Нейтральными в Латинской Америке остались только Чили и Аргентина. Но союзные конвои вдоль чилийских берегов ходили редко, поэтому абвер и сконцентрировал свое внимание на Аргентине. Начался активный радиообмен между Аргентиной и Германией. Всего ФБР запеленговала в Южной Америке 33 передатчика, работавших на Германию.[131]За работой немецкой агентуры сначала следили 7 станций радиоперехвата в США, с января 1941 года добавилось еще пять. Работу по Аргентине в абвере осуществляло отделение военной разведки в Кельне (Abwehrstelle Koln). В Буэнос-Айресе резидентом был военно-морской атташе посольства Германии Дитрих Нибур («Диего»).[132] В отличие от СД абвер стремился поддерживать хорошие отношения с карьерными дипломатами и Нибур постоянно советовался с послом Германии в Аргентине по политическим вопросам.[133]В 1936–1939 году Нибур получил для своей разведывательной деятельности от Верховного командования ВМС Германии 650 тысяч рейхсмарок в золоте, аргентинских песо и долларах.[134] В декабре 1939 года Нибур с помощью взяток убедил аргентинское правительство не выдавать англичанам экипаж «карманного линкора» (тяжелого крейсера) «Граф Шпее».[135] Немцы с корабля жили в Аргентине компактно, проводили военные занятия и по данным антифашистских организаций даже получали оружие из Боливии. Нелегальным резидентом абвера в Аргентине являлся Ханс Харниш, прибывший в страну в 1920 году. С 1939 года он состоял в НСДАП, ездил в Германию в 1941 году, позднее его вело СД. Помимо абвера в Аргентине, как уже упоминалось, работало и СД Шелленберга. Хотя обычно СД и абвер до 1944 года[136] сильно конкурировали друг с другом, в Аргентине им удалось наладить тесное сотрудничество, выражением которого стала совместная операция «Боливар». Основную роль в операциях абвера и СД в Аргентине играл гауптштурмфюрер СС Йоханнес Зигфрид Беккер (псевдоним «Сарго»), появившийся в Буэнос-Айресе как минимум в мае 1940 года. Поначалу вместе со своим партнером Хайнцем Ланге («Янсен») он должен был организовать в Аргентине саботаж поставок сырья и продовольствия Англии и США. Однако немецкое посольство в Буэнос-Айресе опасалось, что диверсии абвера могут толкнуть нейтральную Аргентину в объятия союзников и настояло в Берлине на том, чтобы агентура абвера занималась в Аргентине исключительно шпионажем. Аргентинцы быстро вычислили немецких агентов, и тем уже в июне 1940 года пришлось ретироваться в Бразилию. ФБР считало Беккера самым опасным немецким агентом в Западном полушарии.[137] В Бразилии Беккер вместе с другим немецким агентом Альбрехтом Густаво Энгельсом («Альфредо») смог-таки создать успешно работавшую шпионскую сеть. С помощью коротковолнового передатчика в Берлин сообщали данные о судах, перевозивших стратегические материалы для союзников. Прекрасно говоривший по-английски и по-португальски Беккер вел в Бразилии шикарную жизнь, часто появляясь в театрах и на всевозможных вечеринках. Его слабостью были красивые женщины. Он открыто хвалился, что от него забеременела жена одного из бразильских министров. Такой светский характер жизни требовал много денег и Беккер регулярно просил об этом Берлин. В СД подобное транжирство вызвало недовольство и в конце 1941 года Беккера откомандировали в Берлин и отчитали. Агент возмущенно потребовал отправки его на восточный фронт. Однако Шелленберг лично принял решение о возвращении Беккера в Бразилию. После Перл-Харбора Бразилия (как уже упоминалось) объявила войну Германии и по стране прокатилась волна арестов немецкой агентуры. В марте 1942 года ФБР и бразильская полиция полностью разгромили разведывательную сеть немцев в Бразилии.