Вера прикусила губу. – Сергей – владелец компании. Наташа – директор, начальство мое; как тут откажешь? – Нет, это понятно. Карьерный рост, все дела… Но вот ты, скажи, знала, что у нее днюха только в ноябре? – Не знала, конечно. – Вот и я думал, что тут толпа народу будет. Странно, опять же, что не отменили после случившегося, но у богатеев свои причуды – я так думал. А тут такое… Охренеть же, Вер. Прикурил помятую сигарету от зажигалки, передал жене. Себе достал еще одну. Рядом зазвенел комар. Дима наугад выдохнул в сторону звука дым. – А все эти вещички детские, по квартире раскиданные, ты видела? Коляска в коридоре стоит – разве ж это нормально… – Ну, наверное, по-своему переживают… – Да они ведут себя так, будто ничего не произошло! Словно завтра собственной Настёной обзаведутся. Он пару раз глубоко затянулся, собирая мысли «в кучку». – Знаешь, что меня добило? Игрушки. У них даже в сортире на бачке какой-то гном сидит. Гном, Вера. В сортире. Вот что это за хрень – дежурный по унитазу? – Ох. – Она посмотрела внутрь комнаты, ища взглядом дочь. Кончик тлеющей в тонких женских пальцах сигареты начал едва заметно подрагивать. – Понимаю, неудобно. Но ты сама подумай – они решили отпраздновать день рождения неродившегося ребенка. Что само по себе… Нас позвали. Да еще с Настей. Разве это нормально? – повторил Дима. – Настёна… – голос Веры дрогнул, когда она посмотрела на мужа. Со дна маленьких синих озер поднималась, проблескивая на концах ресниц маячками-слезинками, паника. – Я думала, для Наташи это как антистресс… – Спокойно. – Дима выхватил из ее трясущихся пальцев сигарету. – Просто давай уже собираться и уходить. Сатуров храпел. Шелковая рубаха расстегнулась, обнажив кружево черных волос на жировом валике пуза. Мерно постукивал маятник механических часов. У телевизора сидел плюшевый розовый слоник. Со стены на взволнованных гостей взирала африканская (а может тайская, Дима не разбирался) маска. Они прошли мимо кресла, серванта, мимо стола с рюмками и бокалами, с мясными нарезками, магазинными соленьями, конфетами, нетронутым тортом с торчащей из него, как шпажка канопе, одинокой потухшей свечой. – Наташа?.. – окликнула Вера. И уже громче: – Настенька! В просторной прихожей никого обнаружить не удалось. В хозяйской спальне царила темень. Дима сунулся, нащупал выключатель. Надавил кнопку – пусто. – На кухне нет! – с нарастающим волнением докладывала Вера. Хлопнула дверью. – В ванной тоже! Настя! Наташа! Настя-а!!! – Да не психуй ты… Дима уже и сам разнервничался не на шутку. Заглядывая в одну, другую, третью комнату, ругал себя в мыслях – и как в голову-то пришло доверить ребенка этой сумасшедшей? Пускай на минуту, но мало ли… В очередной раз пробегая мимо храпящего Сатурова, испытал дикое желание пнуть пьяного борова в жирное брюхо. – Настёна! – позвал сам. В памяти вспыхивали заголовки новостных лент: безумная старуха сварила внука в ванной; подростки замучили одноклассницу после школы; восьмилетний мальчик ушел от родителей-алкоголиков и замерз в снегу. Какой еще снег в сентябре, господи, откуда?.. Воображение рисовало картины одну страшнее другой, но все без исключения – с участием Натали и Настёны. «Без паники. Если в квартире их нет, значит, зачем-то вышли». Вернулся в прихожую, чтобы проверить замки, но тут же сообразил – ботиночки-то Настенькины, вот же они, рядом с коляской чертовой. И курточка висит вместе с Веркиной, на одном крючке… Коляска вдруг ожила и с протяжным, режущим уши воем вылетела ему навстречу. Колесо с силой ткнулось в голень, заставив охнуть от боли. – Не нашли, не нашли! Я выиграла! – Господи, Настя! – Вера, отпихнув мужа, подскочила к дочке. – Что ж ты пугаешь-то нас так! – Ма, – плеснула синевой