Коротышка кавказец в заломленной на затылок кепке колдовал над шашлыками. – Вай-вай, нэ успэваю! – пожаловался он. – Вай, какие ви бистрые! – Мы не спешим, – успокоил его Желтый, внимательно осматриваясь. – Вот это правэльно! – похвалил кавказец. – Мясо спэшки не любит! Проходите внутрь! Желтый жестом велел Мише следовать за ним и вошел в избу. Знакомый аромат нагретой еловой древесины наполнил ноздри. Коридор охраняла седовласая старушка-администратор. – У нас по записи! – сказала она. – Записывались, – коммерсант назвал вымышленную фамилию, под которой они резервировали места. Старушка долго всматривалась в амбарную книгу, наконец утвердительно кивнула и указала на нужную дверь. Внутреннее убранство «Спарты» напоминало особняки из голливудских мелодрам. В зоне отдыха находились кожаные диваны, стол, камин, бильярд, телевизор и барная стойка. Стол был накрыт: на нем стояли тарелки с мясной и сырной нарезками, водка в штофе, запотевшие бутылки пива. Миша алчно посмотрел на алкоголь, но Желтый одернул его: – Проверь второй этаж. Племянник пошел к резной лестнице, а сам коммерсант двинулся по коридору в глубь избы. Первая дверь вела в душевую, вторая – в растопленную парилку. Заканчивался коридор прохладной комнатой с бассейном. Стенки бассейна были облицованы голубой плиткой, в нем мерно покачивалась прозрачная вода. Убедившись, что в этой части бани их не подстерегает опасность, Желтый побрел обратно. В гостиной пела Анжелика Варум. Миша возился с магнитофоном. – Какого черта ты делаешь? – шикнул Желтый. Парень смущенно прожевал колбасу: – Музыку зарубил. Че в тишине сидеть-то? – Наверху что? – Ничего. Спальни. Желтый вытер со лба пот и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки: – Где ж этот мент чертов? – Дядя Глеб? Да приедет щас, – Миша метнул взгляд на водочный штоф. – Может, мы это… по мензурке хлопнем? Коммерсант пожал плечами. Он не видел причин, почему бы не превратить рейд-проверку в полноценный отдых. Но дождаться Понтеева стоило. – Пей сам. Только пару рюмок. Миша, точно спущенный с цепи пес, ринулся к столу. Желтый сел на диван и наблюдал, как племянник жадно глушит водку, запивая пивом. Скрипнула дверь. Рука Желтого потянулась к кобуре. – Випиваете уже? Это правэльно! А я вам мяска принес, хорошее, мягкое! Кавказец поставил перед мужчинами тарелку с веером благоухающих шашлыков. – Если чего надо – только свистните! Он не успел выйти, а Миша уже рвал мясо зубами и урчал от удовольствия. – Зыбо здесь, дядь Игорь! Очень зыбо! А давайте попаримся, пока дядя Глеб едет? «Ладно, – подумал Желтый, – баня как баня, чего зря кантоваться?» – Я первый, – сказал он, раздеваясь. – А ты жди Глеба. И хватит буха́ть! Коммерсант вырвал у племянника рюмку, осушил ее залпом. Водка оказалась приятно холодной. Сидя на скамье в парилке, Желтый вспомнил покойного Салеха. «Вот оно что, – с досадой думал, – я подозревал неладное, а выходит, татарин и правда меня ценил. Выходит, Шишков этот пригласил меня как друга своего учителя. Хорош друг, ничего не скажешь». Желтый хмыкнул, плеснул масло на каменку. Пот стекал по его жилистым рукам, по синим выцветшим наколкам. «Татарин, наверное, и не понял ничего, – продолжал мысленный монолог коммерсант, – слишком он занят был». Вдруг он вспомнил – впервые за год, – чем был занят татарин перед смертью. В голове всплыла подсвеченная оранжевыми бликами картина: Салех мечется по горящей бане, горестно заламывает руки, зовет кого-то. Не на помощь, нет. Окликает по имени друга, оставшегося в огне. Только там, конечно, не было никого. Ну разве что кота он пытался спасти, повторяя: «Добыш! Добыш!» Едва уловимый звук донесся до Желтого. Он поднял голову. Под потолком, над булыжной печью, находилась вентиляционная решетка. В раскаленном воздухе парилки ее прутья зыбко извивались. Желтому померещилось, что за решеткой кто-то тихо поет. Он напряг слух. Голос искажен: не мужской, не женский – писклявый, дурашливый. Желтый расслышал слова: На чужой-то на сторонушке, На злодейке незнакомой: На болоте баня рублена, По сырому бору катана, На лютых зверях вожена, На проклятом месте ставлена… «Опять Мишка мафон включил», – догадался коммерсант. Он вышел из парилки и хотел идти в комнату с бассейном, но женский смех остановил. Племянника он застал в компании с двумя длинноногими девушками. По одежде и макияжу Желтый безошибочно определил в гостьях «грелок», ночных бабочек. Грелки были удивительно хороши. Блондинка и рыженькая, обе стройные, фигуристые, с высокими скулами и искрами в глазах. – Что за черт? – громыхнул Желтый, придерживая полотенце у причинного места. – Не черт, а чертовки! – сказала рыженькая, и девицы залились смехом. Мишка пристыженно улыбался. – Да вот, дядь Игорь, тетка привела: мол, будем или нет. А я что? Мы ж отдыхаем, да? Какой отдых без этого дела… – Зря я за тебя в военкомате кашлял, – сердито бросил коммерсант. Еще сильнее он рассердился, увидев свою кобуру под задницей одной из шмар. – Ой, настоящий, да? Дайте пострелять! – Из члена постреляешь, – огрызнулся Желтый, отпихивая девицу. – Ой, какие мы важные! Желтый сел на свободный диван и накрыл пистолет рубашкой. – Глеба не было? – Нет, – ответил Миша, отлипая от шеи блондинки. Рыжая ласкала пальчиками его промежность. При этом девушки смотрели глазами-искрами на Желтого. Он не мог не признать: грелки были высшего сорта, редко он удачился с такими. Желтый почувствовал эрекцию, но заставил себя собраться: «Не этой ночью. Если до утра ничего не случится, вернусь сюда снова. Здесь и впрямь зыбо». Племянник подошел к нему и виновато прошептал: – Дядь Игорь, все ж спокойно, пусти попилиться. Ну, гляди, какие матильды, где я таких еще найду? Рыженькая сняла с шампура кусочек мяса, взяла в рот и передала своей подружке поцелуем. Жир потек между их ярко накрашенных губ.