– Ну что ты, – пробормотал он, рассматривая потолок, гирлянды из лавра на карнизах, тяжеловесную люстру, не вписывающуюся в интерьер. – Никак ее не поменяю, – смутилась девушка. – Уютно, – соврал Эльдар. Потрепал по прическе одну из взгромоздившихся на полку кукол. Дорогостоящие куклы напомнили, что их владелица совсем недавно была ребенком. – Кучерявая похожа на тебя. Марина ткнула его в ребра. – Идем чай пить. В конце извилистого коридора темнел арочный вход в гостиную. Эльдар замешкался, представив крошечную фигурку там, во мраке. Машинально потрогал рубец под челкой. И пошел за Мариной, озираясь. Отношения тридцатидвухлетнего Эльдара и двадцатиоднолетней Марины длились полгода, но в гости к ней он попал впервые. Марина жила далеко и от него, и от их совместной работы, на окраине города, где он сам обитал в детстве. К тому же жила с мамой, а подобные знакомства Эльдар откладывал до лучших времен, желательно до дня свадьбы. Встречаться на его территории было выгодно обоим. – Завтра ты ночуешь у меня! – объявила девушка накануне. – А будущая теща? – напрягся он. – У бабушки до понедельника. Он сдался. Он не знал про витую люстру и высокий потолок с карнизами. Черт подери, он выбросил их из памяти. – С тобой что-то не так, – констатировала чуткая Марина. Эльдар отодвинул от себя чашку. – Когда вы сюда переехали? – Дай посчитать… – Марина нахмурила свои идеальные брови. – Родители развелись в две тысячи седьмом. В две тысячи восьмом, получается. А что? На языке Эльдара вертелся следующий вопрос: не сталкивалась ли юная Марина с чем-то странным, необъяснимым в этих стенах, в этих населенных тенями комнатах? Но он спросил о другом: – Кто здесь жил до вас? – Учительница, – без запинки сказала Марина, – она еще у моей мамы преподавала. Продала квартиру с хорошей скидкой, теперь на ПМЖ в Германии. Дореволюционное здание, нынче такие на вес золота. А почему… – Помнишь, как ее звали, учительницу? – Хм… Лариса. Лариса Михайловна. Или Сергеевна. Семенова, точно. – Семина, – поправил Эльдар, косясь в коридор. – Семина Лариса Сергеевна. – Откуда ты ее знаешь? – изумилась Марина. – Я уже был в этой квартире. В девяносто пятом году. Семина давала мне уроки английского. Марина моргнула недоверчиво. Но мгновение спустя прыгала по кухне от избытка чувств. – Ты! Шестиклассник! В моей спальне! А я в животе у мамы, жду тебя! Потрясающе! Эльдар выдавил улыбку. – А ты не разыгрываешь меня? – осеклась девушка. Над ней колыхнулась марлевая сетка, маскирующая вентиляционное отверстие, будто изнутри кто-то выдохнул. – Как такое можно придумать? – Тогда… – Она села ему на колени, обвила шею: – Ты понимаешь, что это судьба? Они допили чай и переместились в спальню. Выбрали кино для традиционного вечернего сеанса: «Москва слезам не верит», фильм, который она, оказывается, не видела и который они смотрели частями вот уже третью встречу подряд. Эльдар успешно приучал подругу к советской классике. Встроенная в соляной куб лампа сплела вокруг них кокон света. Выпростай руку – и пальцы исчезнут во мраке. Легко вообразить, что до стен и потолка сотни метров, что квартира змеится лабиринтом туннелей, и в них тьма и холод, шорох и шепот, и быстрая маленькая тень проносится, стуча босыми пятками по паркету. – Тебе никогда не было страшно здесь? – поинтересовался Эльдар нарочито буднично. – Такой древний дом. – Дом как дом, – сказала Марина. Поджав ноги, свернувшись рядышком, она с ученической прилежностью слушала диалоги героев. «Смотри, как я люблю то, что нравится тебе», – говорила ее поза. Он улыбнулся и погладил Марину по мягким волосам. Достал из миски пригоршню орешков. Его память отматывала прожитые годы: полный отказ от спиртного, развалившийся брак, постоянные ссоры с женой и алкоголизм, должность в офисе, счастливые молодожены, университет… Девяносто пятый год. * * * Гипс сняли в мае, к летним каникулам. Весны восхитительнее у Эльдара не было. В отличие от матери он не проклинал пьяного водителя, вылетевшего на красный и ставшего причиной незапланированного двухмесячного отдыха. Кости срослись, головные боли прекратились. Впереди маячил июнь, игры с друзьями, походы на озеро, рыбная ловля и, если повезет, Сочи. Но мать «обрадовала», сообщив, что с первого числа он будет трижды в неделю посещать репетитора. – По математике я тебя подтяну, а английский нужно догонять. Троечников в семье не потерплю. – Но сотрясение мозга, – запротестовал он. – Я консультировалась с врачом. Ты здоров как бык. И никаких «но», молодой человек. Я подыскала учителя. Методиста, между прочим. Поникший Эльдар брел за матерью по необычайно крутым ступенькам. Подъездные перила годились, чтобы скатываться на санках. Дверь на четвертом этаже отворила статная плечистая женщина с каменным лицом. Белоснежная коса, поджатые губы, глухое коричневое платье. Эльдар прикинул, что ей лет пятьдесят – шестьдесят: в возрасте взрослых он ориентировался слабо. От репетитора пахло духами, но мальчику чудился запах мела, мышиного помета, пыльных книг без картинок – всего самого скучного и заурядного. – Вот, привела вам бойца, – подтолкнула его мама: – Лариса Сергеевна Семина. Эльдар. – Hello, young man, – грудным голосом сказала репетитор. – Я полагаю, мы сработаемся. – Ага, – он робко переступил порог. Размеры квартиры подавляли. Он не видел прежде таких потолков, такого старинного паркета. Коридор был уставлен книжными стеллажами, чтобы взять томик с верхней полки, даже Ларисе Сергеевне пришлось бы использовать стремянку. Темнота в углах походила на черные ульи, и Эльдар думал о шуршащих кожистых крыльях, о восковых огарках и ветре, поющем в дымоходе. А потом он заметил ее. Девочку в дверном проеме слева по коридору. Ровесница Эльдара, рыжая и взлохмаченная; от одного взгляда на нее гостю сразу захотелось улыбнуться. У девочки были широко расставленные глаза и много-много веснушек, белая не то футболка, не то сорочка почти не скрывала голые тонкие ноги с расцарапанными коленками. Эльдар махнул ей приветливо, и она помахала в ответ. – Sit down at the table, please, – пригласила Лариса Сергеевна отвлекшегося ученика. Кабинет репетитора был прохладным и мрачным, не верилось, что за плотно занавешенными окнами солнечный летний день. Мальчик то и дело терял нить урока, рассматривая орнамент на потолке, массивную люстру в паутине. Лариса Сергеевна возвращала к достопримечательностям Лондона настойчивым покашливанием. Через сорок пять минут он обувался в прихожей. Учительница звонила маме, он слышал обрывки фраз. – Способный… но несобранный… – Привет. Ты кто? Мальчик вздрогнул от неожиданности. Рыжая девчонка стояла над ним, ковыряя ногтем штукатурку. Острые коленки, острая лисья мордашка. Кудри цвета осенней листвы. – Привет. Я Эльдар. Я сюда на английский хожу. К твоей… бабушке. – Ну что, – вклинилась в разговор Лариса Сергеевна. – I’ll see you on Wednesday. – Я Лиза! – крикнула девочка вслед. – Рад позна… – Дверь перед ним захлопнулась. В среду Лиза встречала его, прячась за спиной репетитора. Теребила подол коричневого учительского платья и смеялась серыми, с искрой, глазами. Он поздоровался с Ларисой Сергеевной, а Лизе подмигнул. Эффектное подмигивание он репетировал целое утро. – Helper, – говорила учительница. – Helper, – повторял он. – Хеееельпер, – передразнивала Лиза из-за стены. – Illustration. – Illustration.