[138] Всего в этом году было арестовано 36 человек, которых обвинили в работе на Германию, Японию и Италию. Беккер в это время был в Германии, где ему поручили руководить восстановлением всей шпионской паутины в Латинской Америке. Все немецкие агенты в Южной Америке должны были передавать по рации информацию ему, а он, базируясь в Буэнос-Айресе, суммировал и отправлял данные в Берлин. Хайнцу Ланге, который сумел ускользнуть из Бразилии в Парагвай, поручили наладить «радиооркестр» в Чили. Джонни Хартмут («Гуапо») отвечал за аналогичную работу в Парагвае. Агент Вольф Франчок (он же Густав Утцингер, «Луна») отвечал за бесперебойное техническое функционирование всей радиосети. Тем временем, с мая 1941 года под давлением американцев пошли аресты немецких «пианистов» в Аргентине и в июне 1942 года там был задержан последний радист абвера. Однако ситуация в Аргентине резко изменилась в пользу Германии 4 июня 1943 года, когда в стране произошел бескровный военный переворот, организованный тайной «Группой объединенных офицеров» (испанская аббревиатура ГОУ). Формально 7 июля президентом Аргентины стал генерал Рамирес, но реальная власть постепенно сосредоточилась в руках нескольких честолюбивых полковников, среди которых выделялся Хуан Перон. В Берлине считали аргентинскую военную хунту и в целом, и Перона в частности своими единомышленниками и на то были основания. Как и нацисты, Перон выступал и против мирового коммунизма, и против «прогнившей» западной демократии за некий «третий путь». В хунте он отвечал за работу с профсоюзами и, как и Гитлер в свое время, заставлял предпринимателей идти на экономические уступки рабочим, чтобы отвлечь пролетариат от классовой политической борьбы. Профсоюзам льстило подчеркнутое внимание новых властей, и популярность Перона в народе быстро росла. Перон высказывал и антисемитские мысли (что с удовлетворением отмечали в Берлине), которые, надо сказать, были широко распространены среди аргентинских правящих классов задолго до прихода нацистов к власти, главным образом ввиду влияния католической церкви. Однако в отличие от Гитлера Перон был настроен прагматично. Евреи традиционно играли большую роль в экономике Аргентины и военные власти не предпринимали против них никаких дискриминационных мер. Заметим, что после начала Второй мировой войны правительство Аргентины (задолго до прихода Перона к власти) отдало указание своим консульским учреждениям за границей прекратить выдачу въездных виз евреям. Тем не менее, многие аргентинские дипломаты в Европе просто торговали визами, вымогая у еврейских беженцев огромные деньги. В 1939 году военное министерство Аргентины отправило Перона в Италию изучать опыт горной войны. Побывав во многих европейских странах (в том числе и в Германии) Перон пришел к выводу о том, что «социальная» диктатура является хорошей альтернативой как тоталитаризму (он имел в виду СССР), так и классическим либеральным демократиям англо-саксонского стиля. Как и многие аргентинские военные, Перон желал победы германо-итальянскому блоку, но отнюдь не потому, что был убежденным фашистом. Он считал, что победа немцев в Европе ввергнет их неизбежно в затяжное противостояние с США, и американцам будет не до Латинской Америки. Вторжения же Германии в Западное полушарие в условиях тотального господства на морях англо-американского флота можно было не опасаться. Такой стратегический германо-американский пат открывал Аргентине возможность стать мировым арбитром, фактической сверхдержавой. И именно это и было целью националиста Перона. ФБР подозревало Перона в симпатиях к нацистам, а между тем тайные политические контакты между Германией и Аргентиной начались еще до прихода военных к власти. Внешнюю политику Аргентины в то время определяли сторонники испано-ватиканской ориентации. С помощью франкистской Испании и антикоммунистически настроенного Ватикана аргентинцы стремились добиться выгодного для Германии и Италии мира в Европе, а затем, опираясь на помощь папы, Франко, Гитлера и Муссолини создать-таки католическую империю в Южной Америке в противовес Бразилии. С тайной миссией в Европу решили отправить Хуана Карлоса Гойенече, известного католического националиста, чей дед был президентом Уругвая, а отец — мэром Буэнос-Айреса.