В начале 1949 года Визнер дал указание объединить группы «старой» (белогвардейцы) и «новой» (власовцы и прочие нацистские коллаборационисты) русской эмиграции в единый центр, который должен был помогать отбирать агентуру для заброски в Советский Союз.[97] 13 апреля 1949 года была дана санкция на образование Русского благотворительного комитета, якобы для помощи «беженцам» из СССР. В специальном секретном докладе офиса Визнера «Обзор русской эмиграции» (Survey of Russian Emigration, составлен в 1950 году) анализировались основные группы эмиграции из СССР с точки зрения их «полезности» для США. Основная роль в обзоре уделялась власовцам из РОА и фигуре самого Власова. Американцы выразили восхищение тем, как Власов в «кратчайшие сроки в очень неблагоприятных условиях превратил преданных советских работников в твердых антикоммунистов, что является феноменом выдающегося значения».[98] Визнер предлагал использовать этот «полезный» опыт. В обзоре подчеркивалось, что власовское движение якобы никогда не разделяло цели нацистов: «…власовцы взялись за оружие как политические беженцы[99] с целью борьбы за русские национальные интересы…». Отсюда люди Визнера делали «логический» вывод — власовцы не являются коллаборационистами и с ними можно сотрудничать. После одобренного Визнером доклада для скрытой финансовой поддержки бывших пособников нацистов из числа советских граждан в 1951 году был учрежден «частный» Американский комитет за освобождение народов России. Учредителей комитета отбирал лично Визнер. На самом деле комитет служил прикрытием для формирования из бывших советских граждан разведывательно-диверсионных групп в рамках операции Офиса по координации политики QKACTIVE (т. е. операция “Активный»). Цель операции была определена в сентябре 1950 года как «политическая организация и активация русской эмиграции с перспективой обеспечения сотрудничества народов России в борьбе западных демократий против нынешних правителей России».[100] В рамках операции предполагалось создать «объединенный фронт» эмиграции, финансировать газеты и радиостанции на русском языке антисоветской направленности. Планировалось даже создать Институт русских исследований в ФРГ. После долгой грызни среди антисоветских эмигрантских организаций, выводившей Визнера из себя, удалось, наконец, собрать в октябре 1952 года в Мюнхене десяток мелких антисоветских групп, образовавших Координационный центр антибольшевистской борьбы (КЦАБ). Среди руководства центра были много власовцев и нацистских пособников из грузин и представителей народностей Северного Кавказа. За образец был взят учрежденный нацистами в ноябре 1944 года (Визнеру помог советами Хильгер) власовский КОНР. Причем американцы столкнулись с той же проблемой, что и немцы в 1944 году — националисты типа бандеровцев или грузин не хотели подчиняться «русским» эмигрантам. С другой стороны против националистов как «раскольников единой и неделимой России» выступал Национально-трудовой союз (НТС) — главная политическая группировка «русской» антисоветской эмиграции, также активно сотрудничавшая с немцами на временно оккупированной территории СССР. После 1945 года НТС с помощью американцев снабжал власовцев новыми документами, чтобы спасти их от выдачи Советскому Союзу как военных преступников. Но уже в 1953 году детище Визнера — КЦАБ — развалилось: украинские и прочие националисты создали в Париже свой «блок» — Международный антибольшевистский координационный центр, а визнеровский КЦАБ был переименован для пущей важности в Координационный центр освобождения народов России. Напомним, что созданная нацистами в 1944 году власовская политическая организация носила название — Комитет освобождения народов России. Преемственность явно налицо. В результате в «сухом остатке» «операции Активный» оказалось финансируемое ЦРУ «Радио Свобода», начавшее в 1953 году вещание на языках народов СССР. Но Визнер не успокоился. В начале 1953 года он привлек НТС к новой операции американской разведки — AESAURUS (т. е. операция «Ящер»). В рамках этого проекта НТС должен был с помощью людей Визнера готовить и забрасывать в СССР подпольные группы, а также вести разлагающую пропаганду на дислоцировавшиеся в ГДР советские