Как же иногда меняются очевидные вещи, обрастают деталями, о которых не задумывался, показываются в ином свете. – Дождь ведь закончился, – сказал Тошик. – Можно выйти к машине? Ада задумалась на секунду, бросив взгляд на окно. – Конечно. Пойдёмте. – Только вдвоём. – Как скажете, – Ада откинулась на диванчике, с хрустом сминая пустую пластиковую бутылку. Вика выбежала из столовой первой, будто накопила в себе неимоверное количество энергии за прошедший час. Тошик в дверях оглянулся. Тревога царапала затылок. Казалось, что за спиной поджидает официант в безупречной одежде – чтобы схватить и не выпустить. Однако же в обеденном зале никого не было, кроме Ады, провожающей их взглядом с дивана. Тошик пересёк холл следом за Викой. Помог открыть тяжёлую стеклянную дверь. Сразу же пахнуло головокружительной свежестью, что смешалась с духотой, с жаром, поднимающимся от асфальта и бетонных плит. Ветер был уже не так горяч, чувствовалось, что потихоньку наступает вечер. На юге вообще, а у моря в частности температура с наступлением сумерек падала стремительно. Ещё два часа назад кондиционеры были спасительными оазисами, а сейчас уже хочется надеть носки, отвернуть рукава рубашки, застегнуть пуговицы под горло. Тучи расползлись, обнажая кляксы голубого неба – каким оно было совсем недавно. По небу ползли бордовые полосы, следы уходящего солнца. Волн больше не было, только вдалеке на самом горизонте блестела на солнце гладь морской воды. Вика уже крутилась вокруг «Форда». – Дверь открыта, – сказала она, дёргая за ручку. На дверце белели три кривые царапины, будто от ногтей. Тошик заглянул в салон, ожидая увидеть выпотрошенный бардачок, выдранный руль или разбитую панель управления. Но всё оказалось не так плохо. Несколько минут он вычерпывал воду, потом сел внутрь, вставил ключи в замок, завел мотор. Машина ожила, заурчала, готовая тронуться в путь немедленно. – Ты веришь Аде? – Тошик повернулся к Вике. – Я знаю, что ты всему всегда веришь, в эти свои сказки, фокусы… Но нам надо сейчас определиться, понимаешь? Либо мы верим безоговорочно во всё, что происходит, либо нет. – Я знаю, что ты взрослый, тебе сложно, – ответила Вика. – Но ты разве не чувствуешь, что всё по-настоящему? – Всякое бывает, сестричка. Ты же в интернете вообще что попало можешь увидеть. – Тогда сам решай. Я бы поверила. Но я и в Деда Мороза верю. Мы ведь ничего не потеряем, если дождёмся завтрашнего дня? – продолжила Вика. – Будет туман, мы доедем до дома, занесём маму внутрь, она оживёт, поможет нам найти твоих друзей, а потом мы все вернёмся домой. – Всё так просто у тебя выходит. – Потому что остальное очень сложно. Пусть нам повезёт хотя бы сейчас! Из гостиницы вышла закутавшаяся в плед Ада. Махнула рукой. Вика помахала в ответ. – Значит, доверяем? – вполголоса спросил Тошик. – Хотя бы один раз. Хотя бы одному человеку, хорошо? Ада сказала: – Скоро придёт туман. Пойдёмте прогуляемся. Покажу вам город. – Что мы там не видели? – буркнул Тошик, но Вика уже вприпрыжку бросилась к Аде. Сестра всё для себя решила, а Тошику, похоже, осталось только с ней согласиться. В очередной раз. Ночь в Городе Спящих 1 Туман пришёл незаметно. Только что под ногами была старая тротуарная плитка, вся в трещинах, с пучками рыжей травы, лезущей сквозь щели. А тут уже её затянуло дрожащей молочной дымкой – и дымка эта опутала ноги до щиколоток, всё вокруг застила маревом, наползла на деревья и на траву, подобралась к заборам и к дороге. Сразу стало зябко, почувствовалось наступление вечера. Солнце неторопливо ползло за крыши домов, разбрасывая слабые прощальные отсветы. Край рваного горизонта налился тёмно-красным, перезрелым. Засияла над головами первая яркая звёздочка. Тошик вспомнил, что такой же точно туман – помимо прочего – видел на рыбалке, куда ездил