[139] Американцы позднее подозревали его в работе на СД. В апреле 1942 года Гойенече с дипломатическим паспортом «атташе по культуре» аргентинского посольства в Мадриде прибыл в Испанию. У него было секретное поручение от министра иностранных дел Аргентины Энрике Руиса Гуньясу который до своего назначения на этот пост был послом в Ватикане.[140] В Риме Гуньясу установил дружеские отношения с проходившим там тогда стажировку Пероном. Именно Ватикан по замыслу аргентинцев должен был выступить посредником между Гитлером и его противниками в Европе, исключая «безбожный» Советский Союз. В ноябре 1941 года на фоне, казалось бы, феноменальных успехов вермахта на восточном фронте Гуньясу сказал послу рейха в Буэнос-Айресе барону Эдмунду фон Терману,[141] что вся Европа готова к немецкому лидерству и пора пока не поздно заключить мир с Англией при посредничестве папского престола. Терман отнесся к этой мысли осторожно — он полагал, что аргентинский министр просто очень хочет получить Нобелевскую премию мира. Посол сообщил об идее Гуньясу в Берлин, но Риббентроп отверг ее с порога — мол, победа германского оружия — и так вопрос считанных дней. Однако из Ватикана Гуньясу пришел прямо противоположный ответ. Там получили информацию от папского нунция в Швейцарии, что после разгрома СССР Гитлер готов к мирным переговорам с Западом и посредничество Аргентины будет приветствоваться. В Мадриде к Гойенече присоединились посол Аргентины в Испании Адриан Эскобар и консул Акилино Лопес. В мае 1942 года все трое выехали в вишистскую Францию, где встретились с «премьером» марионеточного правительства Лавалем, который пользовался полным доверием немцев. В Париже аргентинские эмиссары установили контакт с резидентом СД штандартенфюрером СС Хельмутом Кнохеном[142] и тот с ведома Шелленберга организовал поездку в Берлин. Но перед этим в августе 1942 года Гойенече выехал в Рим. Там Эскобар и Гойенече попали на аудиенцию к папе, и Ватикан до сих пор не разгласил содержание этих переговоров. Однако уже после войны Шелленберг говорил на допросах американцам, что был в курсе визита аргентинцев в Ватикан, и речь там шла о заключении мира между нацистами и Западом. В частности, Эскобар считался в СД большим другом Германии. Аргентина и по официальным каналам заверила госсекретаря Ватикана (отвечавшего за внешние сношения) кардинала Луиджи Мальоне, что готова выступить посредником на возможным мирных переговорах. Пий XII выразил готовность принять аргентинские услуги «когда настанет время».[143] В октябре 1942 года Гойенече прибыл в Берлин, где его поселили в гостинице «Адлон», предназначенной для высокопоставленных иностранных делегаций. Аргентинский гость сразу отбыл на восточный фронт, чтобы засвидетельствовать уважение франкистской «Голубой дивизии», сражавшейся там против советских войск. Его сопровождал агент СД Готфрид Зандштеде, которого в августе 1941 года выслали из Аргентины за шпионаж в столичном порту (Зандштеде работал под «крышей» пресс-атташе германского посольства в Буэнос-Айресе). Зандштеде и Гойенече дружили еще с «аргентинских времен». По возвращении в Берлин аргентинцу организовали беседу с начальником латиноамериканского отдела МИД Германии Отто Райнебеком. Гойенече потребовал от него встреч с Гитлером и Риббентропом. Мол, в Испании и Италии его уже приняли Франко и Муссолини. Однако к Гитлеру аргентинец так и не попал, видимо потому, что «фюрер» находился в своей полевой ставке в Виннице (ее местоположение было секретным и иностранцев туда не возили). Беседа же с Риббентропом (переводил Зандште-де) 30 ноября 1942 года Гойенече сильно огорчила. Аргентинец напрямую попросил у мининдел Германии поддержки в организации националистического переворота (возможно с подачи группы Перона?), однако у Риббентропа было строгое указание Гитлера избегать любого вмешательства во внутренние дела латиноамериканских стран. Это могло дать союзникам предлог для военной интервенции против нейтральной Аргентины. Напыщенный как обычно Риббентроп (уже потерявший серьезное влияние на Гитлера) распространялся об исторической борьбе Германии против «жидо-большевизма» и западной «плутократии»: «Мы знаем, что с одной стороны мировое еврейство пользуется маской капиталистов, а с другой — маской большевизма».