войска. Однако, как и в случае с прочими прожектами Визнера, гора опять родила мышь: у НТС просто не оказалось тех «многочисленных, проверенных и решительных кадров», о которых лидеры организации хвастливо заявляли Визнеру, чтобы получить у него деньги на свои личные нужды. С СССР явно ничего не получалось, и Визнер решил свергнуть власть коммунистов в самой с его точки зрения уязвимой стране социалистического лагеря — Албании. Албания была отрезана от других социалистических стран полуфашистским режимом в Греции и титовской Югославией, которая с лета 1948 года проводила в отношении Москвы конфронтационный курс. Заметим, что одной из причин кризиса в советско-югославских отношениях было то, что Сталин фактически не дал Тито аннексировать Албанию. К тому же Албания была очень бедной страной с сильными феодальными пережитками в экономике. Албанию (как и Грецию) традиционно считали сферой своего влияния англичане и британская разведка (Secret Intelligence Service, SIS) после войны всячески пыталась дестабилизировать власть лидера албанской компартии Энвера Ходжи. Но, как и в случае с Грецией, у англичан не хватало денег, и Визнер предложил своим британским коллегам сделку — англичане предоставляют инструкторов и базу на Мальте с целью подготовки агентов-«партизан» для заброски в Албанию (тогда Мальта была британской колонией), а офис Визнера — деньги. Визнер еще с войны очень ценил опыт британской разведки по проведению специальных операций, считая англичан своими учителями. К тому же ему очень нравился представлявший SIS в США в 1949–1951 гг. потомственный британский аристократ Ким Филби. Филби был остроумным, светским человеком и также как и Визнер любил вечеринки и красивых женщин. Визнер гордился тем, что такой «гламурный» светский лев и аристократ как Филби входит в его круг. Вот чего Визнер никак не мог предположить, так это того, что выпускник Кембриджа и сын лорда с 1934 года добровольно и сознательно стал сотрудником советской разведки. 14 апреля 1949 года Визнер заключил с англичанами в Лондоне джентльменское соглашение по свержению власти коммунистов в Албании, и почти сразу же об этом стало известно в Москве. Албанскую операцию окрестили BGFIEND (т. е. «операция Злодей»), и в октябре 1949 года с моря и из Греции в Албании было высажено 20 набранных среди «перемещенных лиц» боевиков, которые должны были начать в стране «народное» партизанское движение. Ведь согласно анализу англичан албанцы только и ждали сигнала, чтобы подняться против «ненавистного коммунистического режима». Визнер создал даже албанское правительство в изгнании — Албанский национальный комитет. Через несколько недель остатки боевых групп смогли пробиться в Грецию и сообщили, что во время высадки на берегу их уже ждали, а албанцы не проявили никакого желания бороться против коммунистов — бывших партизан, воевавших против немецких и итальянских оккупантов в годы войны. Тем не менее, англичане и американцы продолжали засылать агентуру в Албанию до 1952 года — с тем же «успехом». Последних американских агентов-«злодеев» выловили в Албании в 1954 году. Очередной провал Визнера не смутил. Жизни своих агентов финансовый аристократ Визнер никогда не ценил и считал потери в 20 % абсолютно нормальными. К тому же он работал по принятому среди американских юристов принципу — чем больше проектов, тем больше финансирования. А уже чем эти проекты завершатся — дело десятое. В принципиальном плане следует подчеркнуть, что с деньгами, хотя и незаконными с точки зрения американского законодательства, у офиса Визнера проблем не было. В апреле 1948 года США стали осуществлять так называемый «план Маршалла»[101] — выделение кредитов странам Западной Европы в обмен на удаление коммунистов из правительств (как это имело место во Франции и в Бельгии) и присоединение этих стран к системе военно-политических союзов под эгидой США. В 1948–1951 гг. в общей сложности было выделено 13 миллиардов долларов, в том числе 2,8 — Великобритании, 2,5 — Франции, по 1,3 — Италии и ФРГ (западные немцы выплачивали США обратно их «помощь» до 1983 года). По этому плану разоренные войной западноевропейские страны были вынуждены открыть свой рынок для не находивших