса снова села, откинула мокрую чёлку со лба и стёрла воду с ресниц. – Я согласна. – Можно поцеловать невесту? – тут же спросил Уоррен. – Нельзя. Уйди. – Хорошо. Я скажу императору, что ты согласна? – Я сама скажу. Иди к себе и не показывай своё сияющее лицо наружу. Иначе объявлением мы удивить никого не сможем. – У меня вовсе не сияющее лицо.