[144] Конкретно Риббентроп обещал массовые закупки аргентинской продукции после победы Германии, если Аргентина сохранит в войне нейтралитет. Было обещано и признание прав Аргентины на Фолклендские острова (ведь Англия была врагом Германии). Правда, немцы не исключали, что у ослабевшего в войне с «рейхом» британского льва острова перехватят американцы. Все эти обещания Риббентропу естественно ничего не стоили. Важным было другое: он настоятельно рекомендовал Аргентине использовать «дружественную» франкистскую Испанию как «мост» в Европу. На Гойенече Риббентроп произвел впечатление недалекого педанта, коим тот, собственно говоря, и являлся. Зато очень обрадовала аргентинского эмиссара встреча с Шелленбергом, которую организовал Зандштеде. Уже в то время Шелленберг искал любых контактов с Западом с целью заключения сепаратного мира с англосаксами. В этой связи его очень интересовали связи аргентинцев с Ватиканом. Имевший очень подробную информацию о внутренней политике Аргентине (сеть Беккера), шеф разведки СД произвел на Гойенече очень хорошее впечатление. По личному указанию Риббентропа Гойенече разрешили воспользоваться германским дипломатическим шифром, чтобы передать информацию о своих переговорах в Буэнос-Айрес. Дело в том, что немцы не доверяли временному поверенному в делах Аргентины в Германии Луису Лути, считая его англофилом.[145] Интересно, что радиограммы Гойенече были адресованы некоему «Хуану» — полковнику Хуану Перону, как после войны подозревало ФБР. В Буэнос-Айресе телеграммы забрал из германского посольства друг Гойенече дипломат Марио Амадео, передавший их Гуньясу. Копии через аргентинских военных получил и Перон. Конечно, ни Гойенече, ни его немецкие друзья не знали, что германский дипломатический код уже взломан союзниками. Якобы Гойенече имел еще одно встречу с Риббентропом и тот передал аргентинцу письменное послание Гитлера, в котором подтверждались данные ранее Гойенече гарантии насчет послевоенной торговли и Фолклендов. В январе 1943 года Шелленберг организовал встречу Гойенече с Гиммлером, которая продолжалась несколько часов. Якобы Гойенече просил Гиммлера прекратить преследования католиков в Европе, ибо только католицизм является барьером против распространения большевизма. Осторожный Гиммлер больше слушал, чем говорил, поэтому произвел своей «скромностью» выгодное впечатление на аргентинского гостя. Гойенече даже счел рейхсфюрера СС «очаровательным», особенно на фоне напыщенного Риббентропа. Гиммлер всячески пытался убедить аргентинца, что главным врагом и национал-социализма, и католицизма является большевизм. Обсуждались и возможные контакты с Западом через Ватикан. Гойенече обещал Гиммлеру, что сообщит Пию XII о том, что Гиммлер — хороший человек, особенно в религиозных вопросах. В марте 1943 года Гойенече в Риме встретился с папой и Ватикан до сих пор хранит молчание о содержании этой беседы. По данным Гойенече Пий XII всячески поддержал мирные усилия аргентинцев и призвал их сохранить в войне нейтралитет. Было условлено поддерживать дальнейшие контакты через Монтини, папского нунция в Буэнос-Айресе. Встретившись с Муссолини, Гойенече попросил «дуче» поддержать готовившийся националистический переворот в Аргентине, хотя бы силой своего авторитета. Муссолини сразу согласился, ибо этого его ни к чему не обязывало. «Дуче» без проблем признал суверенитет