сбыта в США американских товаров, за которые европейцы платили к тому же по искусственно завышенным ценам. Но чего не знали ни американские, ни западноевропейские налогоплательщики, так это того, что по «плану Маршалла» финансировались подрывные операции Визнера, причем зачастую против тех же стран, которые получали американские кредиты. Согласно условиям «плана Маршалла» страны-получатели американских кредитов должны были в виде залога ежегодно откладывать на специальных счетах 5 % от предоставляемых США средств (примерно 200 миллионов долларов) в своих валютах. Именно этими деньгами бесконтрольно и пользовалось ведомство Визнера.[102] В 1953 году ЦРУ выделило на дестабилизацию СССР и европейских социалистических стран 100 миллионов долларов, причем половину из них — на военную и специальную подготовку и заброску «партизан» и прочих агентов.[103] Позднее Визнер и другие ветераны ЦРУ утверждали, что американская разведка никогда не планировала убийства иностранных граждан. Это была очередная ложь. Бывший помощник Визнера Джим Маккаргар признал: «Мы говорили о покушениях».[104]Причем речь шла далеко не о рядовых иностранцах. В 1952 году Визнер рассматривал план организации покушения на Сталина, если тот приедет в Париж на саммит «большой четверки» лидеров стран бывшей Антигитлеровской коалиции, который инициировали французы.[105] Конкретно предполагалось подложить бомбу в машину советского лидера. Но встреча в верхах в Париже так и не состоялась. Заметим, что до этого Сталина пыталось убить только одно иностранное государство — нацистская Германия (во время Тегеранской конференции 1943 года), но она хотя бы находилась на тот момент в состоянии войны с СССР. В заключение стоит отметить, что после неудачной и кровавой операции ЦРУ по организации контрреволюционного восстания в Венгрии в 1956 году Визнер устроил дебош в венском ресторане и был отправлен на психиатрическое лечение с диагнозом «маниакальная депрессия». Его лечили электрошоком, и после 6-месячного пребывания в больнице директор ЦРУ Аллен Даллес[106] отправил Визнера на «спокойное место» — резидентом американской разведки в Лондоне. В 1962 году (уже при Джоне Кеннеди) его отозвали в Вашингтон и заставили написать прошение об отставке. 29 октября 1965 года Визнер застрелился — он так и не смог пережить свое личное поражение в «холодной войне». Нацисты в Аргентине: мифы и реальность С 1945 года и по сегодняшний день появляются «проверенные» и «предположительные» сведения о бегстве в Аргентину после краха «Третьего рейха» лидеров Германии и нацистских военных преступников рангом пониже.[107] На берегах Ла-Платы «видели» и Гитлера, и Бормана, и шефа гестапо Мюллера. В джунглях северной Аргентины (наиболее неосвоенная часть страны) с завидной регулярностью находят руины «секретных» нацистских поселений. Все это плод воображения падких на сенсации журналистов, а также различных «краеведов» и «следопытов». Но все же дыма без огня не бывает. Попробуем отделить зерна от плевел, опираясь на факты. Аргентина, в отличие от соседних Бразилии и Чили, долгое время не была центром германской поселенческой колонизации в Латинской Америке. Только в 1843 году немцы основали там свою Евангелическую церковь (Аргентина была и остается католической страной), а реальная более или менее массовая немецкоговорящая эмиграция относится к периоду после 1870 года.[108] Причем поначалу в Аргентину ехали немцы отнюдь не из Германии, а в основном поволжские немцы из России. Это было связано с курсом правительства Александра III на ассимиляцию немецких колонистов и на «привитие» им православия. А ведь в свое время в Россию немцы приезжали из различных германских государств именно потому что им гарантировали на новой родине свободу вероисповедания. Аргентинское правительство старалось селить немцев в неосвоенных джунглях северо-востока страны на границах с Бразилией и Парагваем. Местные жители туда особо не рвались — их пугали нездоровый тропический климат и полное отсутствие дорог. В начале XX века некоторые немцы-колонисты разбогатели, но на политическую жизнь Аргентины никак не влияли, отсиживаясь в своих хуторах и деревнях. Они эксплуатировали в основном своих же