с отцом несколько лет назад. Пока ехали за город, а потом тряслись по бездорожью в лесу, светило яркое солнце, а на небе не было ни одного облака. Однако же, стоило выбраться на берег озера, стало зябко, хмуро, туман накрыл гладь воды дрожащей рябью, потом выполз на землю, осмелел, налился густотой и влагой. Отец говорил, что в тумане хуже клюёт, потому что чётче слышны любые звуки. Даже осторожный шёпот превращается в заправский рык. Всю рыбу распугать можно… Почему-то подумалось, что и в городском тумане лучше не шуметь. Вряд ли здесь кого-то можно напугать, а вот привлечь – запросто. Минут десять шли молча. Ада вывела их с узкой улицы на круглую площадь, где стояли, прижимаясь друг к дружке, старенькие магазины. «Продукты», «Молоко», «Книги». Все закрытые и безлюдные. У обочины ржавела автобусная остановка, внутри которой скалились металлические штыри от скамеек. Стоял, покосившись, дорожный знак «СТОП». Асфальт на площади местами вспух, местами густо пророс травой. Жизни на этой площади давно не было. Дорога, как по линейке, разрезала площадь насквозь и уходила к горизонту, в сторону заката. – Мы куда-то конкретно идём? – спросил Тошик. – Просто гуляем. Здесь у нас был центр. Видите? Когда-то давно я каталась на велосипеде по площади. Часами могла кататься. А вон там был киоск, где торговали книгами. Теперь только два железных прута. Сразу за киосками, вон за теми домами у нас была школа. Двухэтажное кирпичное здание. Её разобрали много лет назад. Ничего не осталось, кроме уличного туалета. Запашок тот ещё, я вам скажу. – И как здесь живётся? – Лично мне с трудом, – ответила Ада. – Не хватает той жизни. Ну, вы понимаете. Вашего мира, где дети растут, идут в школу, потом в университет, потом работают, строят новые школы, открывают новые магазины, рожают новых детей. Здесь ничего этого нет. Мы похожи на мух, которые оказались в паутине. Сначала отчаянно болтались, потом запутались и теперь висим каждый в своём коконе и ждём, когда же придёт паук. А он не приходит. Дети, конечно, рождаются. Люди создают семьи, пытаются развиваться. Но рано или поздно приходит осознание, что городу это не нужно. Его цель – служить временным пристанищем для людей, которые отправились в мир мёртвых. Жизни здесь не место. Они обогнули магазины с заколоченными дверями и окнами. Туман поднялся и закрыл нижние ступеньки разбитого крыльца «Почты». Вика расковыряла носком туфли щербатый кусок бордюра, подцепила кусок бетона и пнула его между двух железных столбов. На запустение вокруг она, видимо, внимания не обращала. – С ваших слов выходит, что раньше город был другим? – Обычный городок на краю моря. Не конец света и уж точно не ночлежка для мертвецов. Никаких оживших чудовищ из сказок или страшилок. Но потом кто-то решил построить здесь Омертвевший дом и дорогу к нему. Никто не знает, почему выбрали именно наш городок. Приглянулся чем-то… Ну и вот, появился дом, к нему проложили дорогу и по ней в туманные сезоны потянулись мертвецы. Теперь это иное место, иной мир, иные правила жизни. Обычные люди, не захотевшие оставаться, давно сбежали. Остались те, кто верил в сказки или был слишком любопытным, чтобы просто так уезжать. – А ваши родители верили или были любопытны? – Тошик не хотел спрашивать, но вопрос вырвался сами собой. – Им было по двадцать пять лет, они только поженились. Приехали в город по направлению. Папу отправили работать в больницу. Ирония судьбы: он должен был лечить живых людей, которых через полгода после его приезда здесь не осталось. Родители хотели уехать, но потом подумали, что здесь им будет интересно. Тем более, подвернулась гостиница, которой некому было управлять. А мама всегда хотела чем-то таким заниматься. Так и занималась много лет, до самой смерти. – То есть вы тоже