Аргентины над Фолклендами и обещал организовать такую же поддержку со стороны Японии. Депеша о позиции Муссолини поступила в МИД Аргентины 4 июня 1943 года, в то самый день, когда в стране произошел военный переворот. По результатам поездки Гойенече было заключено тайное соглашение о сотрудничестве СД с аргентинской полицией (май 1943 года). Аргентинцы обязались не арестовывать агентов СД, те получали возможность использовать удостоверения личности аргентинской полиции и дипломатическую почту нейтральной Аргентины для передачи информации в Европу. В ответ немцы обещали делиться информацией, полученной из Чили и Бразилии, с которыми у Аргентины были очень напряженные отношения.[146] После войны Шелленберг говорил американцам, что главный агент СД в Аргентине Беккер контактировал с Пероном через друга последнего полковника Энрике Гонсалеса, который ранее проходил стажировку в германских танковых войсках. Группа Перона через СД просила Германию поставить Аргентине оружие на случай возможной войны против США и Бразилии. Уже через день после переворота Гонсалес принял дома двух нацистских агентов Ханса Харниша и Осмара Хельмута. Гонсалес от имени греческого бизнесмена Аристотеля Онассиса просил Германию разрешить отправить греку построенный в Швеции танкер «Буэнос-Айрес».[147] Немцы предложили только что пришедшей к власти хунте оружие. 28 июня 1943 года Харниш был принят формальным главой военного правительства генералом Рамиресом. Генерал рассказал агенту СД, что «его кровь кипит от возмущения»: только что он говорил с послом США и тот ультимативно требовал от Аргентины разорвать все отношения с «рейхом». Все же Рамирес попросил передать в Берлин, что хунте под давлением Вашингтона, возможно, придется принять некие демонстративные меры против Германии, но в «рейхе» должны воспринять их с пониманием. Новые аргентинские власти готовы немедленно закупить у Германии зенитки, самолеты (вместе с пилотами), боеприпасы и лицензии на производство других типов оружия. Тогда Аргентина сможет разговаривать с янки с позиции силы. Хунта готова даже принять германские и японские подлодки для охраны своего побережья в случае вторжения американцев или их бразильских союзников. Рамирес обещал также нанести удар по разведсети союзников в Аргентине. Между тем резидент СД Беккер смог повторно попасть в аргентинскую столицу лишь в феврале 1943 года (на испанском корабле). Ланге, Хармут и Франчок пока наладили работу передатчика (который они смогли переслать авиапочтой из Бразилии) в парагвайской столице Асунсьон. Затем по приказу Беккера главный передатчик в мае 1943 года переправили в Буэнос-Айрес. Ланге переехал в Чили. Таким образом, на Берлин работали подпольные радиостанции в трех странах: Аргентине, Парагвае и Чили. Беккер сумел довести радиообмен до 15 отосланных радиограмм в день. Для передачи больших объемов информации была налажена сеть курьеров, для чего использовались члены экипажей испанских судов, ходивших в Буэнос-Айрес. После прихода военной хунты к власти Беккер работал практически открыто. Он сообщал данные о контактах с новым правительствам Шелленбергу по радиосвязи (минуя германского посла). В Берлине также обходили тамошнего аргентинского посла. После 4 июня 1943 года Шелленберг передавал ответы через военно-морского атташе Аргентины в «рейхе» капитана Эдуардо Себальеса. В сентябре 1943 года Харниша и Хельмута опять пригласили в президентский дворец «Каса Росада» («Розовый дом»)[148]. Полковники из ГОУ предложили отправить в Берлин специального эмиссара, который должен был на месте договориться о поставках в Аргентину немецкого оружия на испанских судах. Беккер целую ночь сочинял телеграмму в Берлин и на следующий день Хельмут представил проект депеши Перону. К его удивлению Перон предложил Хельмуту ехать в Берлин самому и обязательно переговорить там лично с Гитлером. Хельмут был светским плейбоем, которого больше всего на свете интересовали яхты. Никакого опыта в разведке или политике у него не было. Выбор такого эмиссара потряс немецкое посольство в Буэнос-Айресе, которое узнало о миссии Хельмута через лидера немецкого бизнеса в Аргентине и близкого друга Перона Людвига Фройде.