соотечественников, которые продолжали приезжать из Швейцарии и Германии. Всего в начале 1930-х годов в Аргентине проживало примерно 250 тысяч граждан немецкого происхождения. В одном только Буэнос-Айресе насчитывалось примерно 160 немецких организаций, занимавшихся широким спектром деятельности — от поглощения немецкого пива до стендовой стрельбы. Во время Веймарской республики иммиграция из страдающей от безработицы, инфляции и постоянного политического кризиса Германии в Аргентину сильно выросла. Только в 1923 году, например, на берега Ла-Платы приехало в поисках лучшей доли 5105 немцев, в 1927–5165, в 1930–5139. Примерно половину приезжих составляли промышленные и сельскохозяйственные рабочие, треть — различного рода бизнесмены (обычно разорившиеся в Германии).[109] Но в 1932 году мировой экономический кризис всей мощью ударил и по Аргентине, и страна сократила иммиграцию из Германии в два раза. Треть немцев Буэнос-Айреса (столица всегда играла главную роль в политической жизни Аргентины) в 1930-е годы были рабочими, но большинство принадлежало к зажиточным средним слоям (коммерсанты, врачи, адвокаты и т. д.).[110] Ведущими немецкими газетами были основанные еще в XIX веке «Ла-Плата Цайтунг» и «Аргентинише Тагеблатт».[111]В немецкой колонии присутствовал весь спектр политических взглядов. В наиболее отсталой аргентинской провинции Мисьонес на границе с Парагваем жило к моменту прихода Гитлера к власти примерно 10 тысяч немцев — граждан Германского рейха (Reichsdeutsche).[112]По крайней мере, начиная с 7 апреля 1931 года, в Аргентине существовала небольшая организация НСДАП,[113] поддерживавшая связи с немецким посольством в Буэнос-Айресе. Поначалу организацию возглавлял капитан в отставке и бизнесмен-неудачник Рудольф Зайд.[114] Друг Зайда майор в отставке Шнайдер был осведомителем аргентинской армии. Первый митинг нацистов в Буэнос-Айресе состоялся 27 июля 1931 года. Позднее Зайда сочли слишком бестолковым (к тому же он запутался в своем бракоразводном процессе) и он был заменен в 1932 году на Экарда Ноймана. Тот по оценкам АО НСДАП (см ниже) оказался «политически незрелым» и уже в конце 1932 года ему на смену пришел друг Зайда Рудольф Гернд, редактор «Ла-Плата Цайтунг». К моменту прихода Гитлера к власти, в организации НСДАП в Аргентине состояло по разным данным от 150 до 315 членов. Вплоть до начала Второй мировой войны аргентинские власти не чинили местным нацистам никаких препятствий, зато эмигранты-антифашисты из Германии (особенно социал-демократы и коммунисты) сталкивались с различными бюрократическими препонами. Формально аргентинские нацисты подчинялись организационно Заграничной организации НСДАП (Auslandsorganisation der NSDAP, АО NSDAP; существовала на правах 43-го «гау» партии), которую с мая 1933 года возглавлял гауляйтер Эрнст Вильгельм Боле. Управление VII АО НСДАП ведало «Ибероамерикой» (т. е. Латинской Америкой и Карибским бассейном). Шефом управления был Рихард Вильгельм Цайсиг.[115] Биография этого человека очень показательна для нацистских кадров, занимавшихся Латинской Америкой в целом и Аргентиной — в частности. Фанатик охоты и лошадей Цайсиг (родился в 1897 году) дослужился в годы Первой мировой войны до лейтенанта кайзеровской армии (имел несколько наград) и, как и многие его сверстники, тяжело переживал «неожиданное» поражение Германии в 1918 году. В 1920 году он принял участие в реакционном капповском путче, после поражения которого отправился вместе с братом в Аргентину. Аргентина сказочно разбогатела на поставках мяса и зерна Антанте в годы войны и была в 1920 году одной из самых зажиточных стран мира. Многие немцы бежали туда от национального унижения, гиперинфляции и безработицы. Иммиграционная политика аргентинских властей была очень либеральной. Например, пассажиры первого класса всех пароходов (т. е. богатые люди) могли въезжать в страну без всякой визы. Цайсиг подвизался на юге Аргентины в Патагонии сельскохозяйственным рабочим, потом ковбоем-гаучо (пригодилось отличное знание лошадей). С трудом накопив денег, он купил землю на севере Аргентины, но засуха положила конец бизнесу. После этого Цайсиг работал представителем немецкой фирмы в Буэнос-Айресе, занимавшейся экспортом в страну сельскохозяйственных машин. Именно в этом качестве он приехал в Германию в 1930 году. Страну тогда сотрясал жесточайший экономический кризис, обеспечивший НСДАП феноменальный успех на выборах в рейхстаг в сентябре 1930 года. Цайсиг познакомился в Мюнхене с Гитлером и, вернувшись в Буэнос-Айрес, возглавил в рамках тамошней организации НСДАП «спортивную группу» — аналог боевой организации СА.