из удивленных глаз Настёна. – Ну я же выиграла, правда?.. – Выиграла, выиграла, конечно же, выиграла, солнце! – Вера оглаживала золотистые волосы, целовала дочь в пухлые щечки и лоб. – Тогда можно забрать себе? Можно же? Можно-можно-можно?! Отлипнув от матери, Настёна повисла на коляске, запустив руки в люльку. – Насть, ты чего? – Дима прекратил потирать ушибленное место. А та, покопошившись, спрыгнула на пол и гордо предъявила родителям свою находку, которой оказался обычный голенький пупс. Тряхнула куклу в воздухе – пупс моргнул, одно пластиковое веко так и осталось полуприкрытым. А из маленького, будто лезвием вырезанного рта раздалось механическое, лишенное эмоций: – Ма-ма. Онемев, Дима с Верой уставились друг на друга. В тишине тоненько скрипнула дверь уборной. В прихожую зашла Сатурова. Качало Натали так, будто несуществующий ветер заметно усилился за те десять минут, что прошли с тех пор, как она поднялась из-за стола. – А что, прятки уже з-закончились?.. – Я выиграла! И мама с папой разрешили мне забрать маленькую! – Погоди-ка, – придя в себя, Вера включила режим строгой мамочки. – Никто тебе ничего не разрешал. Особенно после того, как вы с тетей Наташей нас так перепугали. – Дай сюда, – сказал Дима. – Это чужое. – Ну что вы, что вы! – всплеснула руками-веточками Сатурова. – Мне не жалко, пускай берет! Тем более раз ей так понравилось. – Она вдруг то ли икнула, то ли всхлипнула, словно собираясь заплакать. – Нам-то эти игрушки все равно уже без нужды… Вера растерянно переводила взгляд с дочки на мужа и обратно. – Ну уж нет, – Дима решительно сунул куклу Сатуровой. – Извините, но мы у вас ничего брать не станем. – Но я же выиграла! В прятки-и! – А ну цыц. Одевайся лучше, мы уже уходим. – И скажи тете Наташе «спасибо», – добавила Вера, пытаясь сгладить неудобную ситуацию. Сатурова, впрочем, не выглядела обиженной. Выглядела она пьяной и сонной – где-то на полпути в те края, где уже давно обосновался ее Сержик. – Уходите, да? – Пупс перекочевал обратно в люльку, Сатурова привалилась к стене. – Ну и пусть… Давайте, валите, ха-ха… Такси вызвать? – Вызвали уже, – соврал Дима, подсовывая жене куртку. – Ну, ма!.. Дочка пихнула коляску обеими руками, и оттуда немедля донеслось: – Ма-ма! Вера страдальчески закатила глаза: – Дим, может, все-таки?.. – Действительно, Дмитрий, – пьяно ухмыльнулась Сатурова, наматывая нарощенную прядь на палец с нарощенным ногтем. – Это ведь просто игрушка. Та-аких в любом магазине… полно. Он посмотрел ей прямо в глаза – зеленые, как у чертовой куклы, – и, отбросив остатки смущения, четко и твердо, чтоб уж наверняка дошло, произнес: – На хер не надо. Спасибо. * * * …Тем не менее на следующее утро Диму разбудил холодный механический голос: – Ма-ма. Ма-ма. Ма-ма. Какого черта?.. Он с трудом продрал глаза. Голова раскалывалась как с похмелья. Хотя, казалось бы, выпили всего ничего. Да и пили вроде только шампанское… Или они с женой по дороге домой еще куда-то заскакивали? Он не был уверен, что это ему не приснилось, но вроде как Вера переживала случившееся у Сатуровых, и тогда он предложил купить пива, для релаксации. Так себе идейка, конечно. – Ма-ма! Рядом с кроватью стояла Настёна. На ней был пижамный костюм с хрюшами, а в руках она держала пупса, одетого в пижамку еще меньшего размера и без узоров. Дима в игрушках дочери никогда не разбирался, но похоже, что на куклу перекочевала одежонка из какого-то подарочного набора со складов в нижнем ящике шкафа в детской. – Почему она не говорит «па-па»? – поинтересовалась Настёна. – Надо ее выучить! – Откуда… – начал было Дима, но осекся. Ругать малолетнюю дочь с утра пораньше – идея ничуть не лучше, чем мешать пиво с шампанским. Лучше спросить жену.