[149] Временный поверенный в делах Германии в Аргентине Майнен предложил Перону направить в «рейх» более солидного представителя. К тому же немцы подозревали, что Хельмут завербован англичанами, тем более, что он был сотрудником британской страховой компании и активно учил английский. Однако Хельмут был другом нового аргентинского президента Рамиреса, и с этим приходилось считаться. Именно Хельмут свел резидента абвера Харниша с аргентинской хунтой. Перон принял соломоново решение. Помимо Хельмута он на том же корабле отправил в Германию полковника Карлоса Велеса.[150] Хельмуту дали половину карточки с печатью ГОУ и подписью Перона. Вторую половину плюс список оружия, которое Перон хотел закупить в Германии, вручили Велесу. В Берлине Хельмуту следовало предъявить свою половину карточки Велесу, получить от того список оружия и начать переговоры. В Мадриде аргентинцев[151] должен был забрать самолет, присланный Шелленбергом по указанию Гиммлера. Программа-минимум Хельмута состояла в заверении Гитлеру, что Аргентина не вступит в войну против Германии. Как максимум Хельмут должен был вернуться на шведском (или испанском) корабле с грузом немецкого оружия. С помощью этого оружия предполагалось отразить возможное нападение на Аргентину со стороны США. Заодно Беккер приказал Хельмуту добиться от Шелленберга отзыва из Буэнос-Айрес надоевшего ему своей осторожностью Майнена. Однако не дремали и американцы, запеленговавшие и расшифровавшие радиосеть СД. 28 октября 1943 года военное ведомство США получило донесение разведки о миссии Хельмута. Было решено, что англичане арестуют его во время стоянки корабля на острове Тринидад (в то время колония Великобритании). На судне «Кабо де Орнос» Велес и Хельмут избегали друг друга. Однако последний вел себя настолько подозрительно (например, постоянно торчал на палубе с биноклем), что даже дочери Велеса решили, что он, наверное, шпион. Во время запланированной стоянки на британском острове Тринидад английские власти вышвырнули яростно протестовавшего «дипломата» Хельмута из каюты и провели там тщательный обыск (вскрыли даже стенные панели). Аргентина заявила Англии официальный протест, но улики были слишком тяжелыми. Поэтому по дипломатическим каналам Буэнос-Айрес уведомил Лондон, что назначение Хельмута консулом в Барселону аннулировано, и британские власти могут поступить с ним, как им заблагорассудится. Англичане переправили Хельмута на Бермуды, оттуда — в Портсмут, и 12 ноября 1943 года Хельмут уже начал давать показания. Интересно, что когда англичане показали ему вырезку из журнала «Тайм» в которой утверждалось, что реальным хозяином Аргентины является не Рамирес, а Перон,[152] и попросили его прокомментировать это утверждение, Хельмут ответил, что не знает.[153] Английская разведка усилила наблюдение за Пероном после того, как он открыто заявил группе британских дипломатов в 1944 году что намерен пригласить немецких ученых и технических специалистов, чтобы осуществить ускоренную индустриализацию Аргентины. Британская разведка MI 5 пришла к выводу, что Аргентина при военной хунте стала единственной страной мира, где нацистская агентура работает абсолютно спокойно. Между тем Беккер решил, что Хельмута «сдал» Фройде, возможно не без германского посольства в Буэнос-Айресе. Шелленберг, уже отчаянно искавший любых путей помириться с Западом, почему-то надеялся, что англичане отпустят «консула» Хельмута в Испанию и его миссию можно продолжить. Скандал с Хельмутом дал Вашингтону желанную возможность надавить на Аргентину. К тому же американцы были очень встревожены военным переворотом в Боливии 20 декабря 1943 года, организованным по данным ФБР нацистскими агентами совместно с аргентинской хунтой. Американцы потребовали от Аргентины разорвать отношения с Германией и для подкрепления своего ультиматума прекратили продажу нефти и нефтепродуктов Буэнос-Айресу. Перону пришлось для видимости дать задний ход. В январе 1944 года под давлением США в Аргентине прошла волна арестов немецких шпионов. Американцы угрожали опубликовать документы об участии Аргентины в фашистском перевороте в Боливии и заявили об отправке военных кораблей в Уругвай.