[116] На базе Немецкого конного клуба было создано кавалерийское подразделение СС. «Спортсмены» срывали показы «вредных»«фильмов в кинотеатрах (типа экранизации романа Ремарка «На Западном фронте без перемен») и проводили шумные демонстрации против антигермански настроенных аргентинских политиков. Например, 5 апреля 1933 года нацисты смогли собрать в лучшем театре Аргентины «Театро Колон» более пяти тысяч сторонников в поддержку «нового порядка» в Германии.[117] Люди Цайсига совершили налет на редакцию «Аргентинише Тагеблатт» и избили сотрудников газеты. Немецкое посольство в Буэнос-Айресе со своей стороны пыталось подорвать газету экономически, организовав бойкот рекламных объявлений со стороны «правильных» немецких фирм. Нацисты смогли превратить в свой рупор вторую по значимости немецкую газету Аргентины «Ла-Плата Цайтунг» (основана в 1863 году), которая до 1933 года стояла на монархических позициях. При поддержке НСДАП, посольства Германии (оттуда газета получала прямую финансовую помощь) и крупного немецкого бизнеса тираж газеты удалось довести до 30 тысяч экземпляров.[118] Заслуги Цайсига высоко ценили в Берлине, и в 1934 году Боле отправил его в Чили, чтобы организовать боевую организацию НСДАП и в этой стране. Заметим, что именно чилийская организация НСДАП считалась самой мощной в Южной Америке.[119] Через год Цайсиг работал уже в центральном аппарате АО в Берлине. Ему оказали честь, включив в делегацию НСДАП на открытии Олимпийских игр 1936 года, а на его свадьбе присутствовал Боле. Затем «ценному кадру» отдали прекрасную квартиру, отобранную у евреев. Помимо Цайсига некоторые ведущие нацисты имели особое отношение к Латинской Америке, и Гитлер прислушивался к ним как к «экспертам» по региону. Близкий друг Гитлера[120] и основатель СА Эрнст Рем в 1928–1930 гг. работал военным советником в Боливии (будучи отставным капитаном рейхсвера, Рем получил звание подполковника боливийской армии, научился бегло говорить по-испански; ему выделили высокий оклад — 1000 боливианос в месяц). [121] Рем служил начальником III-го (оперативного) управления боливийского генштаба. Именно он готовил боливийскую армию к войне с Парагваем, проведя успешные штабные учения. После военного переворота в Боливии в 1930 году, Рему предложили должность начальника генерального штаба боливийской армии.[122] Но «фюрер» срочно вызвал друга в Германию, где нацисты как раз добились оглушительного успеха на выборах в рейхстаг. В Берлине Рем (ставший фактически вторым человеком в НСДАП) часто посещал боливийское посольство. Однако, как известно, Гитлер по просьбе рейхсвера ликвидировал Рема и его соратников в 1934 году («ночь длинных ножей»). Заметим, что до самой смерти Рем числился офицером боливийской армии. С тех пор главным «латиноамериканистом» в нацистской верхушке был Рихард Вальтер Дарре, родившийся в Буэнос-Айресе (его отец работал там представителем немецкого торгового дома).[123] В Первую мировую войну Дарре служил в германской армии (звание — лейтенант), затем пытался заниматься сельским хозяйством. Он намеревался вернуться в Аргентину, но этому помешало отсутствие средств. Селекцию в области животноводства Дарре предлагал применять и к людям, что и привело его к нацистам. Наиболее чистой частью немецкого народа в расовом отношении Дарре считал крестьян, что нашло отражение в его книге «Новое дворянство из земли и крови» (1930). «Учение» Дарре о «земле и крови», как основных генетических признаках нации, после 1933 года изучали во всех немецких школах. Таким образом, Дарре был на практике главным теоретиком НСДАП после Гитлера. Дарре помимо немецкого владел испанским, французским и английским языками. С 1931 года Дарре в ранге штандартенфюрера СС (членом НСДАП и СС он был с июля 1930 года) возглавил Расовое и