умираете? – Рождаемся, растём, умираем. Но ощущения другие. Не как в вашей жизни. У нас нет страха смерти, нет ощущения прожитых лет. Мы просто существуем, как мухи. Да и время течёт иначе. – Ада остановилась у зелёного забора, краска на котором большей частью облупилась, обнажая ржавчину. За забором поднималась крыша в красной черепице, но больше ничего видно не было. – Это Пашин дом. Он в нём пережидает дожди. Но в основном живёт на пляже, ждёт, когда загорится свет в окнах Омертвевшего дома. Знаете, чем занимается Пашка? Он перевозит на тот свет людей, которые не хотят проходить через Омертвевший дом. – Как Харон? – Только помельче, – тихонько рассмеялась Ада. – Думает, что делает серьёзную и важную вещь, но на самом деле всем давно известно про его делишки. Ничего противозаконного. Чистое развлечение и иллюзия для тех, кто искренне боится Омертвевшего дома. Зато не скучно. – Мы можем к нему зайти? – спросила Вика. – Не сегодня. Двери домов закрыты для обычных смертных. Втроём они свернули на очередную безликую улицу, тропинки которой заросли кустами крапивы и амброзии, заборы покосились, электрические столбы стояли без проводов. Солнце оказалось за спинами. Три тени слились воедино, вытянулись, поползли по мелкой гальке, которой была устлана тропинка. Вика увидела несколько цветков с белыми бутонами, подбежала к ним. Свернули снова, Тошик узнал место – кафе «Самобранка». Изнутри сквозь стеклянные витрины лился свет. Столики были заняты все. За столиками сидели странного вида люди. Сначала Тошик не понял, что в них странного – разве что на уровне подсознания не клеилась картинка, – а потом выхватил взглядом лицо одного из сидевших и всё встало на свои места. Люди эти были похожи на мертвецов из фильмов. У одного отсутствовали глаза – вместо них на бледной коже краснели рваные короткие рубцы. Другой светил зубами, улыбался ртом без губ и щёк; улыбка выходила мерзкая. Третий, сидящий спиной, обнажил глубокую рану между лопаток, с ошмётками одежды, свисающими кусочками плоти. Тошик поспешно развернул Вику лицом в другую сторону, перевёл взгляд на Аду. – Мы как раз вовремя, – сказала Ада, поглядывая на окна кафе. – Аншлаг. – Что там? Я не успела посмотреть! – Вика хотела повернуться, но Тошик не позволил. Его пальцы крепко впились в её плечи. – Зачем мы сюда пришли? – Хочу показать вам, чтобы не осталось сомнений, – сказала Ада. – Это и есть жители нашего города. Те, кто остался здесь. Им нет дороги на ту сторону. Они умирают, но не уходят. Где-то там сидят мои родители тоже. Каждую ночь они приходят в кафе и смотрят телевизор. Или делают вид, что смотрят. Нельзя понять, что у них на уме, узнают ли они кого-нибудь, вспоминают, радуются или злятся. Они как манекены, только из гниющей плоти. Светлана Ионовна кормит их, обтирает, переодевает. Заботится. – И что с ними происходит потом? По утрам? – Расходятся по своим домам. И сидят там, за запертыми дверьми и занавешенными окнами. Спят. – Ну, я же уже поняла, о чём речь! – вновь проворчала Вика, переминаясь с ноги на ногу. – Дайте же посмотреть! – Пойдём отсюда, – велел Тошик и повёл Вику к повороту, за заборы. Ада оставила их и пошла в кафе. Тошик видел сквозь окно, как она проходит между столиков, задевая ненароком чьи-то руки и обувь. Мертвецы не реагировали. Ада остановилась у одного из столиков. За ним сидели мужчина и женщина, старые на вид, с редкими седыми волосами, торчащими в разные стороны из голых блестящих черепов. Потом Тошик зашёл за поворот. Он не хотел смотреть, что будет дальше. Боялся мертвецов. Темнело стремительно. Подступала прохлада, тонкая рубашка уже не спасала от внезапно неприятного ветра. Вика развернулась, ткнула кулачком Тошику в бок. – Не смей больше так делать! – заявила она. – Я уже взрослая! Я, может быть, тоже хотела увидеть!