– Никак не могу понять, что это за кукла, – делился Дима соображениями за ужином. На ужин была пицца. Вера припозднилась, так что они уложили Настёну и ели вдвоем. – Угм? – Она похожа на ту, что пытались всучить эти твои, Сатаровы. – Сатуровы, – поправила Вера, вытирая салфеткой рот. – Ну, значит, всучили все-таки. Она выглядела уставшей и постоянно позевывала, всем видом давая понять, что не прочь последовать примеру дочки и поскорее лечь спать. – Но есть и различия, – продолжал увлеченный своими мыслями Дима. – Наша кукла, кажется, немного крупнее. И у нее волосы на голове. – Я думала, пупсы все лысые. – Нет, я погуглил – всякие бывают. Но обычно без волос, тут ты права. У Сатуровых тоже без волос игрушка была, да? – Если честно, не помню. Это так важно? – Да не то чтобы… просто интересно. И потом – Настёна-то с этой куклой весь день не расстается. Учит ее ходить, говорить, постоянно с собой таскает. Ты видела – они и спят теперь вместе. – Дим, – устало улыбнулась Вера. – Ты так говоришь, будто это что-то плохое. – Не знаю, Вер. Просто мне не нравится, как она себя ведет. И Сатуровы не нравятся, и куклы их… – Все девочки любят играть в куклы. Я сама играла в ее возрасте. Дочки-матери, и все такое… Кстати, раз уж о Сатуровых вспомнили. Наташа заезжала в офис сегодня. Спрашивала, как вы тут. Премию всем выдала, между прочим. – Как мы? Да просто прекрасно. В дочки-матери вот скоро играть будем, – буркнул Дима. * * * Посреди ночи приспичило в туалет. Он тихонько встал, чтоб не беспокоить жену, нацепил тапочки. «Тапки там… Сами найдете, короч», – вспомнилось почему-то пьяное хрюканье кабана Сатурова. – Вот и нашли, жирный ты хрен, – подумал Дима вслух. Вера заворочалась в кровати, и он застыл на несколько секунд, боясь ее разбудить. И одновременно закипая от злости и боли – переполненный мочевой пузырь грозил вот-вот лопнуть. Выдержал паузу, сколько мог – а мог он не много. Затем, не включая свет, вышел из комнаты. По коридору, минуя шкаф-купе с раздвижными дверями, поспешил к ванной. Нырнул в санузел, щелкнул задвижкой, спустил трусы и надолго застыл перед унитазом. Так торопился, что забыл поднять ободок – разумеется, несколько желтых капель упали на белую поверхность. Закончив, Дима оторвал от рулона изрядный кусок бумажной ленты и принялся вытирать брызги. Топ-топ-топ! – пробежал кто-то в коридоре за дверью. Дима замер, прислушиваясь. Удаляясь, торопливые шаги стихли где-то в районе детской. – Настя? Ты чего, не спишь?.. Тишина. «Да с чего бы ей в ночи бегать?..» Наверное, просто померещилось спросонок, решил Дима, скомкал влажную бумагу, бросил в унитаз и нажал кнопку слива. * * * В воскресенье после обеда, по случаю Вериной премии, они отправились в парк с аттракционами и проторчали там всю вторую половину дня. Катались на маленьком паровозике, поедали мороженое на колесе обозрения, гуляли возле поющего фонтана, играли в «Морской бой» на старинном автомате. Настёна ни на секунду не расставалась со своей новой подружкой. Ближе к вечеру Дима оставил девчонок в очереди за сахарной ватой, а сам навострил лыжи в тир – в глубине души надеясь, что удастся выиграть какую-нибудь плюшевую безделицу, способную отвлечь дочь от чертовой куклы. Задник тира был оформлен в азиатском стиле. Нарисованное солнце улыбалось, щурило раскосые глаза из-под треугольной соломенной шляпы. В облаках плыли усатые драконы, по которым и следовало вести стрельбу. На стенах по бокам были развешаны в качестве украшений бумажные веера и разукрашенные маски, и Дима вспомнил, что такую же, с неприятной хищной ухмылкой, видел в квартире Сатуровых. Он потратил полтысячи и не меньше пятнадцати минут, но так и не выбил достаточное количество целей. Плюнув – наверняка