переселенческое управление CC (Rassen- und Siedlungshauptamt, RuSHA). Целью управления была биологическая селекция членов СС, а затем и всего немецкого народа. Именно это управление, например, давало разрешение на браки членов СС. После прихода нацистов к власти Дарре был сначала назначен «имперским фюрером крестьян» (Reichsbauernfuhrer), а с июня 1933 года стал имперским министром продовольствия и сельского хозяйства. Однако после продовольственного кризиса в Германии весной 1942 года Дарре был фактически отправлен в отставку и с тех пор никакого влияния на политику «рейха» не имел. Сильно испортились и его отношения с былым соратником Гиммлером — последний решительно выступил против планов Дарре по переселению немецких крестьян на оккупированные земли СССР[124] В целом Гитлер считал Латинскую Америку естественным союзником Германии, так как многие страны региона, устав от постоянного вмешательства США в их внутренние дела, видели в Берлине естественный противовес Вашингтону. Что касается Аргентины, то «фюрер» оценивал ее как самую расово чистую и «белую» страну Западного полушария (в отличие от традиционного противника Аргентины «негроидной» Бразилии). А это в его глазах делало Аргентину естественным привилегированным союзником нацистской Германии по ту сторону Атлантики. Инструктируя в 1933 году отправлявшегося в Аргентину главу дипломатического представительства Германии фон Термана, Гитлер сказал ему, что национал-социализм не предназначен для экспорта. То есть «новая Германия» не будет навязывать Аргентине свою модель.[125] В 1936 году Терман приехал в Германию в свой первый отпуск, и его для короткой беседы принял Гитлер. Только что повышенный до уровня посла фон Терман рассказал «фюреру» о политической обстановке в Аргентине и о торгово-экономических связях обеих стран. Гитлер только слушал и почти ничего не комментировал. Когда фон Терман опять появился в Берлине в мае 1938 года, «фюрер» уже не удостоил его личной встречи, так как аргентино-германские отношения считались беспроблемными и не требовали вмешательства глав государств. Если не считать того, что аргентинцы постоянно навязывали немцам мясо, однако немецкое население до войны неохотно покупалось мороженую говядину с другого конца света.[126] В целом, что касается торговли, можно констатировать, что аргентинцев в сторону немцев просто толкали англичане. В 1932 году они ввели льготный режим для импорта мяса из своих доминионов (Канада, Австралия). Аргентинцам же выставили унизительное условие — минимум 85 % поставляемого на берега Альбиона мяса должно было происходить из холодильников, принадлежащим иностранным (читай: британским) фирмам. Да и остальные 15 % мяса предписывалось ввозить в Англию только на британских судах. Немцы, напротив, заключили торговый договор с Аргентиной в 1934 году на равных условиях. К 1937 году товарооборот «рейха» со странами Латинской Америки удвоился, и Аргентина являлась главным торговым партнером. Так как ни у Аргентины, ни у Германии не было свободно конвертируемой валюты, то торговлю вели на условиях клиринга. За мясо, кофе, пшеницу, табак, каучук и хлопок немцы платили оборудованием. Заметим, что Гитлер и партийное руководство НСДАП не доверяли фон Терману — как и многие дворяне в МИД фон Терман считал лидеров нацизма плебеями и выскочками. Что, правда, не мешало ему служить этим плебеям верой и правдой, хотя и без особого рвения. Однако Боле постоянно жаловался Гессу (до 1941 года заместитель Гитлера по партийным делам), что фон Терман плохо поддерживает организацию НСДАП в Аргентине. В 1940 году фон Термана в этой связи даже вызвали в Берлин, где ему пришлось оправдываться.