[154] 26 января 1944 года правительство Рамиреса объявило о разрыве дипломатических отношений с Германией. Однако симпатии Перона к Германии и ненависть к США ничуть не изменились. Полковник использовал «шпионский кризис», чтобы отправить в отставку президента Рамиреса (февраль 1944 года). Президентом стал генерал Фаррель — марионетка ГОУ а Перон «вырос» до военного министра, то есть уже официально стал вторым человеком в Аргентине. Через Беккера Перон передал в Берлин, что разрыв дипломатических отношений не скажется на его симпатиях в Германии. В начале 1944 года американцы смогли расшифровать радиограммы агента «SARGO» (Йоханнес Зигфрид Беккер). Однако Беккеру и Франчоку удалось избежать ареста и перейти на нелегальное положение. Связь с Берлином была прервана всего на месяц, после чего Беккер попросил центр прислать новые передатчики, деньги и симпатические чернила. В ответ абвер приступил к «операции Йолле», целью которой было не только снабжение группы Беккера, но и организация сети радиопередатчиков в США, Мексике и Центральной Америке. Вся сеть должны была передавать сведения Беккеру, а тот — в Берлин. Агенты Хансен («Кохиба») и Шрелль («Вальенте») должны были на корабле привезти оборудование Беккеру, а затем отправиться в Мексику, откуда наладить радиосвязь с Аргентиной. Потом Шрелль должен был попытаться осесть на юго-западе США, устроиться там на военный завод и поставлять информацию Хансену в Мексику. Сам Хансен в то время должен был найти агентов в Центральной Америке. Однако американцы к лету 1944 года уже расшифровали германские коды и прибытие «Кохибы» и «Шрелля» в Аргентину не было для них неожиданностью. Когда Хансен и Шрелль оказались в Аргентине в августе 1944 года, никакой сети там уже не было. Хотя отдельные немецкие агенты оставались на свободе, они уже не могли наладить регулярную связь не то что с Берлином, а даже между собой. Так окончились операции СД и абвера в Аргентине, не принеся немецкой разведке осязаемых результатов. Американцы тем временем продолжали давить на Аргентину, требуя объявления войны странам Оси. К тому же в Вашингтоне были недовольны тем, что военные не пускали американские компании в аргентинский нефтяной бизнес. В июне 1944 года США отозвали своего посла из Буэнос-Айреса, заставив англичан и почти все латиноамериканские страны сделать то же самое. США также заморозили золотой запас Аргентины, размещенный в американских банках. Американская разведка запустила в оборот слух, что в Уругвае скоро будет сформировано правительство Аргентины в изгнании и США будут готовы признать его. В феврале 1945 года Перон, согласно своим же воспоминаниям, пригласил к себе нескольких «немецких друзей» и сообщил им, что Аргентине придется все же для вида объявить Германии войну, но это — «чистая формальность».[155] 2 7 марта 1945 года Аргентина действительно объявила войну «рейху»,[156] экспроприировала принадлежащие немцам компании, для вида произвела аресты некоторых немецких агентов. Правда «под сурдинку» Перон национализировал и некоторые американские фирмы (например, электрическую компанию в провинции Энтре-Риос). Позднее, в 1946 году, правительство Аргентины выкупило у американцев всю телефонную сеть страны. Американцы окончательно решили свергнуть Перона и стали требовать от Аргентины скорейшего проведения свободных выборов. Под влиянием разгрома нацизма в Аргентине прокатилась мощная волна демонстраций, участники которой (от либералов до коммунистов) требовали отмены введенного сразу же после переворота 1943 года осадного положения. 