местные с прицелом на ружьях что-то сделали, – побрел, расстроенный, обратно к жене и дочке. Те стояли у фонтана. Настёна тыкала сладкой ватой в куклу, а Вера весело щебетала с Натали Сатуровой. Женщины выглядели контрастно: худая, длинноногая, в сапогах на высоком каблуке и шубке с воротником из лисьего меха, Натали смахивала на фотомодель с обложки глянца; Вера же после родов так и не вернулась к былой форме, а легкий, в обтяг, джинсовый костюм подчеркивал недостатки располневшей внизу фигуры. Но так они смотрелись издалека. Ближе становилась заметней вся искусственность Сатуровой – дутые губы, слой пудры на щеках, проступающие сквозь него темные круги вокруг глаз. И природная миловидность Веры тоже проявлялась отчетливее. – Привет, Дмитрий! Гуляете? Это так прекрасно! Даже трезвая, Натали его все равно бесила – своей манерой «так прекрасно» говорить, своими фальшивыми зубами и беспокойными руками-веточками. – А Сергей где? – спросил Дима, оглядываясь в поисках оркообразного мужа эльфийской царевны. – Сержик? О, бедняжка не любит веселиться! – засмеялась Сатурова. – Наш Сережа остался дома, наш Сережа слишком старый для качелей и аттракционов… Вы лучше сами к нам заходите, в гости – шампусик пить, конфетки кушать, мультяшки смотреть! – Да не, мы как Сержик, – не подумав, брякнул Дима. – Как это? – Ну так… Слишком старенькие уже для мультиков, наверное. – За себя говори. – Вера пихнула его локтем в бок. – Вот ведь мужчины, да, Наташ? Старые ворчуны. – Ой, не то слово! Зато мы, девчонки, вечно молодые, вечно пьяные!.. Женский смех журчал, как вода в фонтане, на бордюр которого, докушав сладкую вату, вскочила Настёна и принялась там бродить. Вокруг бегали другие дети. Двое мальчишек лет двенадцати брызгали друг в друга водой. Молодая мамочка, сама еще почти ребенок, держала одной рукой коляску, а другой телефон, что-то выговаривала в трубку. Высокий мужчина с убеленной сединами головой медленно катил кресло с укрытой пледом старухой. Над парком разливалась музыка из старых советских фильмов о войне. – А вы, смотрю, быстро нашли замену! – В смысле? – не понял Дима. – Ну как же? Куклу новую купили для солнышка вашего, – махнула Сатурова в сторону фонтана. Вера прыснула: – Значит, это все-таки… Не поверишь, Наташ, – мы тут гадали, не твой ли это подарочек. Настёна спрыгнула с бордюра прямо перед ними. – Ма-ма, – громко сказал пупс, бессмысленно таращась на взрослых круглыми зенками. – Мой? Да нет же, сами смотрите, – Сатурова выхватила из рук девочки куклу и подняла, демонстрируя. – Она же совсем другая! Она больше, у нее волосы, а главное… Сатурова резко сжала пупса, вдавив пальцы глубоко в игрушечное тело, почти пронзая бока куклы разукрашенными ногтями. – Ма-ма! – жалобно пискнул пупс. – Видите? Она мягкая! Потому что это винил, имитация кожи. А моя была из пластика… – Она стиснула куклу еще несколько раз. – Ма-ма! Ма-ма! Винил? Дима глазам своим не верил. Он готов был поклясться, что еще вчера пупс был отнюдь не мягким и мнущимся, а твердым на ощупь. – Ма-ма! – Тетя Наташа, отдай! Ты делаешь маленькой больно! – Что? Да как ты… Щека Сатуровой дернулась, как от пощечины. Искусственная улыбка начала таять, но Натали быстро пришла в себя и снова засверкала винирами: – Конечно, солнышко, конечно… Держи скорей! Настёна, прижав куклу к груди, медленно отступила от Сатуровой. Зашла за Диму и остановилась там, возле отцовской ноги. – Ладно, Наташ, – смущенно улыбнулась Вера. – Мы, наверное, пойдем. – Нет, погодите. – Дима, поддавшись труднообъяснимому внутреннему позыву, достал мобильник. – Давайте я вас всех сфотографирую, девушки. На память. – Ах, Дмитрий, вы так милы, – Сатурова послала ему очередную улыбку и долгий теплый взгляд.