[127] Что касается нацистской разведки, то за Аргентину (как и за все западные страны) отвечало VI управление РСХА (SD Ausland) во главе с бригаденфюрером СС Вальтером Шелленбергом. Начиная с 1937 года британская и американская разведки[128] резко усилили слежку за немцами в Аргентине. Англичан беспокоило, что в случае начала войны с Германией члены НСДАП в Аргентине могут организовать на пустынных берегах Патагонии базы для германских субмарин и «карманных линкоров». Ведь германский флот пытался оперировать в Южной Атлантике и во время Первой мировой войны. К тому же англичане (закупавшие 85 % аргентинской говядины), опасались, что люди Цайсига могут организовать диверсии на железных дорогах и в портах и сорвать поставки продовольствия в воюющую Великобританию. Американцы до 1939 года особого внимания Аргентине не уделяли. Многие в Вашингтоне считали, что британцы специально раздувают миф о «нацистской угрозе» в Аргентине, чтобы сохранить там преобладающие позиции своего бизнеса в условиях возросшей американской конкуренции. Когда в Европе вспыхнула Вторая мировая война, Аргентина объявила о своем нейтралитете (4 сентября 1939 года). Но страна раскололась в своих симпатиях. Городская интеллигенция была на стороне Англии, и в этом ее поддерживали «коровьи бароны» — аргентинская животноводческая олигархия. Ведь почти все мясо шло в Англию, а возможный экспорт в Германию все равно был не более чем сказкой в условиях тотального господства на море флота Его Величества. На стороне Германии и Италии стояли армия и католическая церковь. Аргентинские военные по образцу своих чилийских коллег восторгались германской военной историей, и с 1904 года ее изучение было обязательным для всех аргентинских офицеров. Католическая церковь считала, что Германия и Италия являются передовым отрядом в борьбе против «безбожных» коммунистов, евреев и «прогнивших» либеральных демократий Запада. К тому же армия и церковь носились с идеей образования в Южной Америке «католической империи» в границах бывшего испанского вице-королевства Ла-Плата. Предполагалось с опорой на немцев и итальянцев подчинить в той или иной форме Чили, Боливию, Уругвай и Парагвай. Это, в свою очередь, давало возможность повергнуть в прах «исторического врага» Аргентины — Бразилию. В этом случае Аргентина превращалась в мировую державу. Бразилия твердо ориентировалась на США, поэтому аргентинское офицерство столь же твердо симпатизировало противникам Америки в мировой войне. Бразильский диктатор Жетулио Варгас, в общем-то, мало отличался по мировоззрению от Гитлера или Муссолини, но он не доверял Германии. На юге Бразилии (в отличие от Аргентины) компактно проживало много немцев, и Варгас боялся, что «Третий рейх» может попытаться организовать там сепаратистское движение при поддержке Аргентины. Свойственного, например, для Чили преклонения перед всем немецким в Аргентине не было. Образцом для «образованных классов» всегда была Англия, да и процветание страны зависло от торговли именно с этой страной. Не зря шутили, что аргентинец — это итальянец, говорящий по-испански[129] и ощущающий себя англичанином. Немцев нейтралитет Аргентины вполне устраивал. В Буэнос-Айресе работало немецкое посольство, совмещавшее светские рауты с активным шпионажем. К тому же из нейтральной Аргентины через тоже нейтральную франкистскую Испанию можно было наладить закупку сырья и продовольствия для «рейха». Среднегодовой урожай пшеницы в Аргентине в 1937–1942 гг. составлял 6,3 миллиона тонн, кукурузы — 3,8 миллиона тонн. В аргентинской пампе круглый год паслось 32–33 миллиона голов крупного рогатого скота.[130] В 1944 году Аргентина вывезла 404 855 тонн мясопродуктов (консервированное мясо, свежая баранина, соленое мясо, охлажденная свинина, охлажденная говядина). В Германии всего этого не хватало, и война лишь усугубила продовольственные трудности. Напротив, и англичане, и впоследствии американцы всячески стремились втянуть Аргентину в войну против держав Оси. Еще бы: британские инвестиции в аргентинскую экономику (5,4 миллиарда песо) в три раза превосходили американские, и в 150 раз — немецкие. Тут было что терять. После начала Второй мировой войны Бразилией и Аргентиной активно заинтересовалась германская военная разведка — абвер. Поначалу агенты абвера, прежде всего в Бразилии, должны были следить за движением союзных конвоев в Атлантике и передавать по рации данные о маршрутах, чтобы подлодки кригсмарине могли перехватить и потопить корабли. Когда Япония напала на Перл-Харбор, Бразилия, как и подавляющее большинство стран Западного полушария, под давлением США объявили войну державам Оси. Бразильцы закрыли посольство «рейха», под «крышей» которого в качестве военного атташе работал резидент абвера.