6 августа 1945 года военным пришлось на это пойти. Помощник госсекретаря США по Латинской Америке Нельсон Рокфеллер с удовлетворением констатировал, что «мощный голос улиц» был услышан. Американцы установили плотный контакт с аргентинскими генералами и те обещали при первой же возможности убрать Перона. Посол США в Буэнос-Айресе Брэден публично заявил, что после разгрома «больших тиранов» (Гитлера и Муссолини) настала очередь «маленьких». Американская разведка, однако, сообщала, что Перон готовит контрудар и его главным советником является лидер немецкого предпринимательского сообщества в Аргентине Людвиг Фройде. 6 сентября 1945 года министр иностранных дел Аргентины пообещал послу США, что Фройде будет скоро депортирован из Аргентины. В ответ Перон лично приказал шефу тайной полиции Оскару Конталю взять Фройде под охрану в его собственном доме. Но хунта под американским нажимом 11 сентября все же приняла решение о выдворении Фройде. Ответным ходом Перон заставил одного из судей принять задним числом решение о присвоении своему немецкому другу аргентинского гражданства. 19 сентября 1945 года на улицы Буэнос-Айреса вышли более 250 тысяч человек, скандировавших «Смерть деспотизму!» и «Смерть Перону!». Перон боролся фактически за свою жизнь, и 26 сентября в Аргентине было вновь введено осадное положение. 9 октября казалось, что американцы победили — хунта отправила Перона в отставку со всех постов. Опасаясь расправы, Перон принял предложение Фройде спрятаться на его ранчо, находившимся на речном острове. Переход на нелегальное положение организовал сын Фройде Родольфо (Перон звал его на немецкий манер «Руди»), о котором потом поговаривали, что он был любовником Евы («Эвиты») Перон. На острове за Пероном и его женой присматривал немец Отто, практически не говоривший по-испански.[157] Между тем на улицы Буэнос-Айреса вышли десятки тысяч сторонников Перона из профсоюзов («без-рубашечники» как их презрительно именовала креативная интеллигенция) — сказалась активная работа полковника с рабочим движением. Генералам, исходя из инстинкта самосохранения, пришлось просить Перона вернуться к власти, и 17 октября 1945 года полковник приветствовал восторженных сторонников с балкона президентского дворца. Перон выставил свою кандидатуру на президентских выборах 26 февраля 1946 года, причем вел компанию под подчеркнуто антиамериканским лозунгом «Перон или Брэден!». Госдепартамент, в свою очередь, опубликовал 12 февраля 1946 году «Голубую книгу» о связях Аргентины с нацистами с четким выводом: «Аргентинское правительство в годы войны содействовало экономическим интересам врага с намерением защитить промышленные и коммерческие интересы держав Оси в Аргентине».[158]Тем не менее, Перон набрал 52,84 % голосов, а Брэдену пришлось покинуть Аргентину как «персоне нон грата». Есть данные, что главным спонсором президентской компании Перона был Людвиг Фройде, выделивший своему другу гигантскую сумму в 82 миллиона песо.[159] Отныне Перон был единоличным хозяином в стране и мог приступить к реализации масштабной программы немецкой иммиграции в страну. Позднее Перон объяснял свое намерение приютить в стране бежавших из «рейха» немцев двумя причинами. Во-первых, его как военного якобы очень возмутили решения Нюрнбергского трибунала, где немцев победители осудили всего лишь за выполнение приказов в годы войны. А ведь любой офицер давал присягу и обязан ее соблюдать. Во-вторых, Перон хотел с помощью «немецких мозгов» сделать Аргентину мировой промышленной и военной державой. Мол, еще во время пребывания в Европе, его, Перона, потрясли немецкие заводы и особенно автобаны.